Девочка Эмина

Хватаю ее за запястье, выхватывая пистолет из ослабевших рук.

Наивно полагал, что они ослабевшие.

До тех пор, пока ее рука не коснулась моей щеки. Резко так. Неожиданно.

И больно, черт возьми. Диана продолжает бить в грудь, кричать, извиваться. Изливаться ненавистью.

А я потираю щеку и мрачнею. С каждой секундой все больше.

Что ж, эмоции лучше, чем трясучка и бред во сне. Истерика пройдет.

Диана вскрикивает. Я набрасываюсь на нее, как изголодавшийся зверь. Подхватываю ее под колени и резко развожу ноги в стороны.

Делаю больно, ударяя ее лопатками об жесткий шкаф.

– Ненавижу тебя!

– Я тебя тоже, – цежу сквозь зубы, до боли сжимая ее хрупкие колени.

Она морщится и замахивается – второй раз.

Вторую пощечину я тебе с рук не спущу, девочка.

С рыком перехватываю ладонь, дергаю вниз. Она морщится от боли.

И замахивается другой рукой.

Ты совсем охренела?!

Также грубо перехватываю вторую ладонь, ее тело остается висеть на моих бедрах.

– Ненормальный! Ты псих!

Она беспомощно дергается, осознавая свое поражение.

А я крепко сжимаю ее запястья. До боли.

– Как и ты. Мы стоим друг друга.

Вжимаю ее в шкаф и припечатываю губами.

Диана глотает воздух, не смирившись с участью. Дергается, извивается, но этим лишь сильнее распаляет меня. Трется своим бедрами об мои.

И с опозданием понимает, что зря.

Ухмыляюсь, не прерывая поцелуй. Раздвигаю ее губы языком.

И там она пытается укусить. Недовольно рычу и делаю сильный толчок. И руку перемещаю на шею, чтобы сжать. Чтобы подавить. Заставить подчиниться.

Это лишает ее дыхания. Диана беспомощно распахивает губы, и я врываюсь в ее рот. Пожираю – грубо, жадно. Чтобы знала свое место.

Ослабляю хватку на ее шее. Пользуюсь заминкой и бросаю ее на кровать.

Ее глаза испуганно расширяются, но слишком поздно.

Я порвал ее сорочку до конца. И схватился за пряжку своего ремня.

– Закончилась свобода. В собственность переходишь. Моей сегодня станешь.

Глава 14

Диана

– Закончилась свобода. В собственность переходишь. Моей сегодня станешь.

Чувствую его руку на своей шее. Помню, как сильно он ее сжимал, чтобы я потеряла силы.

И как ноги сильно раздвинул, вжимая в шкаф.

И на руках отметины чувствую.

Зверь. Дикий зверь, который распален и зол.

Остановить которого я не в силах.

Пытаюсь царапаться. Извиваюсь как уж на сковороде, пока звенит пряжка его ремня. Толстого и тяжелого. Ремень бьется об голые бедра, наказывая болью.

Пусть Эмин и не хотел стрелять. Я все равно его ненавижу.

– Пусти меня!

Эмин усмехается. Ремень ударяет вновь.

Я никогда не встречала таких мужчин. Могучих, горячих, жестких. Беспринципных и беспощадных. Его голодный взгляд шарит по моему телу. Ощупывает. Трогает. Подчиняет и присваивает.

Я метаюсь по постели под напором его рук, а он вытягивает ремень и складывает его вдвое.

И взглядом нехорошим смотрит. От которого в дрожь бросает.

Его штаны расстегнуты и сильно выпирают. Голодный взгляд касается моей груди. Опускается ниже. Одним движением Эмин срывает последнюю преграду.

В глазах разлетаются искры от боли. Ткань впивается в кожу, прежде чем покорно треснуть.

Он хватает меня за талию и рывком переворачивает на живот. Кладет руку на спину. Беспощадно придавливает к кровати.

Я неспокойно дышу. Глотаю воздух широко распахнутыми губами.

А ягодиц касается холодный металл. Бляшка ремня.

– Ты перешла грань. Никогда не поднимай на меня руку.

Его тяжелый голос покрывает мурашками тело.

– Это наказание за пощечину.

Воздух со свистом отдается в ушах. И ягодицы моментально обжигает болью.

Я вскрикиваю, захлебываясь холодным воздухом. Сминаю в руках простынь, впиваюсь зубами в подушку. Эмин убирает руку со спины, перемещает ее на макушку. Глушит мой крик, вдавливая рот в кровать.

– Тихо.

Его хрип заглушает рвущиеся рыдания.

– Совсем не больно. Больше страшно. Так, моя девочка?

Я облизываю соленые губы. Он отпускает голову, позволяя сделать первый судорожный вдох.

– Чувствуешь, как сходит напряжение?

На место, где наверняка остался след от ремня, ложится его ладонь. Большая, горячая. Он сжимает кожу и тяжело дышит.

– Моя. Ты моя, Диана.

Его ладонь давит на позвоночник.

Во мне что-то хрустит, и по телу начинает бегать кровь и адреналин.

Выходит напряжение. Я издаю первый хриплый стон.

Чувствую вторую руку на пояснице, Эмин кладет ее на бок и поднимает меня. Ненамного. Вытягивает тело в сторону, заставляя прогнуться.

Еще один хруст.

– Твое тело совсем не податливое. Я это исправлю.

Он делает то же самое с другой стороной.

Я чувствую себя истощенно. Морально и физически. Меня будто переехал поезд, но твердый бугор на его штанах говорит о том, что ночь еще в самом разгаре.

Меня сегодня убили. И это только начало.

Его горячие руки мнут мое тело как пластилин. Я стараюсь вернуть дыхание в норму – после рыданий, после криков, после боли. Учусь дышать заново после перекрытия кислорода. Шея до сих пор чувствует его пальцы. Они сжимают и разжимают. Позволяют дышать и запрещают.

– Сейчас будет больно.

Я вздрагиваю. Эмин хватает меня за щеки и тянет вверх. Делает всего одно движение, от которого тело наполняется жизнью. Становится больно, но я вновь могу дышать. И слезы больше не душат горло.

Если это массаж, то самый необычный из всех.

И самый страшный. До темноты в глазах страшный.

Я издаю стон. Прикрываю влажные веки.

Эмин отпускает мою шею, и я падаю на постель – обнаженная, убитая и возрожденная.

Его пальцы скользят, минуя поясницу. Поднимаясь по ягодицам, они опускаются ниже, и тогда его ладонь накрывает самое сокровенное.

– Нет, Эмин.

Выходит хрипло и болезненно.

Пытаюсь встать, но тело обездвижено его движениями.

Он знал, что делал.