Девочка-лед

— Почему ты позволяешь себе так со мной разговаривать?

— Разговариваю так, как ты того заслуживаешь! — яростно выплевывает Даня.

— Вот значит как, — обиженным шепотом.

— Ублюдок — это пожизненная характеристика. Такие, как Беркутов, не меняются, — орет он громче. — Его прошлое навсегда с ним, ему не отмыться, ясно?

— Мне все равно.

Звенит звонок, и мы остаемся в коридоре совсем одни. Стоим и посылаем друг в друга взгляды-ножи…

— Какая же ты тупая! — хватает меня за руку, дергая ближе к себе. — Поверить не могу, что Беркутов настолько запудрил тебе мозги! Ты вообще помнишь, о чем я тебе рассказывал?

— Помню.

— И что, тебе абсолютно все равно? — его зрачки расширяются от изумления.

— Да, я помню, что Рома был за рулем в ту роковую, летнюю ночь, помню про некрасивый поступок с Дашей и помню о той войне, которая нас связывала! — говорю, тяжело дыша. — Этого не забыть, но он сейчас о многом сожалеет.

Князев смотрит куда-то не на меня, а чуть правее, в сторону.

— Ну-ка, повтори про роковую ночь… — слышу я обманчиво спокойный голос Абрамова, очевидно, покидающего в данный момент библиотеку.

Оборачиваюсь и едва не сталкиваюсь с ним.

— Ты чувство самосохранения вообще утратил? — Ян отодвигает меня и медленно подходит к Даниле.

Мне показалось, или в Данькиных глазах мелькнула тень страха?

— Какого дьявола ты молчишь, дерьмо собачье? — Абрамов хватает Князева за воротник, чуть приподнимая вверх.

— Отпусти его, Ян! — озираюсь в поисках того, кто мог бы мне помочь.

Абрамов резко бьет Даню кулаком в живот. Точно. Метко. Хладнокровно. Он умеет вот так… Тоже раньше посещал ту же самую секцию, что и Роман.

— Не надо! Не трогай его! — хватаю за руку и с ужасом наблюдаю за тем, как Князев, кряхтя, сгибается пополам.

— Мразь конченая, кто за рулем был, м?

— Нет-нет, не надо! — умоляю, вцепившись в его рубашку, но это не решает ровным счетом ничего, на этот раз брюнет разбивает Дане лицо.

— Хватит! Прекрати!

— Я не слышу. Кто? — по-прежнему вперившись яростным взглядом в моего друга, повторяет Ян.

Даже на мою руку не реагирует. Сверлит и сверлит Данилу тяжелым взором, не отрываясь ни на секунду. А мне начинает казаться, что таким злым Абрамова я не видела еще никогда.

Даня, осевший на пол, вытирает кровь тыльной стороной ладони.

— Кто? — снова спрашивает Абрамов.

— Я…

— Тварь неблагодарная. Гнидой был, гнидой и остался. Еще раз услышу наглую ложь, сочащуюся из твоего рта, — Ян склоняется к нему ближе. — пожалеешь. Ты меня знаешь, Данечка, — в унизительной манере хлопает парня по щеке.

А я, глядя на все это, думаю лишь об одном: о неожиданном признании Князева.

«Кто был за рулем? Кто?»

«Я»

Получается, что Данила меня обманул?

В полнейшей растерянности провожаю взглядом удаляющуюся спину Абрамова. В воздухе повисает напряженная тишина, которая меня убивает.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спрашиваю, чувствуя горький привкус разочарования на губах.

— Да пошла ты! — цедит сквозь зубы, сплевывая на пол.

Слезы душат, в голове десятки «почему», но я лишь молча смотрю на бывшего друга. В чем еще Данила оговорил Романа? А главное… зачем?

— Ты прав, Дань, — сглатываю шершавый комок, вставший в горле. — Пожалуй, я так и сделаю…

Глава 93

АЛЕНА

Алгебра седьмым уроком — это то еще испытание. Хотя с тех пор, как один жутко обаятельный умник начал заниматься со мной математикой, ненавидеть ее я стала на порядок меньше. Да и мой прогресс, что называется, «на лицо» — я перестала бояться заданий с развернутым ответом и с каждым днем стала чувствовать себя (пусть немного), но увереннее.

Вот и сейчас не без труда, но решила-таки задание с шинами. Ай-да, умница!

— Ну вот! — Элеонора Андреевна внимательно изучает строку за строкой. — Молодец, Алена, справилась. Садись, пять.

Пятерка по алгебре — это праздник какой-то. Страшно горжусь собой, даже улыбку на губах сдержать не получается. Сашка подмигивает мне и показывает пальцем «класс». Подруга в курсе, что математика дается мне тяжко.

Не успеваю дойти до своего места, как раздается короткий стук, и дверь тут же распахивается.

— Привет, зубрилам! — заглядывая в кабинет, произносит Ромка.

— О, Ромыч!

— Беркут, здорОво!

— Вернулись уже?

Ромки не было неделю, а по ощущениям — целую вечность. Серьезно, дни тянулись как никогда медленно. Но вот, наконец, он здесь! Я смотрю на него: растрепанного, уставшего, но такого красивого, и в груди у меня будто подснежники расцветают.

— Роман, добрый день, проходи в класс, — поворачиваясь, здоровается с ним классный руководитель.

— Не, не, Элеонор Андреевна, спасибо за приглашение, но упаси Боже, — отнекивается парень.

— Зачем пожаловал тогда? — она вскидывает бровь.

— Мне бы Лисицыну на пару минут, — заявляет он, останавливая на мне не совсем адекватный взгляд.

Ох… Аж мурашки по коже.

— А до конца урока это подождать не может? — Пельш недовольно смотрит на часы, в то время как мы, не отрываясь, пялимся друг на друга.

— Нет сил ждать, — выдает Рома обреченно.

Я от его ответа густо краснею, а по классу прокатывается волна смешков. Сашка толкает меня в бок и хихикает.

— Иди, Лисицына, — вздыхая, отпускает меня классный руководитель. — Антипова, тебя тошнит? Что с лицом?

Ах, ну да, некоторые представители местной фауны все никак не могут смириться с тем, что Роман Беркутов встречается с убогой.

— Иди вон лучше к доске, — слышу я голос Пельш, уже выходя за дверь. — Рома, а как съездили-то?

— Выиграли почти все, что можно, — хватая меня за руку, рассказывает он. — Пока наша школа первая в рейтинге по числу наград.

Одноклассники начинают активно визжать и свистеть. Им только повод дай сорвать урок алгебры. Ромка улыбается, глядя на то, что происходит, а я все никак не могу на него насмотреться.