Девочка Лида

– Зачем прощаться! Нам тоже пора, вместе и пойдем, - предложил Лева.
– Скоро и совсем стемнеет.

У Лиды екнуло сердце. Она застегнула туфли и пошла. "Не потом, значит, не после, а теперь, сейчас. Теперь, сейчас надо толковать с молочницей, советоваться с Устюшей".

– Тут ведь прямо, близехонько в гору, - говорил Лева, показывая дорогу.

– Устя!
– начала Лида.

Но Устя не слушала. Она раздумывала, с какой стороны ловчей подобраться: с огорода ль, будто ни в чем не бывало, или под плетень, по задам да прямо в коровник.

Вышли на капустные огороды. По дороге медленно двигался экипаж. Извозчик шел рядом с лошадью, а рядом с извозчиком шагал человек в долгополой поддевке.

– Лида, ведь это Дмитрий, - приглядевшись, сказал Лева.
– Дмитрий!
– окликнул его Лева.

– Батюшки светы, да никак они!
– вскрикнул Дмитрий.
– Они и взаправду. Ах, радости! Ах ты ж озорница, ну озорница!
– И Дмитрий подхватил Лиду на руки.

Ты за нами приехал, Дмитрий? Да как же ты узнал, тебе кто сказал?
– расспрашивал Лева.

– Кто сказал! Сказал Коля - на Воробьевы горы, а Воробьевы-то горы велики. Ведь с утра целый день езжу. Ах ты ж, бедовая твоя голова!
– сказал Дмитрий и поставил Лиду в пролетку.

Лида вовсе оторопела. Все вышло так нежданно-негаданно. Устюши не стало, откуда-то взялся Дмитрий. Все точно во сне было. Дмитрий влез сам, сел рядом с Левой, а Лиду посадил себе на колени. Жук поместился в ногах.

– Ехать, что ли?
– спросил извозчик.

– Трогай, да поживей. Чай времени-то уж много. Деревней ступай, ближе будет.

Извозчик поехал деревней. По деревне толпился народ, был воскресный праздничный вечер. Сквозь веселые песни заслышался Лиде знакомый голос и плач. Что это?..

Подле крайней избы в открытом хлеве увидали они Устюшу.

– Эх, горемычная!
– пожалел Лева.

Лида вздрогнула, рванулась вперед. Сильная рука крепче прежнего охватила ее.

– Сиди, сиди, матушка. Погуляла денек, теперь будет. Тетенька-то уж как беспокоились, - толковал Дмитрий.
– Так даже больны приключились. Погоди, попадет вот ужо тебе, озорница!

Лида притихла на коленях у Дмитрия. Она не думала, о чем говорил Дмитрий, не думала о тете; она о чем-то совсем другом задумалась крепко.

Измученная лошадь еле плелась по дороге. Все молчали. Темнело. В темноте блеснули освещенные окна.

– Вот и приехали!
– промолвил Дмитрий.

Приехали! Куда приехали? Приехали домой, к тете.

Лида вдруг встрепенулась, будто проснулась. Она только теперь поняла все, что случилось. Что же теперь с нею сделают? Что скажет тетя? Что расскажет тете она, Лида? Лиде вдруг сделалось холодно. Она крепко прижалась к Дмитриевой поддевке.

– Что, небось испугалась? То-то! А ты повинись, виновата, мол, скажи. Побранят, побранят, да и простят, - утешал ее Дмитрий.

Господи! Что же это с нею будет!

В комнатах тихо. Дети, видно, ушли уже в детскую. Дмитрий отворил дверь с гостиную. В гостиной горела лампа. Тетя сидела одна перед столом на диване. За колпаком, в темноте, тетиного лица не было видно; видны были только тонкие, крепко сжатые губы.

– Кто там?
– спросила тетя.

Лида не шевелилась.

– Кто пришел?

Лида хотела сказать что-то, но промолчала.

Тетя вдруг встала и сняла колпак с лампы.

Яркий свет разлился по комнате, осветил тетю и Лиду. Лида крепко сцепила пальцы рук. Пусть бы тетя ее наказала, побранила, прибила, только бы поскорей! Только бы не было так тихо; скорей сказал бы кто-нибудь хоть словечко. Но тетя, как всегда, молчала и пристально смотрела на Лиду.

– Подойди ко мне, Лида. Где ты была?

– На Воробьевых горах была, - прошептала Лида и подняла глаза.

– Тебя привез Дмитрий?

– Да.

Тетя подошла к Лиде ближе, сняла шляпу, дотронулась рукою до кос; подняла юбку и внимательно рассмотрела оторванные оборки, загрязнившийся мокрый подол. Лиде казалось, что конца не будет осмотру. Тетя нагибалась к ботинкам, к чулкам.

– Все сырое, - сказала будто про себя тетя.
– Ты сейчас отправишься в детскую и попросишь Матрену натереть тебе ноги вином. Сейчас же ложись в постель. Я пришлю тебе в постель теплого.

Тетя отошла за ключами к столу.

Лида оторопела. "Что же это? Ничего больше? Ослышалась она, или все это сон?" Она не двигалась с места.

– Что же ты? Ступай поскорей.

Лида не шевелилась. Тетя взяла ее за руку и вывела в дверь.

– Белье не забудь переменить, - сказала тетя ей вслед.

Лида поплелась в детскую.

Глава XX

Август месяц стоял пасмурный и ненастный. Мелкий, будто осенний, дождь сеялся частыми капельками, наливал по дорожкам лужи и тихонечко стучался в стекло: тук, тук, тук! Ветер выл в трубах. Везде было темно, сыро и скучно.

Люба откусила голову картонному Петрушке и не придумала еще, что сделать с ногами.

Зато Жени устроил отличную игру. Взял карточку от лото, наложил чурочек, деревянных кирпичиков, поднял на голову и пошел расхаживать по комнате:

– Арбузы, дыни, лимоны хорошие!

– Эй, разносчик! Почем арбузы?
– спрашивала Матрена.

– Три рубля.

– Ой, дорого! Что ты, батюшка, разорить хочешь? Уступи по знакомству.

– Ну, три копейки, - уступал, не задумываясь, сговорчивый разносчик.

– Ах, Женька! Ну разве можно так, за три копейки арбуз! Не отдавай, рубль проси, - вступилась Люба.

– Опоздали, сударыня, - объявила Матрена.
– По рукам уже ударили. Вот и денежки, извольте получить.

Матрена выкладывала из кармана три семечки-денежки, а Жени в полном удовольствии шел дальше продавать:

– Яблоки, груши хорошие!

Коля с Левой сидели у окна, у круглого столика. На столе лежали тетради. Лева старательно выводил карандашом по бумаге.

– Что это ты делаешь, Лева?
– спросила, заглядывая ему через плечо, Люба.