Девочка моя ненаглядная

В московской квартире Марины с давних пор жил её двоюродный брат Жорик, как его обычно называли родные. Он пару раз женился, но оба раза неудачно, а потом так и жил одиноким бобылем. С Мариной они часто переписывались, в общем, поддерживали нормальные родственные отношения…

Часть 2

Толстый неуклюжий мальчик печально смотрел сквозь оттаявший от его дыхания прозрачный кружочек на покрытом снежным узором окне, как зима заворошила белым пухом всю игровую площадку перед зданием детского дома.

– Эх, как там мой Булька? – тревожно вздохнул он и стал водить пальчиком по ледяным загогулинам, пытаясь угадать, что же именно Снежная Королева изобразила на стекле. – Это кошка, а это звёздочка, а это паучок, а это…

– Бурый! Ты чего там окно своими жирными пальцами лапаешь? – прикрикнула воспитательница. – Мне, что ль, потом его мыть? А ну отойди!

Мальчик повернул к воспитательнице лицо, обезображенное большим родимым пятном на щеке и грубым рубцовым швом на верхней губе.

– А когда мы гулять пойдём? – спросил Миша Бурый.

– Никогда! – рявкнула Светлана Макаровна.

– Я гулять хочу, – посмотрел он исподлобья на женщину.

– А я не хочу! – с вызовом ответила воспитательница. – Там холодно!

– А можно я один пойду на улицу? – продолжал настаивать мальчик.

– Ещё чего! – отмахнулась Светлана Макаровна и продолжила увлечённо вышивать на салфетке узор крестиком.

Миша печально посмотрел на воспитательницу и, вздохнув, отошёл от окна и подошёл к детям, которые на ковре строили из кубиков крепость.

– Можно я тоже буду строить? – попросился Миша к ним в игру и, взяв кубик, поставил его на самый верх пирамиды.

– Нет! – скинул его кубик Толя Синицын и картаво объяснил: – Ты стласный. Ты не похож на лыцаля. А клепость стлоят только лыцали! Уходи!

Миша покорно сделал шаг назад.

– Эй, Медведь, не ходи здесь! – возмутилась Таня Сорокина. – Не видишь, что ли, здесь квартира моей дочки Вероники!

Миша развернулся и посмотрел на пол. Действительно, он стоял непрошеным гостем посередине огороженной цветными карандашами площадке на ковре, внутри которой сидела и возмущённо таращилась на него своим единственным синим глазом старая лысая кукла. Миша отступил назад, пытаясь выйти из квартиры одноглазой Вероники, но сделал это так неловко, что вся с таким трудом построенная крепость рассыпалась кубиками по всему ковру. И тут же комнату огласил крик и плач возмущённых рыцарей-строителей:

– Ты что наделал! Медведь неуклюжий! Светла-а-ана Мака-а-а-ровна, а Миша Бурый нам играть не даёт! Он нашу крепость сломал!

Воспитательница нехотя оторвала взгляд от своей вышивки.

– Бурый! А ну вон из комнаты! Стой теперь в холодном коридоре! Ты наказан! – прикрикнула Светлана Макаровна и уже тихо добавила: – Вот урод! Никому покоя не даёт!

Миша на её последние слова даже не обиделся. Он к этому привык. Мальчик покорно вышел в коридор и встал в угол.

Постояв немного в одиночестве, Миша вдруг решительно покинул место изгнания, тихо спустился в гардеробную, натянул на себя пальто и валенки, достал из-за ящика для обуви припрятанную с обеда котлету и выбежал на улицу.

Яркое, но холодное солнце ослепило глаза. Миша зажмурился и с удовольствием вдохнул в себя свежий морозный воздух. Он зачерпнул ладошкой рассыпчатый снег и с наслаждением попробовал его на вкус. Ледяная водичка приятно обожгла язык. Остаток снега Миша подкинул в воздух, и он разлетелся сверкающими звёздочками, падая обратно ему на голову.

Этот сворованный миг свободы словно окрылил его неуклюжее тело, и мальчик вприпрыжку задорно поскакал по присыпанной снегом дорожке. Внезапно он поскользнулся и упал. Но даже это ничуть не расстроило Мишу. Он весело рассмеялся и побежал дальше.

Таня Сорокина выглянула в коридор, решив позлорадствовать и показать противному Медведю язык. Но мальчика она там не обнаружила. Таня подбежала к окну и увидела убегающего за угол дома толстяка в распахнутом пальто.

– Светлана Макаровна! Светлана Макаровна! А Бурый на улицу убежал! – завопила девочка. – А ещё он без шапки ушёл и пальто не застегнул!

– Вот урод! – возмутилась воспитательница. По идее ей надо было догнать беглеца и вернуть его в группу, но женщине не хотелось идти на мороз. – Ну и пусть гуляет. Он сейчас простудится и помрёт! И никто не пожалеет!

– Да! – старательно кивнула девочка. – Пусть умирает! Его никто не пожалеет!

Миша добежал до деревянного сарая, которым уже никто не пользовался с тех пор, как печное отопление заменили на водопроводное. Раньше здесь хранились дрова. А сейчас этот дряхлый сарай всё хотели снести, да просто руки не доходили.

Мальчик оглянулся по сторонам, не видит ли кто, и отодвинул деревянный щит, прикрывавший дыру в стене. Он, кряхтя, словно маленький медвежонок, еле протиснулся в эту дырку и оказался на соломенном полу сарая.

– Булька! Булька! Ты где? – позвал Миша. – Смотри, что я тебе принёс. Котлету!

И тут же из противоположного конца сарая, визжа от радости и усиленно виляя куцым хвостиком, к нему помчался трёхмесячный щенок. Булька с неимоверной щенячьей радостью приветствовал своего пятилетнего хозяина.

– Булька! Ах ты мой Булька! Вот озорник! – смеялся Миша, когда этот маленький пятнистый комочек, поскуливая и повизгивая от восторга, лизал его лицо и руки. Мальчик нежно прижал к себе этого неуклюжего и некрасивого, как и он сам, приблудного щенка. – Только ты меня любишь, милый ты мой дружочек, мой славный Булька!

Лишь в этом сарае рядом со своим четырёхлапым другом Миша чувствовал себя по-настоящему счастливым.

* * *

Весна зажурчала озорными ручейками и наполнила воздух свежестью, а сады неугомонным птичьим щебетанием. Небо приобрело особую лазурную яркость, а солнце ласкало кожу приятным шёлковым теплом. Наконец-то можно было ходить без тяжёлых валенок, шуб, шарфов и шапок. А самое радостное – дети теперь проводили на свежем воздухе почти весь день! А уж сколько всего интересного сейчас было на улице! И червяков можно откапывать, и кораблики из бересты пускать по ручейкам, да и просто рисовать палкой узоры по грязи – чем Миша Бурый сейчас увлечённо и занимался.

Все дети разбрелись по большой территории детского дома, пока на веранде воспитательницы всех групп увлечённо обсуждали постоянную животрепещущую тему под названием «Все мужики – козлы». Иногда, правда, Светлана Макаровна отвлекалась от разговора и, хлопнув в ладоши, зычным голосом приказывала:

– Третья группа, водим хоровод!

Дети послушно бросали свои игры, брались за руки и шли по кругу, уныло напевая хором: «От улыбки хмурый день светлей. От улыбки в небе радуга проснется…»