Девочка. Книга третья

— Милый, я готова, — тихо прошептала я, накрывая его ладонь своею и, вновь взяв инициативу на себя, медленно начала опускаться на его член, обволакивая его своим лоном.

Я была не опытна в роли активной стороны в наших сексуальных отношениях, но уже совсем не комплексовала по этому поводу — сейчас я знала наверняка, мой опыт был не главным в этом сакральном соитии — сейчас он впитывал в себя мою ласку, которую я щедро дарила ему, сейчас я занималась любовью со своим мужчиной по-женски, мягко и аккуратно, обволакивая его своей нежной энергетикой, и он не возражал — он отпустил меня на время в свободное плаванье, лишь иногда корректируя мой курс и размеренную скорость.

Почувствовав вновь его пальцы на своем лоне, я тихо вздохнула, ощущая, как резко подступает волна внешнего оргазма, и, стиснув зубы, быстро и бурно кончила клитором ему на ладонь, сжимаясь на его члене. Он на время остановил меня, то ли давая мне выйти из этого подпространства, то ли сам желая почувствовать мою пульсацию, но внезапно он протянул руку к моей шее и, плотно сжав мое горло пальцами, тихо прошептал:

— А теперь жестче. Ты умеешь кончать по-другому.

Я кивнула, понимая, что он имеет в виду другой оргазм, внутренний и очень сильный, и, ухватившись за его предплечье руками, словно за остов, начала наш ритуал сначала медленно, а затем, набирая темп. Прислушавшись к ощущениям и чувствуя его член глубоко внутри, я уже понимала по завязывающемуся в животе узлу, какой угол мне принять, и как двигать попой, чтобы удержать, не упустить этот сладкий момент нарастающего экстаза где-то глубоко внутри. Мне очень нравилось, что я насаживалась на него глубоко, так я ощущала нашу целостность, — Он заполнял собой каждую пору моего естества, приближая меня к пику. Вцепившись пальцами в его кожу, чувствуя жжение в коленях от трения, я вдавливалась в него что было силы, желая быть полностью захваченной им изнутри.

Барретт, сжимая одной рукой мою талию, помогал мне не сбиться с темпа, и я чувствовала по нарастающей силе его толчков и напряженности его налившегося до максимума члена, что он на пределе и ждет меня.

— Скоро, Любимый, — задыхаясь, тихо прошептала я и, закрыв глаза, отпустила сознание.

Где-то на краю реальности я почувствовала на затылке его ладонь, и в следующую секунду он резко прижал меня лицом к себе, обхватывая рукой мою спину и задавая жесткий ритм.

И вот уже внутри меня тлеет огонь, который разжигает мой мужчина, — тонкой искоркой он завоевывает каждый мой атом, создавая горячие очаги на теле. Обжигающей лавой он проникает глубоко в мышцы и кости, воспламеняя их изнутри, отчего моя кровь закипает. Его ладони, словно языки пламени обдают жаром, плавя мой затылок и позвоночник, Его член, словно раскаленный тотем, превращает мой живот в огненный сгусток, Его стальная энергетика целиком замораживает мое сознание до ощущения полного апокалипсиса с одной единственной уцелевшей мыслью — слиться с Ним воедино и насытится Им сполна.

Глубокий вдох… Волна судорог… Мой крик, пробивающий сознание… И я падаю в безду, взлетаю в небеса, ощущаю кровавый огонь по венам, слышу, как Он рычит зверем и кончает, пульсируя мощной струей.

Я вздохнула и, обволакивая его, ушла в наше с ним подпространство, где не существовало ни времени, ни измерения, ни законов физики.

Глава 19

Проснулась я от шума стучавшего в окна дождя. Я лежала на спине, Барретт мирно спал, придавив массивной рукой мою грудь, а в алькове по-прежнему горел камин. Мне что-то снилось, не помню что, но я уже чувствовала это ранее — неуютное, безысходное, выбивавшее меня из состояния счастья и гармонии. Я попыталась зафиксировать сон, но как только я открыла глаза, воспоминания, подобно туману, погоняемому холодным ветром, рассеялись, оставляя на душе неприятный осадок, и как я не старалась ухватить за хвост шлейф образов, сотканных из дымки, он проходил сквозь пальцы и тут же растворялся в воздухе.

Я прислушалась к дождю, к порывам ветра и неуютно поежилась — с той злополучной ночи покушения я перестала любить дожди, они мне напоминали о разлуке. Я глубоко вздохнула, приподнимая грудью руку Барретта, на что он тут же отреагировал и открыл глаза.

— Прости, Любимый, я разбудила тебя, — тихо прошептала я, рассматривая его родные черты.

Он ничего не сказал, лишь повернулся на спину и, откинувшись на подушках, опять закрыл глаза, а я, лишившись его тепла, прильнула щекой к его бицепсу, крепко обвивая его торс ногой и рукой, будто боясь потерять вновь, и тихонько вздохнула, пытаясь в очередной раз отогнать от себя ночное наваждение, навеянное осенним ненастьем.

— Почему не спишь? — внезапно спросил он, не меняя положения.

— Мне что-то приснилось… — тихо призналась я, — что-то неуютное, навеянное дождем. Будто что-то должно случиться…

— Сон — переработка информации подсознанием, ничего более.

— Да, переработка информации подсознанием… — согласилась я, повторяя его формулировку, и, вздохнув в очередной раз, продолжила: — Наверное, это все из-за дождя. Я перестала любить дождь. Особенно ночной. Каждый раз, когда он идет… — и я остановилась, подбирая слова, — я чувствую, будто теряю тебя снова и снова, как тогда… на дороге…

— После Германии надо тебя записать к психоаналитику, — произнес он так, будто взял на заметку.

— Нет, не надо, — тихо запротестовала я, поднимая голову. — Я знаю причины своего состояния. Это всего лишь эмоции… воспоминания. Со временем они выцветут… поблекнут… и сотрутся из моего сознания.

— Опасности больше нет, — тем же тихим тоном сказал он.

— Мгм… — кивнула я, положив голову на его плечо, и, вновь непроизвольно вздыхая, попыталась успокоить то ли его, то ли себя: — Я не буду нервничать. Честно. Не буду. Ведь я научилась жить с воспоминаниями об уходе мамы. И с этим справлюсь. Главное — ты в порядке, и опасности больше нет.

— Нет повода для беспокойства. Спи, — повторил он и, проведя ладонью по моим волосам, положил руку на мое бедро, а я, укутанная его надежной энергетикой и накрытая незыблемой волной его спокойствия, чувствуя его горячую тяжелую руку на своем теле, вновь начала погружаться в любимую колыбель из его объятий, обретая умиротворение и гармонию. Это единственное, что было мне нужно, и ни один психоаналитик в мире меня бы так не успокоил, как сейчас это сделал мой мужчина.

— Спасибо, — тихо прошептала я своему лучшему лекарю, который уже начал засыпать, судя по его ровному дыханию, а я, уткнувшись в его грудь, потерлась об него носом и сладко засопела, прогоняя прочь внезапно нахлынувшее ночное наваждение.

Проснулась я от того, что мне было жарко, душно и нечем дышать. Я открыла глаза и сквозь пелену спутанных волос обнаружила, что подмята и придавлена спящим на мне Барреттом.

Я пошевелилась, пытаясь вдохнуть, но он еще сильнее вдавил меня своим плечом в матрас, будто желая усмирить свое непокорное ребро, и продолжил пребывать в нирване сна. Я попыталась разжать его тиски, но это было тщетно — все равно что голыми руками бороться с тигром. Вместо этого я почувствовала, как его горячая ладонь, пройдясь по моей талии, по-хозяйски стиснула мою грудь, и тяжелым грузом так и застыла на мне, отчего дышать стало еще труднее.

Я пошевелила попой, пытаясь расширить границы своего пространства, но лучше бы я этого не делала — неожиданно я почувствовала, что в мою поясницу уперлось что-то твердое и мешавшее мне. Я закинула руку за спину, пытаясь избавиться от инородного предмета, но внезапно наткнулась пальцами на теплую плоть и услышала сонный голос Барретта:

— Ты мне сейчас член оторвешь.

— Ой, прости, — выпалила я, отдергивая руку и попыталась оправдаться: — Я думала, ты спишь.

— Это не повод будить меня таким образом, — все еще сонно произнес Барретт, но судя по тому, как в мою поясницу билось его возбуждение, он уже проснулся окончательно.

— Я и не будила. Я не знала, что это… Думала, когда ты спишь, он тоже спит, — вступила я в полемику, но, вероятно, Барретта мало интересовали мои объяснения — его ладонь по-хозяйски пошла гулять сперва по моей груди и животу, а затем по моим бедрам, проникая между ног, и я почувствовала, как меня начали разворачивать. Я вся напряглась и сжалась, пытаясь не пускать его дальше и предпочитая не показывать ему своего лица, — во-первых, я не хотела, чтобы Барретт видел меня в таком растрепанном виде после сна, и, во-вторых, мне нужно было элементарно почистить зубы. Хорошо, что после ночного секса я вытерла и себя, и его полотенцем, прежде чем окончательно уснуть. Но мое сопротивление было воспринято с большим недовольством и походило на бой детского велосипеда с танком.