Девственница

Более или менее.

После десяти минут езды адреналиновый всплеск исчез, и она снова осталась одна, и ей некуда было идти. Нет... не некуда. У нее было множество мест. К сожалению, не было места, где Кингсли не смог бы найти ее. Особенно теперь, когда она угнала зарегистрированную машину. Где бы она ни оставила машину, именно там Кингсли начнет искать ее, и он найдет ее в течение нескольких часов.

Из-за чего оставался один вариант. Ей придется отправиться туда, куда Кингсли и Сорен не смогут последовать за ней. Даже если бы он знал, где она находится, это было место, куда он не мог войти. Она думала о том, чтобы ее арестовали и отправили в тюрьму. Казалось, это лучший вариант, чем ее единственный выбор.

С другой стороны, она уже однажды сталкивалась с тюрьмой, и тогда Кингсли и Сорен вытащили ее оттуда. Он сделает это снова, если она окажется настолько глупа, что ее арестуют. Кингсли обо всем позаботился. Вот как это работало. Ей нужно было куда-то поехать? Водитель Кингсли отвозил ее туда, куда она хотела. Если она нуждалась в отдыхе, Кингсли отправлял ее и Сорена в Европу. Если она получала травму во время игр, он отправлял ее к своему врачу, который знает, как держать рот на замке. Если она забеременеет... ну, об этом он тоже позаботился, не так ли? Хотел он того или нет.

Кингсли... она продолжала думать только о нем. Если бы она подумала о Сорене, по-настоящему подумала о нем, то развернула бы машину и поехала прямиком в Коннектикут. Поэтому она сосредоточилась на Кингсли. Как он? Она не видела его уже несколько дней. Он не предложил пойти вместе с ней к врачу. Вместо нее он назначил прием, машина забрала ее. Но его не было там, когда она ушла, и не было дома, когда она вернулась. Если бы она попросила его пойти с ней, он бы пошел. Она была уверена. То, что он не вызвался добровольно, было доказательством того, что он не хотел сталкиваться с этим так же, как и она. Поэтому она и не просила его. Она поехала одна, и не сделала его большей частью всего этого, чем он уже был. Кингсли был скорее темным рыцарем, чем белым, но каким бы ни были его грехи, у него была одна светлая, чистая и прекрасная надежда - что однажды он станет отцом. Она не собиралась заставлять его стоять и смотреть, как она положит конец этой мечте.

– Кинг... прости, - прошептала она, приближаясь к перекрестку. Если она поедет на юг, то через четыре часа будет на Манхэттене.

Или...

Элли остановила машину на обочине.

Она ведь должна была это сделать, верно? Разве у нее был другой выбор, кроме как вернуться назад? И это был вовсе не выбор. Потому что, если она вернется, она признает свое поражение. Если она вернется, то попадет прямиком в другую тюрьму.

Даже сейчас ее сердце бешено колотилось при мысли о том, что Кингсли выследит ее и привезет домой. Это было неправильно. У нее должна быть возможность уйти, если она хочет уйти. У нее должна быть возможность уйти, не опасаясь, что кто-то преследует ее. Так это работало в реальном мире, верно? Женщины устали от той жизни, которую они вели, и они могли делать такие вещи, как уходить, двигаться дальше и начинать все сначала без того, чтобы бывший убийца французского правительства тащил ее домой за волосы.

Так ведь?

Неужели ей уже слишком поздно становиться частью нормального мира? А если нет, то действительно ли она хочет туда попасть? Она не знала ответа ни на один из этих вопросов. Но она знала, что чем дольше просидит в машине, тем скорее Кингсли найдет ее. Было уже девять часов вечера. Летнее солнце наконец-то село. К рассвету Дэниел заметит, что она и его «Бенц» пропали. Он позвонит Кингсли, и тот начнет ее искать. Ей нужно к утру оказаться в безопасном месте, где никто не сможет ее преследовать.

Это оставляло только один вариант.

Ей двадцать шесть.

Она бывшая любовница католического священника.

Она восстанавливалась после аборта.

С таким же успехом можно пойти ва-банк.

Прощайте, мужчины. Прощай, секс.

Она направилась на запад, в монастырь своей матери.

Она даже не оглянулась.

Глава 5

Кингсли стоял перед ячейкой 1312, но не открыл ее. Он не мог открыть. Пока нет. Последнее, что он хотел бы сделать, - это открыть ее и убедиться, что все его страхи подтвердились.

В четыре часа утра Сорен позвонил ему в поисках Элли. Она не отвечала на звонки. Когда Кингсли вошел в ее комнату и обнаружил, что постель застелена и пуста, он точно знал, что произошло. Кингсли предвидел этот день с той самой ночи, когда встретил ее. Наконец-то она это сделала. Она ушла от Сорена.

Но почему? Сорен ничего ему не сказал, только то, что они поругались и Элли уехала на «БМВ» Кингсли, который она брала всякий раз, когда ехала к Сорену. Они поругались. Она уехала. Ничего нового. Они ссорились и раньше. Все пары так делают. Но на этот раз все было по-другому, и пустая кровать тому доказательство. Вчера вечером она не вернулась домой.

Так где же, черт возьми, она была?

Он достал свои ключи и открыл ячейку.

Кингсли уставился на наскоро нацарапанную цифру пять на внутренней стороне ячейки. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. В промежутке между вдохом и выдохом он что-то прошептал себе под нос.

– Блять.

И тут он увидел ее. Гораздо страшнее, чем цифра внутри шкафчика, была резная шестидюймовая кость, которую он достал.

Кингсли держал ее на ладони, смотрел на нее и понял, как она сюда попала, понял, почему она ее оставила.

– Вот почему я ушла от него, - говорила она ему. Если бы Элли была здесь, он бы ответил, - Хорошо.

Кингсли засунул ее в задний карман и захлопнул дверцу ячейки.

– Сукин сын!
– Выругался Кигсли. Если бы Сорен был здесь, он бы высказал ему это прямо в лицо. Кингсли было тридцать восемь, и он знал Сорена с шестнадцати лет. Сорен порол его, использовал и жестоко обращался. Он женился на сестре Кингсли, что повлекло ее смерть. И никогда за все эти годы, с тех пор как они встретились, Кингсли не испытывал такого гнева, такой жалкой ярости по отношению к человеку, которого он считал своим самым верным другом и единственным человеком, которого он когда-либо любил. Проклинать его? Если бы Сорен был сейчас здесь, Кингсли мог бы убить его.

И все же он понимал, что часть злости была на самого себя. В этом была его вина, его действия. Кингсли никогда не должен был оставлять ее наедине с Сореном. Он не должен был позволить ей пережить все это в одиночку. Если ему нужны были какие-то дополнительные доказательства, того что он не готов стать отцом, вот они - он записал ее на прием к врачу, а затем бросил ее. Он уехал из города на два дня, залег на дно в Бостоне и выпил больше, чем за все эти годы. А Элли? Она поблагодарила его за запись на прием. Вот и все. "Спасибо, Кинг, дальше я сама". Затем последовала пауза, словно она ждала, что он скажет, "Я поеду с тобой" или "Позволь мне помочь тебе" или даже "Как ты?" Он не сказал этого, не сказал ничего, и она не попросила его поехать с ней, быть рядом. Кингсли понимал, что она делает ему одолжение отправляясь одна, но в конце концов все, что она сделала, заставило его чувствовать себя дерьмово.

Он прислонился спиной к ряду ячеек. В сценариях с первого по четвертый ей было приказано написать название пункта назначения внутри ячейки - Канада, Мэн, Сиэтл, где-то еще, если она хотела. Но в пятом сценарии, она пишет только номер и исчезает. Так она и сделала. Если у него и были какие-то сомнения относительно ее решимости сбежать, то они рассеялись, когда ему позвонил Дэниел.

Она здесь, Кинг. И она не в лучшей форме.

Кингсли уже был на пути к двери, когда Дэниел предупредил его, чтобы он подождал день или два, пока Элли успокоится и отдохнет. Разумная идея, даже несмотря на то, что Кингсли взбунтовался при мысли оставить ее одну еще на минуту. Но она была не одна. Когда-то Дэниел любил ее и все еще заботился о ней. Аня обожала ее за то, что она свела их с Дэниелом вместе. Дом был прекрасен, идиллическим. Там она успокоится, придет в себя, и когда Кингсли появится через день или два, у нее будет меньше шансов устроить истерику по поводу возвращения домой.