Девственница

Отдых звучал просто божественно. И отдых был божественным. Подушка под ее головой ощущалась облачком. Простые белые хлопковые простыни можно было назвать шелком. Она была в безопасности, наконец-то в безопасности. И вот теперь, наконец-то она смогла заснуть.

Элли закрыла глаза.

Затем услышала шум.

Она села на кушетке, сердце ее бешено колотилось в груди.

Казалось, по собственной воле ее тело заставило ее подняться на ноги, а ноги - двинуться вперед. Ее шаги привели ее к окну в лазарете. Было уже далеко за два часа ночи, и на многие мили вокруг было темно. Элли видела луну и звезды, и легкое отражение их на холмах, полях и лесах, окружавших аббатство. Больше она ничего не видела. Но ей и не нужно было этого видеть. Она услышала.

– Что там?
– спросила сестра Аквинас, подойдя к ней.
– Там машина?

– Нет, - ответила Элли глухим и испуганным голосом.
– Мотоцикл.

– Откуда ты знаешь?

– Я разбираюсь в машинах, - ответила она.
– И я разбираюсь в мотоциклах. Это Дукати 907 I.E. 1992 года. Черный.

Сестра Аквинас усмехнулась.

– Ты знаешь цвет?

– Это был единственный год, когда они выпускались в черном.

Монахиня прищурилась и выглянула в темноту ночи.

– Твой знакомый?
– спросила она, глядя на Элли с любопытством в глазах.

Элли отступила на шаг от окна.

Затем еще один шаг

И еще один. Она покачала головой.

– Нет.

Глава 8

2015

Шотландия.

– Я не знал, - сказал Кингсли, и Нора посмотрела на него.

– Чего ты не знал?
– спросила она.

– Не знал, что тебе было так тяжело.
– Кингсли оперся спиной о столбик кровати у изножья и его взгляд блуждал по ее лицу.
– Я не знал о боли.

– Через пару дней все было в порядке. Сильные судороги, вот и все. Женщины привыкли к ним.
– Она пожала плечами. Прошлое осталось в прошлом. Она все еще помнила эту боль, но не было причин рассказывать Кингсли, насколько хорошо она ее помнила.

– Нам с тобой следовало быть более осторожными, - сказал Кингсли.

– Мы были связаны жидкостью. Это то, что мы делаем. И этот риск мы берем на себя, - ответила Норм.
– Я не виню тебя. Или себя. Уже нет. Неурядицы случаются, верно?

– Мне жаль, что ты прошла через это в одиночку, - сказал Кингсли.
– Я давно должен был это сказать.

Она улыбнулась ему, благодарная за эти слова.

– Ты хотел детей, и я знала об этом. Это было бы слишком по-садистски, даже для меня, заставить тебя держать меня за руку в течение всего процесса.

– Я думал...
– Начал Кингсли и остановился.

– Продолжай, - вмешался Сорен.
– Наконец-то мы об этом заговорили. Продолжай.

– Я думал, что потерял свой единственный шанс стать отцом, - признался Кингсли.
– Я убедил себя в этом, вот почему я не был рядом с тобой так, как должен был быть.

– Ты сделал все, что мог.
– Нора вытянула ногу и прикоснулась пальчиками к Кингсли.
– Мы оба.

– Я нет, - вмешался Сорен.

– Ты был в Риме.
– Она повернулась и посмотрела на него.
– Ты ничего не мог сделать.

– В какой-то момент я сделал что-то не так. Если бы не сделал, ты бы не побоялась рассказать мне, - ответил Сорен.

– Я не боялась рассказать тебе, - ответила Нора, не совсем честно.

– Я не хотела впутывать тебя в это. И не хотела ни с кем говорить. Как только я узнала, я поняла, что нужно было сделать. Не было причин обсуждать это.

– За исключением того, что ты принадлежала мне, и ты переживала трудные времена, - сказал он.
– Я бы хотел быть рядом.

– А я бы предпочла уединиться, - ответила она.

Сорен взял ее за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Его способ сказать: "Ты выиграла этот раунд".

– Это был ты, верно?
– Спросила Нора.
– Мотоцикл, который я слышала?

– Да.
– Он пристально посмотрел на нее, словно пытаясь увидеть ту женщину, которой она когда-то была, и примирить ее с женщиной, стоящей перед ним.

– Почему ты приехал ко мне?
– спросила она.

– Я должен был, - просто ответил он.
– Если был малейший шанс, любой шанс, что я смогу поговорить с тобой или увидеть, я должен был им воспользоваться.

– Откуда ты узнал, где я?
– спросила она.
– Я уехала одним днем, а следующей ночью ты нашел меня.

– Я знал, куда ты пойдешь, потому что ты сделала то, что я бы сделал на твоем месте, - ответил Сорен.
– Если бы я был напуган и испытывал боль и был в бегах.

– Ты бы ушел в монастырь?
– спросила она, улыбаясь этой мысли.

Сорен улыбнулся.

– Нет. К маме.

– Мне бы очень хотелось отправиться в дом твоей мамы, - сказала Нора и посмотрела на Кингсли, который весьма пристально наблюдал за ними. Первым ее инстинктом было уехать из страны и спрятаться в доме Гизелы в Дании. Она сразу же его отвергла.

– Она бы приняла тебя, - сказал Сорен.
– Ты знаешь, как сильно она тебя любила. И не важно, что я священник. Она считала нас мужем и женой.

– Знаю. И знаю, что она бы хорошо позаботилась обо мне, - ответила Нора, и тысяча воспоминаний о матери Сорена всплыли в голове. Ее пышные оладьи, которые она пекла зимой. Слушать как она и Сорен играли на рояле. Долгие разговоры с ней, пока Сорен на улице играл с племянницами. Нора чувствовала, как Гизела хотела, чтобы Сорен оставил священничество, женился и завел детей, но никогда не говорила об этом ни слова. Его мать уважала их совместную жизнь, их выбор, даже все риски, которые они брали на себя. И Нора любила ее за то, что она не пыталась изменить их обоих.

– Возможно, ты была бы счастливее с моей матерью, чем со своей, - сказал Сорен, зная, насколько напряженными были ее отношения со своей матерью. Напряженными до того дня, когда мама Норы умерла два года назад.

– Возможно. Но я любила твою маму слишком сильно, чтобы заставлять ее выбирать между своим единственным сыном и мной. Это было бы нечестно по отношению к ней, - ответила Нора.

– Учитывая то, как я вел себя той ночью, можно с уверенностью сказать, что она встала бы на твою сторону, - ответил Сорен. Нора гадала, как бы изменилась ее жизнь, если бы она решила бежать к маме Сорена, а не к своей. Тот год в монастыре мамы изменил все, а если бы она поехала к Гизеле, она бы, скорее всего, вернулась к Сорену через неделю в качестве его сабмиссива. – Он встал на твою сторону против меня, - Сорен кивнул в сторону Кингсли.