Девственница

Кингсли сунул руку в карман брюк и протянул рукоятку стека, который он подарил Элли, рукоятку стека, которую она оставила ему в качестве сообщения, рукоятку стека, которую сломал Сорен.

Он бросил его на пол церкви перед ногами Сорена. Кингсли смотрел в глаза Сорена.

– Никогда больше не ломай мои игрушки.

Кингсли развернулся, чтобы уйти, но Сорен остановил его вопросом.

– Почему тебя не было с ней?

Кингсли застыл. И медленно развернулся.

– Достаточно чтобы подставить вторую щеку, - ответил Кингсли. Он улыбался.
– Действительно впечатляет. Тебе даже не нужно бить меня, чтобы ударить. И в самом деле, ты величайший садист в мире. Поздравляю. Надеюсь, ты горд собой.

– Ты не должен был позволять ей проходить через это в одиночку.

– Да, не должен был. Я должен был быть там. Но где, черт возьми, был ты?

– Я был в Риме, и оставил ее с тобой. Я оставил ее тебе на попечение, а вместо этого пришел домой и обнаружил, что она истекает кровью в моей ванной и в таком состоянии, в котором я никогда не видел ее.

– Да, и что же ты сделал, когда она истекала кровью и ее рвало, как никогда прежде? Ты сделал это.
– Он указал на сломанный стек, валявшийся на полу у ног Сорена.
– А теперь она ушла. Может, тебе следовало остаться в Риме с Папой. Тогда, она все еще была бы здесь.

– Если бы я был здесь, я бы не позволил ей пройти через это одной. Если бы ты позвонил мне...

– Я сказал ей позвонить тебе. Она отказалась. Сказала, что не хочет обременять тебя решением. Она должна была принять его самостоятельно, чтобы это никогда не было на твоей совести. Я никогда не видел ее более напуганной, и даже тогда она думала о тебе.

Сорен молчал, но взгляд не отводил. Он удерживал взгляд Кингсли, без капли извинения.

– Забавно, - сказал Кингсли, внезапно осознав.
– Десять лет я считал ее другой. Да, она прекрасна, сверхъестественно прекрасна. Извращенная. Умная. Мечта каждого мужчины. Но я всегда думал, что, возможно... она была недостаточно хороша для тебя. Эта маленькая девочка из Ниоткуда, штат Коннектикут, с никчемной матерью и дерьмовым отцом. Как она вообще могла быть достойна тебя? Теперь начинаю думать немного иначе. Ты прячешься за своей колораткой и играешь в Бога, пока остальные исполняют твои приказы и страдают от последствий. Ты получаешь славу. У нее появляются синяки. Может, это ты ее недостоин. Может, ты и меня недостоин.

– Интересно, ты репетировал эту речь весь прошедший год?

– Нет, - ответил Кингсли.
– Последние двадцать лет.

– Двадцать лет? Тогда я ожидал бы более длинной речи.

За это Кингсли чуть не ударил его снова.

– Я привык думать, что ты ходишь по воде, - сказал Кингсли, глядя Сорену в глаза.
– Теперь я знаю, что ты тонешь, как и все мы.

– Я тону, - ответил Сорен, и Кингсли остановился в дверях. Вот опять - звук трескающейся яичной скорлупы в его сердце. Он проигнорировал это.

Кингсли вышел из святилища и из церкви, прежде чем Сорен успел сказать еще хоть слово или прежде, чем Кингсли успел сказать что-нибудь, о чем он мог бы когда-нибудь пожалеть.

Роланд в мгновение ока выскочил из машины, открывая дверь для Кингсли.

– Куда теперь, сэр?

– Домой, - устало ответил Кингсли.

Часом позже Роланд остановил машину перед особняком, и Кингсли вышел сам, с сумкой в руке. Он забыл, что у него есть люди, которые открывают для него двери, несут его сумки. Его слишком долго не было. Так долго, что думал, что почувствует что-то, когда приедет в свой дом. Облегчение? Счастье? Удовлетворенность? Но он ощущал только смирение. Он убежал из дома, как ребенок, поругавшийся с отцом. Он убежал в большой мир, и большой мир снова отправил его домой. Вот вам и возвращение блудного сына. Ни откормленного теленка ради него. Ни пира. Ни фанфар.

Он открыл входную дверь, и шестнадцать футов понеслись на него в вихре любви и меха. Он бросил сумки и опустился на колени, пока его черные ротвейлеры скулили и выли, почти обезумев от счастья снова увидеть его. Он позволял им запрыгивать на себя, облизывать, и опрокинуть на спину от радости.

– Я собиралась устроить тебе вечеринку по случаю возвращения домой, - раздался голос с верхней площадки лестницы. Кингсли поднял глаза и увидел девушку с коротко стриженными каштановыми волосами, вприпрыжку спускающуюся по ступенькам.
– Но дети сказали, что не хотят тебя делить.

Каллиопа была в своей обычно униформе - клетчатая юбка, гольфы и кардиган большого размера. Она была его замаскированным дьяволом - злобным компьютерным гением, который выглядел как школьница, потому что она была таковой.

– Они собственники, - сказал Кингсли, поднимаясь с пола. Каллиопа остановилась на нижней ступеньке и Кингсли подошел к ней.
– Ты выглядишь иначе.

– Все дело в прическе, - ответила она, вращая головой по сторонам.
– Нравится?

– Это tr`es French. Ты выглядишь как Коко Шанель.

– Я приму это за комплимент.

– Я сказал, что ты выглядишь как француженка. Нет более высокого комплимента.

Она рассмеялась и скрестила руки на груди.

– Мне можно обнять своего босса?
– спросила она.
– Или это будет странно?

– Ты же не собираешься приставать ко мне, не так ли?
– спросил он.

– Нет. Я буду хорошо себя вести.

– Тогда да, ты можешь обнять меня.

Каллиопа подалась вперед и обняла его.

– Ты слишком худой, - сказала она ему на ухо.
– Тебе нужно поесть. Я закажу доставку из La Grenouille. И тогда мы сможем снова посмотреть «Матрицу».

– Для этого мне понадобится вино, - ответил Кингсли.
– Много вина.

– Можно мне тоже немного?
– спросила она, отстраняясь, чтобы заискивающе улыбнуться ему.
– S’il vous pla^it, monsieur?

– Ты несовершеннолетняя.

– Да, но ты франуз.

– Я такой и есть, не так ли?
– Он остановился и сделал вид, что размышляет. Кингсли поднял один палец.
– Тогда пей, сколько хочешь. Но не садись за руль.

– Для этого у нас есть Роланд, помнишь?
– Она снова обняла его, и на мгновение Кингсли действительно почувствовал то, что хотел ощутить по возвращению домой после путешествия, - удовлетворение, покой, счастье. Но это снова исчезло в мгновение ока.

– А как насчет твоей Джульетты?
– спросила Каллиопа.
– Когда она приедет?

– Не приедет, - ответил Кингсли.

– Но как насчет всего, что я...

– Она не приедет, - повторил он. Он заставил себя улыбнуться, но Каллиопа не купилась на это.

– Мне очень жаль, Кинг.
– Она снова обняла его, крепко и долго, и он позволил ей.

– Все в порядке, - ответил он, похлопав ее по спине, успокаивая ее, пока она пыталась успокоить его.
– Некоторым вещам не суждено сбыться.

– Ты любишь ее?
– задала она детский вопрос. Ни один взрослый не задал бы такого откровенного вопроса.

– Да, - ответил он.
– Но я переживу. Этим я занимаюсь. Это то, что мы все должны делать, хотим мы того или нет.

– Лучше бы тебе пережить. Я не хочу искать настоящую работу.

– Эта работа настоящая, - ответил он, отстраняясь от нее.
– Ты личный помощник бизнес-магната.

– Я провела последние десять месяцев, убираясь в подземелье и взламывая персональные данные членов французского правительства.