Девушка по имени Каламити

Он улыбнулся.

— Это не было бы изнасилованием.

Я смогла бы сбежать до того, как он попытался передать меня какому-нибудь мужчине.

В то же время, есть ли лучшее место, чтобы спрятаться, чем в армии Неприкасаемых?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ОБСЛУЖИВАЕТ ПРИНЦА

Я спорила с женщинами в палатке более десяти минут, прежде чем ворвался принц.

— Ты примешь ванну, или я прикажу двум моим мужчинам искупать тебя. Выбор за тобой. Решай сейчас, — приказал он.

У меня не было с собой мыла, и я беспокоилась о том, что Уэстон сможет найти меня. Но я сомневалась, что он сможет напасть на армию Неприкасаемых, каким бы хорошим он ни был.

Была также проблема с моими серебряными манжетами, которые я не хотела, чтобы кто-нибудь видел. Выхода из этого не было, и мое сердце учащенно билось, пока я закатывала свои длинные рукава. Принц вопросительно посмотрел на наручники.

— Я не хочу, чтобы их украли, — сказала я.

— Ты ведьма? — подозрительно спросил он.

Я моргнула.

— Э-э… нет?

— Серебро здесь для нас ничего не значит. Это ведьмин металл. Поверь мне, никто к ним не прикоснется. Я предполагаю, что на севере все по-другому? — спросил он, и я покачала головой.

— Сейчас ты примешь ванну. Нам нужно многое обсудить, и я не буду ужинать с тобой в таком виде.

Он указал на мое тело. Я немного ощетинилась, собираясь сказать ему, что ему вообще повезет поужинать со мной, но прикусила язык.

Он вышел из палатки и оставил меня с шестью женщинами, которые все смотрели на меня с отвращением. Я была единственной блондинкой в группе, и они смотрели на меня, как на ведьму. Я настороженно наблюдал за ними, прежде чем все они набросились на меня, как стервятники.

В промежутках между раздеванием меня и разговором на языке, которого я не понимала, я услышал слова, которые понимала.

— Она воняет…

— Я не верю, что она не ведьма.

— Как мог наш принц увлечься светловолосой женщиной? — спросила женщина, дергая меня за прядь волос.

— Ой! — сказала я, стиснув зубы от раздражения.

Они тыкали, подталкивали и дергали меня, все время делая отрывистые комментарии. Я огрызнулась на одну из них, когда она слишком смачно выдрала волосы с моей ноги. Женщины были едва ли не хуже мужчин. Едва ли.

Я долго мылась, прежде чем одна из женщин дернула меня за руку и сказала, что принцу не понравилось бы обедать с такой морщинистой женщиной, как ее бабушка. Я фыркнула и вытащила себя, стремясь выбраться из этой палатки, полной гарпий, надеясь, что не наткнусь на что-нибудь похуже.

— Стой спокойно, — отругала меня женщина, подводя черным цветом мои глаза, под стать остальным.

И я поняла, что становлюсь еще одной женщиной в гареме принца. Прежде чем я смогла больше подумать об этом, я почувствовала острый укол в руку.

— Ой! — сказала я, отодвигаясь назад, и почувствовала, как женщина, делающая мне макияж, провела линию по моему лицу.

Раздались какие-то крики на иностранном языке, пока я свирепо смотрела на виновницу укола.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спросила я, глядя на иглу в ее руке.

— Ты должна носить знак Его Высочества.

Он хотел заклеймить меня как скот? Нет, подходящее слово — шлюха.

— Я не буду, — сказала я.

Она укоризненно покачала головой.

— Ты разозлишь его.

— Мне все равно. Я не ношу его чертов бренд.

Женщины захихикали между собой и покачали головами, глядя на меня. Им всем промыли мозги. Каждой из них. Неужели они не видели, что они были всего лишь шлюхами принца? Я бы предпочла, чтобы меня провели голой по лагерю, чем добровольно стать одной из них.

— Ты должна быть польщена тем, что он решил защитить тебя, — пожурила меня женщина.

— Мне не нужна его защита, — проворчала я.

Женщины неохотно отказались от знака. Одна поправила черную полосу у меня на лице, в то время как другая вплела красную ленту в мои волосы, ворча о том, как она должна укладывать волосы, которые были такими короткими, как у меня.

— Встань, — сказала женщина.

Я встала в надежде, что мне дадут какую-нибудь одежду. Я начала задаваться вопросом, пригласит ли принц меня поужинать с ним голой. Но я расслабилась, когда женщина достала из сундука какую-то ткань. Она была красной и шелковистой, такой же, как у остальных женщин. Я представила, что она была красной, чтобы кто-нибудь мог легко увидеть их, если они решат сбежать.

Ткань представляла собой одну длинную полоску, и я посмотрела на нее в замешательстве. Женщина заправила ее мне за шею, а затем перекрестила спереди, чтобы прикрыть мою грудь. Она снова завела разговор за моей спиной, и вот тут-то я и потерялась. Она перекрестила его еще пару раз, и на мне было почти платье, за исключением треугольника моего живота и обнаженных бедер.

Это было намного приличнее, чем моя одежда от Сильвиан, но я понятия не имела, как ее снять.

Меня больше беспокоило, что принц точно знал, как.

Одна из женщин забрала мой кинжал ранее, и мне все равно было некуда его деть. Мне тоже не следовало наносить удар принцу, так что, возможно, это было к лучшему.

Когда я была такой отполированной и чистой, какой я представляла себе новую игрушку, двое Неприкасаемых встали по обе стороны от меня, чтобы сопроводить к шатру принца. Я была более чем нерешительна, находясь так близко к Неприкасаемым, мою историю с ними слишком трудно забыть.

Я дрожала, когда шла по лагерю, чувствуя на себе множество взглядов Неприкасаемых. Волосы у меня на затылке встали дыбом, когда мое тело почувствовало тяжелые взгляды на моей коже.

— Я слышал, ты отказалась от моего клейма? — было первое, что сказал принц, когда я вошла в его палатку.

На нем были свободные белые штаны, в которые, как я могла видеть, были воткнуты по меньшей мере два кинжала. И тонкая белая рубашка без рукавов, которая была облегающей, и я могла видеть сквозь нее его рельефный пресс. Неудивительно, что женщины не хотели уходить. Я бы все равно предпочла свободу мужчине, на которого приятно смотреть в любой день. Хотя… я могла бы скучать по этому.

— У тебя уже есть шесть женщин в твоем гареме. Тебе действительно нужно больше? — спросила я, пытаясь увести его от разговора, который он хотел завести.

— Нужно ли мне больше? Вероятно, нет. Но хочу ли я большего? — он спросил с улыбкой и пристальным изучением меня, и я знала ответ на этот вопрос.

Я стояла молча, не зная, что сказать, с румянцем на коже.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в свою палатку и позволила женщинам поставить на тебе клеймо.

Черт возьми.