Девушка с экрана. История экстремальной любви

— А где, кстати, твой муж, он никогда не берет трубку?

— Дома. Почему тебя вдруг стал волновать мой муж?

— Так просто.

Я стою у дороги и вглядываюсь. Она опаздывает уже на полчаса. Мне кажется, что она вообще не приедет, я собираюсь идти за своей машиной. Мне важно встретиться вечером с этим режиссером.

Она подъезжает в последнюю минуту, когда я уже ухожу.

— Извини, я долго собиралась, хотела тебе понравиться, — шутит она.

Такого никогда не было, она всегда была пунктуальна. Я сижу и злюсь, стараясь не сорваться.

— Ты когда-то говорил, что тебе в Германии у твоего брата понравился одеколон «Самарканд». Прямо напротив театра есть фирменный магазин «Ив Роше», этот одеколон стоит всего двенадцать долларов, если хочешь, можем зайти.

Я смотрю на ее красиво накрашенные губы, грудь, обрисовывающуюся под тонким шерстяным платьем, и говорю:

— Хорошо.

В магазине она сразу прилипает к отделу губной помады и гримов. Простояв, как всегда, длинную, бестолковую, традиционную очередь, я плачу за покупку, которая стоит в два раза дороже, чем предсказывал гид, и подхожу к ней.

— Какая-нибудь нравится?

— Они все хорошие!

— Выбери себе, в подарок.

— Мне ничего от тебя не надо. Ты же говоришь, у тебя денег нет?

— Я куплю на карточку.

Пять минут она мечется, потом выбирает самую дорогую помаду и в придачу какую-то пудру, я плачу за все, и мы выходим из магазина.

— Алешенька, спасибо. Я так рада, это была моя мечта уже полгода. Но она такая дорогая… Я бы тебя расцеловала, если б у меня не были накрашены губы.

Она чуть не прыгает от счастья, пока мы идем по подземному переходу по направлению к театру. У входа нас уже встречает трепещущая администратор и с почетом провожает на лучшие места в первом ряду.

— Они что, тебя знают?

— Нет, — отвечаю я.

— А почему так торжественно? Потому что ты американец?

— Не знаю.

— Алешенька, мне так нравится с тобой ходить куда бы то ни было!

Я объясняю вежливо склоненной даме-администратору, как выглядят Аввакум и Юлия, и она уходит их встречать. Но они не появляются и два места рядом с нами остаются пустыми.

— У тебя такой красивый костюм и галстук. — Она влюбленно оглядывает меня.

В театре она всегда ведет себя хорошо. Гаснет свет. Два акта. Мне нравится, скорее, не «Паяцы», а инсценировка вечного произведения Мериме. С очень стройной актрисой с выточенной фигурой, которая играет главную роль. Успокойся, говорю я сам себе, никаких актрис! Они тебе категорически противопоказаны. Как и всем!

Минут пять я говорю с моим тезкой Ливанским о творческих находках и прочем, сосредоточиваясь на Мериме. Арина счастлива знакомству с ним и удивлена, когда тот просит подарить ему мою книгу и подписать ее.

— А откуда он тебя знает?

Я смотрю еще раз в программку: актрису зовут Марина Ивинская.

Я понимаю, что Ливанский не может быть моим режиссером: совсем другое направление, совсем другие ритмы.

Другая актриса, Арина, подвозит меня к дому.

— Хочешь подняться на чай?

— Нет, не могу.

Я ненавижу слово «нет».

— На полчаса? — проверяю я.

— Я должна быть дома к девяти.

— С каких это пор?

— Я замужем.

— Он подождет. Пожалуйста. На одну чашку чая. Я очень прошу.

— Не могу. Не проси лучше. Я не поднимусь.

К тому же меня заливает, у меня цикл.

— Я не хочу… оставаться один.

— Позвони какой-нибудь знакомой девочке.

У тебя их много. До свиданья, Алеша. Я должна ехать, меня ждут.

Она перегибается через мои колени и открывает дверь. Я выхожу. Она разворачивается и уезжает. Я в полном недоумении.

Через час она звонит как ни в чем не бывало:

— Алешенька, не уезжай, останься на неделю, я тебя прошу. Я люблю тебя, я не могу без тебя.

И вдруг:

— Давай поженимся! Ты согласен? Давай возьмем и поженимся.

— Это не телефонный разговор.

— Все ясно, тебе это не надо, нечего выяснять. Ты единственный мужчина, которого я упрашиваю на себе жениться. Ненавижу тебя, я с тобой все закончила два дня назад. Не звони мне, не хочу с тобой разговаривать, имею я на это право?! Не желаю с тобой общаться!!

Она швыряет трубку. Я прихожу в себя после очередного ушата помоев. Поборов гордость, звоню ей, чтобы успокоить. К моему удивлению, все время включается автоответчик. Но муж ведь дома!.. Трубку никто не берет.

Около одиннадцати вечера возле киностудии я встречаю девочку из сигаровского училища, которая ходила тогда со мной в театр.

Секс глаза в глаза, как с актрисой. Следуя ее совету, я позвонил. Надо уравнивать фигуры на шахматной доске. Впрочем, девочка тоже будет актрисой. О, боги!

Я взбешен и не знаю, как выразить свою злость. Секс успокаивает и отвлекает. Но ненадолго. Всего на пять минут, потом я опять думаю о ней…

Я все никак не могу понять: почему она вдруг стала так бояться своего мужа?

К четырем часам я подъезжаю к воротам Имперского театра. Помощница Репина, представившись Татьяной Брильянтовой, проводит меня через многочисленные лестницы, коридоры, пока мы не останавливаемся перед темной инкрустированной дверью, на которой написано «Олег Репин».

— Он вас ждет, — с улыбкой говорит она. — И дал мне читать вашу книгу.

Я вежливо киваю, думая, что возможно в этом театре…

— Алексей Сирин, приветствую, — говорит, поднимаясь из кресла, главный режиссер.

Я озираюсь в громадном кабинете. Красивые застекленные шкафы заставлены всевозможными книгами и собраниями сочинений. Письменный стол, длинный стол для заседаний.

— Ты голодный?

— Да так, спасибо.

— Как себя мама чувствует?

— По-прежнему плохо.

— Давай спасай, вытаскивай ее из больницы. Передай привет от меня.

Я улыбаюсь и благодарю. Он любимый мамин киноактер.

— С моей помощницей ты уже познакомился? Татьяна! Без нее шагу ступить не могу! Сечет.

Я склоняю голову, разглядывая Татьяну. Ладная девушка, в цвету. Хотя и второй молодости. Но бедра, грудь, плечи — все на месте.

— Дал ей читать твой роман, тот самый. Надо образовывать молодежь! — Он смеется. И ей: — Ну скоро они там заседание закончат? Есть хочется.