Девушка с экрана. История экстремальной любви

«Алексей» невольно улыбнулся. Я видел перед собой, пожалуй, первого живого, неизвестного мне читателя.

— Ваша мама выбрала роман, когда он выйдет, я вам с удовольствием подпишу.

— Он, кстати, читает на трех языках, — тихо подсказала мама, — так что… подкованный читатель. — Она выдержала паузу. — Возвращаю вам ваши книги, хотя «Желтый дом» с большим удовольствием поставила бы в своей библиотеке. Самый завершенный роман. И с точки зрения языка тоже.

— Есть такой пустяк — язык в романе, — сказал писатель самому себе.

Я взял книгу в белой обложке в руки.

— Конечно, оставьте. А «Факультет», если позволите, я подарю вашему сыну.

— Он будет счастлив.

Никита даже зашелся от смущения:

— Благодарю вас, Алексей, буду очень и очень признателен. Пущу по всему курсу читать, а то мама не разрешала выносить из дома.

Я подписал. Мы остались вдвоем.

— Как вас удобней называть, у нас нет отчеств?

— Судя по всему, вам нравится имя, которое вынесли на обложку, поэтому зовите меня Натали, как героиню вашего романа.

— Хорошо, Натали, — попробовал я. Как бы примериваясь. Имя это ей подходило.

— Чай, сок, компот?

— Если можно, позже. Спасибо.

— Я предлагаю работать конвейером. Я смотрю, как вы исправили рукопись, исходя из моей редакторской правки, и отдаю вам со своими замечаниями, пометками и вопросительными знаками. По пятьдесят страниц. Когда у меня будут готовы следующие пятьдесят, вы привозите предыдущие. Вас это устраивает?

— Вполне.

— Мы должны закончить к тридцатому декабря, иначе все уйдут в запой.

— Во что?

— В запой. И мои полномочия над всеми отделами, через которые должна пройти рукопись до сдачи в набор, утратятся.

Оставалось ровно две недели.

— Как вам язык романа? Много надо чистить?

— Мне понравился, поэтому я и выбрала именно этот роман. Но, конечно, редактировать нужно. Хотя по сравнению с теми рукописями, которые нам подчас сдают более известные писатели, считайте, что ваш роман в очень приличном виде.

Это польстило мне, и я расслабился. Но не до конца.

— Есть шанс, что что-то случится, кто-то передумает, директор не захочет, и книга не выйдет?

— Не переживайте так, Алексей. Хотя я понимаю, что это ваша первая книга здесь. Она выйдет, если только не разорится издательство.

— А что, и такое может быть?!

— У нас все может быть!

— Вы меня утешили.

— Я рада, что вас так легко утешить.

Я стал прощаться, договорившись о новой встрече.

С закрывающимися глазами, по месиву из снега и грязи, я поехал к маме. Она встретила меня радостно. И даже час из тех двух, что я провел у нее, не «пилила».

Пока она подавала сладкое, которое гость все равно не ел, я пошел в другую комнату, где стоял телефон. Снял трубку и подумал: зачем?

— Здравствуйте, это говорит Сирин из…

— Не может быть! Я не верю, вы приехали! — Она была искренне рада. И я, забывшись, расслабился…

— Чтобы доказать это, я готов с вами встретиться — через два часа.

— К сожалению, я сегодня занята и никак не смогу.

Неожиданно я сник, мне стало грустно и невыносимо одиноко. Да и чего я хочу — от посторонней девушки и почему она должна уделять мне внимание и время или менять свои планы?!

Взгляд, тот взгляд… не давал мне покоя, я хотел понять, что за ним кроется.

— Не обижайтесь. Мы еще увидимся. Вы надолго приехали?

Смутившись, я быстро попрощался. И вернулся на кухню.

— Сыночек, чего ты такой грустный? Я так рада твоему приезду!

— Устал, мамуля, не люблю летать, поеду отсыпаться.

Она отпустила меня, поблагодарив за подарки. Я поцеловал ее в щеку и обнял.

Я ехал и думал: при такой искренней радостной первой фразе, такая казенная, холодная вторая. Возможно, не стоило так быстро завершать разговор. Но я ненавидел унижаться и напрашиваться. Хотела бы — освободилась.

Я проспал до девяти вечера и проснулся с абсолютным туманом в голове. Висящим или стоящим клочьями. Я совершенно не знал, чем заняться. Рука невольно потянулась к телефону.

— Добрый вечер, это опять я.

— Я так рада, что вы не обиделись.

— Хотите увидеться?

Мне нужно было хоть с кем-то увидеться. Я не мог переносить одиночество в Империи.

— Завтра я, к сожалению, занята. А послезавтра — с удовольствием. Я надеюсь, нам о многом удастся поговорить.

Почему меня тянуло к ней, этого я абсолютно не могу объяснить. Она мне совершенно не понравилась. Просто надо было с кем-то общаться. От невероятной тоски. Как в баре, когда один и все равно, с кем пить. Если бы я только знал, сколько мне это питье будет стоить!

Она приехала, опоздав на двадцать минут, в непонятном сиреневом пальто, узких брюках и замшевых полуботинках. Сняла кожаную перчатку и протянула мне руку:

— Здравствуйте, простите, что я опоздала.

— На двадцать минут, вы всегда так?

— У меня подруга в больнице, я к вам ненадолго.

— Вот как?..

С первой же фразы разговор пошел не в ту сторону и не так. Чувствовалась ее колючая незащищенность, а у меня — ознобшая душа в пустынной снежной Империи. Только снег был с грязью.

— Как вы долетели?

Я хотел распрощаться и навсегда выкинуть из головы это ненужное приключение.

— Где ваша больница?

Вместо ответа она потянула меня к книжному развалу у метро.

— Ваших здесь еще нет?

Она стала абсолютно скучна и неинтересна. Как и ее носик, кутавшийся в воротник тонкого пальто, придерживаемый кожаной перчаткой.

— Метро «Спортивная», — неожиданно сказала она, — вы могли бы меня подбросить?

— И это тоже, — сказал я без всякой радости.

— Но если вас затруднит, я могу…

Я мог представить, что мы будем говорить о чем угодно, но только не о том, кто-кого-куда будет подвозить.

Я доставил ее к больнице и стал прощаться.

Она медлила, не выходила. Нам оставалось всего несколько минут в этом озябшем мире и в этой жизни.

— Хотите увидеться, ближе к вечеру, я освобожусь?..

Я неуверенно кивнул, боясь повтора дневного свидания. Встреча с редактором была назначена только на завтра.

— Скажите мне свой адрес, — неожиданно попросила Арина.