Девятнадцать лет спустя...

— Хорошо, я вернусь после того, как все уладится, — он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Люблю тебя, малышка, — добавил он, прежде чем уйти и оставить Гермиону на кухне одну.

Глава 18

Приняв горячий душ и переодевшись, Гермиона окончательно почувствовала себя человеком и спустилась вниз, чтобы найти что-нибудь поесть. Войдя в кухню, она с удивлением заметила, что там снова нет ни пятнышка, а Поппи суетится, приготавливая чудесно пахнущий ужин.

Когда она вошла в кухню, Поппи подняла глаза и робко улыбнулась ей.

— Мне жаль, мисс, что Поппи не было здесь, чтобы помочь, когда пришли эти плохие люди, но я очень рада, что мисс и мой хозяин в безопасности, а плохие люди, которые убили госпожу Нарциссу, убрались, — она казалась смущенной тем, что наговорила так много, и даже чуть покраснела.

— Спасибо, Поппи, — улыбнулась Гермиона. — Кстати, как там Бинки?

Поппи, казалось, на минуту рассердилась при упоминании домашнего эльфа, принесшего опасность ее хозяину и милой мисс, но затем, поняв, что Гермиона все-таки ждет ответа, она заговорила.

— Бинки — плохая эльфийка, мисс, и ее стоило бы наказать. А еще хозяин сказал, чтобы Поппи всегда оставалась с новой хозяйкой, потому что та хорошо к ней относится и никогда не обидит Поппи, — хмурый взгляд на ее лице ясно давал понять, как именно Поппи отнеслась к такому решению Люциуса.

— Я приготовлю ужин, а еще хозяин хочет видеть вас в Малфой-мэноре, когда будете готовы, мисс, — добавила она, подумав, и обращаясь к Гермионе.

"Люциус хотел, чтобы я пришла к нему домой, но зачем?" — удивилась она, направляясь на улицу, чтобы аппарировать в поместье.

После того как ее провели внутрь, она услышала громкие голоса и поняла, что пришел Драко. Она поколебалась, прежде чем постучать в дверь, и вошла после того, как была дана короткая команда "Войдите".

Люциус и Драко, казалось, оказались поражены ее присутствием, и она предположила, что они, должно быть, вообще приняли ее за домового эльфа, когда она стучала. Люциус пришел в себя первым и подошел к ней.

— Миссис Уизли…

Гермиона слегка приподняла бровь в ответ на столь официальное приветствие, но, поняв, что Люциус пытается соблюсти приличия, промолчала, за что он был ей чрезвычайно благодарен.

— Спасибо, что пришли. Драко хотел бы увидеть свою мать… точней, ее тело… но ему нужно, чтобы вы сами проводили его, если не возражаете, — Люциус, казалось, держался напряженно, и Гермиона могла только представить, сколько горьких слов бросил ему Драко. А Драко, должно быть, ужасно страдал, он вообще отказывался смотреть на Гермиону, хотя она и не была уверена.

— Я с удовольствием провожу его домой, — быстро ответила Гермиона. Провожать Драко Малфоя к себе домой ей ужасно не хотелось.

— Тогда давайте, наконец, покончим с этим, — ехидно заметил Драко, подходя к Гермионе и по-прежнему не глядя ей в глаза. Он так и не сказал ни слова Люциусу, когда она проследовала за ним из гостиной в фойе полное фамильных портретов.

Гермиона схватила Драко за руку и аппарировала, уронив ее сразу, как только они переместились к ней во двор. Она поколебалась, прежде чем отвести его в дом и, уже приготовившись к его гневному ответу, тихо произнесла:

— Драко, мне очень жаль твою мать…

— Держу пари, что вам с Уизли точно жаль ее, — его тон был не таким противным, как она ожидала, но Гермиона все еще не совсем понимала, что конкретно он имеет в виду.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под этим, Драко, — Гермиона знала, что лучше оставить все как есть, но она никогда не опускала руки, — мне действительно жаль твою мать.

— Моя мать была женой ублюдочного Пожирателя Смерти, который должен был сидеть в тюрьме вместе со всеми своими дорогими друзьями. Не притворяйся, что тебя это волнует… а теперь она и вовсе мертва, — голос Драко сорвался на последнем слове, и Гермиона поняла, что он опасно близок к тому, чтобы потерять самообладание.

Гермиона решила оставить эту тему, повернулась и вошла в дом, остановившись только для того, чтобы Поппи знала, что она вернулась, и повела Драко к Нарциссе. Нарцисса была вымыта и одета в свое любимое платье, а ее волосы блестели от многократных расчесываний.

Увидев мать, Драко всхлипнул и, подойдя к кровати, упал на колени и склонил голову к ней, совсем как Люциус несколько часов назад. Гермиона тихонько вышла из комнаты, стараясь не мешать его прощанию.

После легкого обеда и еще двух чашек кофе Гермиона отправилась почитать в библиотеку. Драко все еще не спустился, а она и не решилась беспокоить его, хотя начала немного волноваться, так как его не было уже почти три часа.

Она только что убедила себя, что должна пойти и проверить его, когда с дикими глазами, явно чувствуя сильную боль, Драко появился наконец в библиотеке. Он бросился к Гермионе, выхватил книгу из ее рук и в ярости швырнул ту через всю комнату. Его откровенное пренебрежение к первому изданию собрания сочинений Джейн Остин рассердило Гермиону больше, чем отношение к ней лично.

— Расскажи, — прорычал он, — что же случилось с моей матерью. Что ей сделали? — Драко изо всех сил пытался сдержать свой гнев. Его руки сжались в кулаки, когда он смотрел на нее.

— Во-первых, — сказала Гермиона, вставая и поднимая книгу, которую он бросил, а потом проверяя, нет ли повреждений, — тебе очень повезло, что ты не испортил эту книгу, потому что она моя любимая, и мне пришлось бы сделать ей новый переплет из твоей шкуры, — она замолчала, увидев его недоверчивый взгляд.

— Тебя беспокоит эта чертова книга? — настороженно спросил он.

— Во-вторых, — продолжила Гермиона, снова усаживаясь в кресло и делая глоток кофе, — если ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь рассказала, перестань нависать надо мной, как средневековая горгулья, и сядь, чтобы мы могли обсудить это как цивилизованные люди, — твердо добавила Гермиона.

Но Драко продолжал сверлить ее взглядом, и она заговорила более мягким тоном:

— Ты нисколько меня не пугаешь, Малфой, так что, если это то, что ты пытаешься сделать, то лучше брось это дело, оно все равно не сработает.

Гермиона наблюдала, как Драко колеблется между желанием проклясть ее и потребностью в конкретных ответах.

— Драко, я знаю, что тебе больно, и мне реально очень жаль… Хочешь верь, хочешь — нет, но я тебе не враг и не питаю обиды двадцатилетней давности за прошлые ошибки. Я просто хочу, чтобы ты посидел и послушал, пока я буду передавать то, что рассказала твоя мать. И что именно произошло с ней, — добавила Гермиона как можно деликатнее.