Действительно ли была та гора?

— Будут ли сейчас такие клиенты? И как я могу поверить, что у сестры хватит мастерства? — спросила я, хихикнув, и сразу перестав злиться на нее.

— Сейчас очень много военных, о чем ты беспокоишься? К тому же представь себе, что разнесется слух, что ты студентка Сеульского университета, — сказала она, сделав акцент на слове «сеульского». — Что плохого в том, что бонусом к чаю с пирожным клиенты смогут получить в компанию интеллектуальную собеседницу?

Я с радостью согласилась участвовать в совместном бизнесе, хотя мы и не обсудили, какую долю капитала внесет каждая из нас. Дело быстро пошло вперед. Нам повезло, потому что неожиданно легко решился вопрос с местом. Магазины на улице возле рынка встречались не часто, но открытые двери чайной, расположенной у дороги, были и вовсе диковинкой. Мы, думая, что можем выбрать место для кафе по своему усмотрению, дошли до конечной остановки трамвая, где почувствовали на себе чьи-то похотливые взгляды. Рядом с остановкой не было подходящей маклерской конторы^[70], но когда мы вошли в мастерскую по изготовлению печатей и штампов, чтобы спрятаться от взглядов, и спросили, не знают ли там, где можно найти место для аренды помещения под кафе, нам сразу представилось удобное место.

Хозяином мастерской был мужчина лет тридцати, почти незаметно прихрамывающий на одну ногу. Он сразу сказал, что владеет этой мастерской и что здесь есть проход, соединяющий магазин с жилой частью дома. Мы чувствовали, что он хотел начать свой рассказ именно с этого факта. По правде сказать, ему, наверное, не хотелось, чтобы немного погодя мы стали думать про него: «Ого, а он, оказывается, инвалид». Он вдруг начал рассказывать о себе, хотя мы и не просили об этом. Причину рассказа мы узнали чуть позже. Его родители, согласно поговорке «Горбатое дитя для матери дороже остальных», купили этот дом для него. Другие братья в надежде, что он станет почтительным сыном, ушли кто в добровольческую армию севера, кто в солдаты национальной армии. Что касается его, то его списали в запас по инвалидности. Пока у него не было известий о братьях, поэтому он знал только, что сам жив и здоров. Имея физический недостаток, он выучился ремеслу, где работу можно выполнять сидя. Он сказал, что если бы эвакуировался, то с этим ремеслом жил бы лучше, чем многие хорошо образованные люди. Однако здесь, даже приложив все силы и все мастерство, трудно было продать в день даже две-три деревянные печати.

Бормоча о чем-то, из жилой половины дома вышла его жена с ребенком за спиной. Услышав, что мы ищем подходящее место для магазина, она, обрадовавшись, сказала, что этот дом слишком большой для мастерской по изготовлению печатей, поэтому хорошо было бы открыть в доме магазин канцелярских товаров. Оглянувшись на мужа, она сказала:

— Прямо за домом у нас начальная школа «Донам», судя по тому, как с каждым днем растет число школьников, в будущем это место станет очень перспективным для торговли всякой необходимой для школы канцелярией.

Мужчина с раздражением ответил, что не стоит ей думать о таких делах, и грубо сказал, чтобы она лучше присматривала за ребенком. После этого он обратился к нам:

— Что касается печатей, есть не только дешевые деревянные печати, бывают и такие, что стоят дороже золота.

С этими словами он показал нам витрину, на которой были выложены разнообразные печати причудливых расцветок и со всевозможными узорами, сделанные из нефрита, бивня слона, рога оленя и горного хрусталя. Я впервые в своей жизни увидела драгоценные камни, внутри которых был спрятан причудливый узор, прорезавший камень, словно кровеносные сосуды — тело человека. Были и такие печати, в которых узоры почти точно повторяли горный пейзаж. Быстрые движения рук мастера, показывавшего материалы для изготовления печати, были осторожны и точны.

Витрина была поставлена таким образом, чтобы ее мог увидеть человек, идущий по дороге. В отличие от окон других домов, витрина была гораздо больше по размерам. Ее стекла блестели чистотой, а чтобы не виднелась внутренняя часть мастерской, витрина была отгорожена занавеской красивой расцветки из дорогого панбархата, который не соответствовал общей атмосфере мастерской. Магазин совершенно не вписывался в жалкую картину военного Сеула — голодный, полуразрушенный город, стоявший на первой линии обороны. Сразу чувствовалось, насколько мужчина любит магазин, бережет его и следит за ним. В то время панбархат был самым дорогим контрабандным товаром, он был популярен в высших слоях общества в качестве ткани для ханбока. Когда я поступила в университет, больше всего мне хотелось попросить у матери юбку из панбархата.

— Во время эвакуации он ни разу даже не обнял ребенка, все ходил, таская те камни, — сказала простуженная женщина сестре Гынсуг, словно жалуясь золовке, не то с кокетством, не то с недовольством.

— Эта занавеска разве не сшита из разорванной женской юбки? — холодно сказала сестра, даже не улыбнувшись.

— Потом, когда уберем ткань из витрины, я скрою из нее занавеску или нет, хорошо бы поносить юбку из этого бархата, — сказала женщина, сделав вид, что не расслышала вопроса.

Так, обменявшись казалось бы, ничего не значащими репликами, четыре человека откровенно поговорили по душам. Я уже не помню, кто первый сказал, что они тоже хотят участвовать в нашем бизнесе, внеся свои доли от имени одного человека. Они были настолько безукоризненными супругами, что не будет преувеличением сказать, что они предложили это одновременно. Супруги, приведя в порядок мастерскую, оклеив стены новыми обоями, передали ее нам в аренду с условием делить прибыль по справедливости — на троих поровну. Сестра Чон Гынсуг выделила деньги для приобретения материалов и оборудования, а я исполняла роль «мадам», смотрящей за кондитерской. Женщина сказала, что она будет бесплатно делать уборку, мыть посуду и выполнять другие работы по мере того, как у нее будет появляться свободное время. Это был великодушный поступок, но, судя по тому, что по дому летали одни лишь мухи, наш приход, похоже, восприняли как счастье.

Таким образом, нам легко удалось решить проблему с местом для кафе, не затратив при этом ни единого пхуна. Мы с сестрой решили работать, не ставя какие-либо условия, доверяя друг другу и четко разделив обязанности. Только спустя какое-то время мы узнали, что мужчина, поняв, что мастерская по изготовлению печатей пока вряд ли будет приносить доход, решил, что нет худа без добра, и согласился предоставить часть дома для кафе, о чем потом сожалел. Причина его сожаления была в том, что он переоценил мои способности. Как и сестра Чон Гынсуг когда-то, мужчина сказал, подмигнув мне, что, если я приведу себя в порядок, смогу привлекать в кафе мужчин. Мне его замечание почему-то не понравилось.

Мы купили обои светлого тона, похожие рисунком и текстурой на стенки пудреницы, и, разведя на улице клей, стали обклеивать темные комнаты. Сестра в это время обходила магазины, торговавшие американскими товарами, закупая муку для булочек, порошковый кофе и какао. Позже я думала о том, что было бы намного лучше, если бы я тогда завивала волосы и весело проводила время, учась понемногу кокетничать и привлекать внимание мужчин, но тогда я была далека от этого и заплетала волосы в две строгие косы. Я была уверена, что, даже будучи новичком, смогу заниматься более важными делами, чем порученными мне пустяками, ведь я собиралась руководить кафе. Делая вид, что знаю, как надо клеить обои, я вмешивалась в работу хозяев.

Последней проблемой стало размещение столов и стульев. У меня дома были только столы, рассчитанные на человека с парализованными ногами. Чон Гынсуг тоже не нашла ничего подходящего. Хозяин мастерской дал нам стол, за которым продавал печати, и принес из дома сестры обтянутый кожей столик от ножной швейной машинки. Такой же принесла и я. Вместе со столом, сделанным из двух крышек комода, мы подготовили четыре столика. Что касается стульев, то найти их было относительно легко: мы использовали круглый табурет от швейной машинки и выставленную перед агентством по недвижимости корейскую деревянную кровать. Особенно приятно было смотреть на удобный табурет от машинки, когда его накрыли покрывалом.

Благодаря хозяйке мастерской наша кондитерская получилась такой красивой, что, проходя мимо, нельзя было не остановиться и не заглянуть в него. Что касается названия, то все согласились с вариантом «Кондитерский магазин „Сестры“». С вывеской проблем не возникло — в нашем распоряжении был изготовитель печатей, ловко владевший кистью. Повесив вывеску и написав отдельно названия напитков с их ценами: кальпис^[71], содовая вода, апельсиновый сок, холодный кофе, я приклеила «меню» на кусок бархата и повесила на стену. Когда пришла сестра Чон Гынсуг, она спросила меня, как я, не зная себестоимости, смогла оценить напитки. По ее мнению, я поставила слишком низкие цены, их нужно было поднять.

Лето было в самом разгаре. Погода менялась, словно сумасшедшая. С каждым днем становилось все теплее. За день до того, как мы начали торговлю, желание быстро заработать денег было настолько сильным, что трудно было усидеть на месте. Сестра подтвердила свое мастерство, красиво оформив витрину пончиками и другими сладостями. Она все готовила из одного теста, но выпечка совсем не напоминала по вкусу пончики. Сестра украсила свои шедевры, обваляв их в сахаре, обмазав сиропом или присыпав порошком какао. Витрина выглядела гораздо лучше, чем когда внутри нее были разложены печати. Для того чтобы и с дороги кондитерская выглядела красиво, она вытащила панбархатную занавеску и собралась использовать ее для обшивки раздвижной двери, отделяющей жилую часть дома от магазина.