Дикие сны Кассандры

— Я сделаю для тебя все, что ты скажешь!

Глава 24

Сидя на каменной скамье темницы, Кассандра видела, как сквозь железные прутья оконной решетки начинают пробиваться первые лучи солнца, возвещая наступление нового дня. Несмотря на внешнее спокойствие, тело ее было напряжено, словно стянуто в тугой узел. Поднявшись с лавки, она прижалась щекой к холодным прутьям единственного окна. Окончилась самая страшная ночь в ее жизни, полная кошмарных снов. Из окна виднелась каменная стена Эбердурского замка, и она неотрывно смотрела на высокое окно хозяйской спальни.

Как она могла так жестоко ошибиться в Кедедрине?

Кассандра вытерла накатившую слезу. Нет, он не стоил ее слез. Больше она не прольет ни одной слезинки по этому человеку. Она изгонит его навсегда из своих снов!

Открылась дверь темницы. Это был Роберт, который принес ей кувшин, таз для умывания и стопку чистого белья, положив его на матрац.

— Вам надо переодеться, — сказал он Кассандре. — Мокси приготовила чистую одежду и сшила для вас мантилью. Она очень беспокоится за вас, зная, что вы любите покрывать голову.

Затаив дыхание, Кассандра провела рукой по белью.

— Она очень добра, — тихо ответила она. — А что с Кедедрином? Он тоже беспокоится обо мне? Он ничего не послал мне?

Роберт покачал головой:

Кассандра нахмурилась, взяв в руки мантилью.

— Нет, мы не созданы друг для друга. Какой же я была дурой! Я все сделала не так, как надо.

— Он приказал мне охранять вас. Должно быть, все-таки волнуется за вас.

— Думаю, его волнует только одно — чтобы я поскорее умерла.

Роберт снова покачал головой:

— Он заперся у себя и всю ночь ходил по комнате.

— Он позволил им обвинить меня в убийстве, а до этого клялся защищать меня. Я не хочу о нем слышать, — отрезала она, отказавшись от мантильи. — Я не хочу ее носить. Я не буду скрывать свое лицо. Пусть он видит, как его будут лизать языки пламени.

Роберт недовольно нахмурил брови и попытался вернуть ей мантилью.

— Наденьте ее, — попросил он Кассандру. — Вы напугаете епископа цветом ваших волос, и он может ужесточить приговор.

Кассандра накрутила на палец рыжую прядь и упрямо посмотрела на дворецкого.

— Когда-то я боялась людского невежества, прятала свои волосы, чтобы на меня не косились люди. Но почему я должна прятаться сейчас? Если люди видят только то, что бросается в глаза, а взгляд их затуманен предрассудками, если они не слышат правды, то мне их жаль!

Неожиданный стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

— Епископ желает говорить с узницей! — объявил стражник.

— Епископ уже прибыл? — спросил Роберт, открыв дверь.

Увидев огненно-рыжую шевелюру Кассандры, стражник содрогнулся.

— Скоро начнется суд по указу короля Малькольма.

Кассандра побледнела. Как могло случиться, что она оказалась в таком безвыходном положении?

Кедедрин не находил себе места, расхаживая по комнате. Он в ярости бил кулаком по столу, тыкался головой в стену так, что перед его глазами прыгали белые точки.

Как он мог предать ее, спрашивал себя Кедедрин. Он снова взял в руки письмо, хотя знал наизусть его содержание.

«У тебя только один выбор: или ты предоставляешь суду решить ее судьбу, или мы убьем ее прямо сейчас».

Кедедрин тяжело вздохнул. Сердце его разрывалось на куски. С каждым вздохом он любил ее все сильнее. Он страстно хотел заключить ее в объятия, сказать ей, что сделает все, что в его силах, что он может пожертвовать всем ради нее, даже своим замком и титулом, чтобы только быть с ней и любить ее.

Кассандре грозила смертельная опасность. Если она предстанет перед судом и ее приговорят к сожжению на костре за убийство, у него будет немного времени, чтобы вызволить ее. Единственная возможность спасти девушку — это доказать ее невиновность, представив суду истинного преступника, не привлекая к помощи никого, чьей жизни грозила бы опасность.

Кедедрин молился Богу, чтобы в борьбе за ее жизнь он не погубил ее душу.

Внезапно ему в голову пришла спасительная мысль, и, быстро покинув свои покои, он поспешил во двор. Велев конюшему вывести своего боевого коня, он поскакал в деревню.

Кертис мрачно наблюдал из окна, как Кедедрин во весь опор помчался в сторону деревенской церкви.

— Думаешь, он собрался ее вызволять? — спросил он Корину. Они находились в комнате для гостей, где в ожесточенных спорах провели последнюю ночь. Корина, во всем послушная матери, и Кертис были до глубины души потрясены откровениями Дэвида. Оба стремились к одной цели, и теперь им предоставлялась возможность получить то, чего так долго ждали. Было только одно обстоятельство, омрачавшее их настроение: им надо было поступить вопреки воле родителей.

— Нет, — поднявшись, ответила Корина и подошла Кертису. — Он не осмелится идти против моей матери. Моргана добьется своего, чего бы ей это ни стоило. Нет человека, кто не боялся бы ее мести. К тому же, если Кедедрин выступит в защиту Кассандры, моя мать обвинит ее в колдовстве и докажет, что она ведьма. В любом случае завтра Кассандры уже не будет в живых.

Повернувшись к Корине, Кертис положил ей руки на плечи.

— Несколько лет назад ты предложила мне убедить Кедедрина, чтобы он попросил твоей руки. Я выполнил твою просьбу. Подобно отцу, я готов сделать для любимой женщины все, что в моих силах. А теперь честно скажи, ты все еще хочешь выйти за него замуж? — спросил Кертис.

Корина пристально посмотрела в глаза возлюбленного. Она могла стать такой же, как ее мать, могла вертеть им, как хотела, могла заставить его совершить самый неблаговидный поступок.

На минуту в ней шевельнулась жажда власти. Она могла управлять Кертисом, могла бы стать графиней, богатой и могущественной женщиной, сильнее даже, чем ее мать.

И для этого ей достаточно было только сказать «да».

Кедедрин примчался на место незадолго до того, как повозка с Кассандрой въехала в деревню. Спрыгнув с коня, он бросился в церковь и опустился на колено перед епископом.

— Ваше Преосвященство, — начал он.

— Слушаю тебя, лорд Кенмур, — ответил епископ.

— Я должен поговорить с вами с глазу на глаз.

— Это так срочно? — спросил епископ. — Скоро начнется суд.

— Да, это дело не терпит отлагательства, и король должен знать об этом.

— Хорошо.

Епископ поднялся и показал рукой Кедедрину, чтобы тот следовал за ним. Отведя его за занавес, отгораживающий церковную кафедру, внимательно посмотрел на него.

— О чем ты собираешься говорить со мной, сын мой?