Дикий. Его неудержимая страсть

— Научусь. Если от этого будет зависеть мое собственное спокойствие и счастье, научусь. И ты научишься. Тебе комфортно в твоем новом мире, — намекаю на синяки, один из которых сейчас выжигает во мне дыру, красуясь из-под воротника футболки, — И если ты отпустишь прошлое, тебе станет еще легче.

— Да что ты? А тебе?

— И мне! — встречаюсь с ним глазами, чтобы не думал, что лгу, — Главное, дай мне дышать и отпусти, если не готов ничего менять в своей жизни.

Наклонившись, проскальзываю под его рукой, а когда дохожу до двери, слышу уверенное:

— Ты же знаешь, что не отпущу, Ри!

По коже пробегают мурашки. Кажется, я соскучилась даже по тому, как он просто произносит мое имя. От него оно всегда звучало как-то особенно. Оборачиваюсь.

— Одних слов недостаточно, Матвей! А пока что кроме них ты ничего не меняешь.

Открываю дверь и выхожу обратно в пульсирующий хаосом зал. Сердце грохочет с одной стороны обрадованное его словами и тем, что дал о себе знать, а с другой — понимающее, что это ничего не значит. Его образ жизни остался неизменным, а это доказывает, что пропасть между нами только увеличивается.

Глава 41

Матвей

Забираюсь в тачку и, захлопнув дверь, откидываюсь головой на сиденье. Легче не стало. Доза была слишком маленькой, чтобы организм насытился Риной и мог дальше функционировать в обычном режиме. С шумом втягиваю носом воздух, потому что ее запах осел на рецепторах обоняния, и чувствую себя как тогда, несколько лет назад, когда закидывался таблетками. По телу несется легкий шлейф кайфа, кожу покалывает, а сердце тяжело бомбит грудную клетку. Только ломает сейчас сильнее, чем после амфетаминов.

Когда к себе дикарку прижал, думал раздавлю. Даже хруст костей слышал, и ее быстрый пульс. Как дышала тяжело, но при этом делала вид, что ей все равно. Ни черта не все равно. Знаю, чувствую это, и как бы ей ни хотелось выглядеть равнодушной, а ту вспышку радости, когда меня увидела, скрыть не получилось. Да, там и ситуация была такая, что обрадоваться она могла любому, кто бы ее вытащил из тисков тех мудаков, но неееет. Я же знаю то, как она смотрит только на меня. И хоть потом этот огонь старательно скрыла, а поймать я его все-таки успел.

Вжимал в себя свою девочку такую напряженную, и в мозгах коротило. Желание сделать так, как мы любим, едва не разорвало на части. Расплющить Рину собой, губы, искусанные от переживаний, смять и целовать. Так долго, насколько выдержки бы хватило. А потом в стену упереть и показать, как мне, блядь, ее не хватает. Чтобы снова имя мое шептала на выдохах, царапала и кусала. Как последний наркоман представлял все это, а самого едва не трясло.

Но пришлось просто в голове это своей держать, а самому вдыхать ее запах и чувствовать себя мазохистом. Сейчас секс не решит проблему. Рина даже если и позволит себе эту кратковременную слабость, все равно вернется в свою ракушку — однушку, а мне этого не нужно. Я всю ее хочу обратно себе.

Подкуриваю сигарету и, открыв окно, выпускаю дым на улицу. Подожду Ри, а потом отвезу ее во «временное местообитание». Раз уж я здесь, такси не пригодится. Врубаю радио, а у самого услышанные слова крутятся в мозгах на повторе: «Отпусти, если не готов ничего менять в своей жизни». Знает же, что не отпущу. Да и как вообще она это себе представляет? Мысли о том, чтобы Ри начала с кем-то отношения, кажутся настолько абсурдными, что в голове даже не укладываются. Я знаю ее слишком хорошо, чтобы с уверенностью утверждать о ее волчьей верности. Собственно, как и о своей.

Звонок мобильного прерывает поток мыслей. Кидаю взгляд на экран телефона и не сдерживаю мата. Елисеев, блядь.

Выдохнув дым, тычу пальцем на зеленую кнопку.

— Да.

— Вечер добрый, Матвей, — бодро приветствует Валерьевич.

— И вам не хворать.

— А ты почему не у Караева еще? Я думал здесь с тобой пересекусь.

— Не пересечетесь. Я к нему не планирую.

— Как? Здесь все тебя ждут. Чемпион ты наш непобедимый.

Это он так тонко намекает на то, что даже под наркотой смог завалить тогда Хукера? Хрен тебе, подавись.

— Есть дела важнее.

— Важнее? У Матвея есть дела поважнее, — хохотнув, мудак кричит кому-то на заднем плане, а потом оттуда доносится протяжное «оооо». — Я в курсе, что ты только из Европы вернулся, но думал все-таки порадуешь нас своим визитом. Но нет, так нет.

Перед глазами сразу встала картинка их времяпровождения. Все как и всегда. Шведский стол из жрачки и телок. Бери что хочешь, выбор на любой вкус. Кривлюсь от одной мысли.

— Что вы хотели, Семен Валерьевич? — ведь не зря же он позвонил.

— Хотел побеседовать. Мысль у меня есть хорошая по поводу того, как тебе с долгом рассчитаться быстрее, — то, что для него хорошее, означает, что для меня это будет прямопротивоположно, — но это не по телефону. Я завтра улетаю кое-куда, а когда прилечу, мы с тобой встретимся и обсудим все.

Сбросив вызов, стискиваю зубы. В свой убыток эта крыса ничего предлагать не станет. А значит ждет меня что-то крайне нелицеприятное. Но если это будет реальный выход раз и навсегда разобраться с долгами, значит нужно будет идти на крайние меры.

Я бы долго еще мог размышлять на эту тему, если бы спустя какое-то время дверь черного входа не открылась и оттуда бы не вышла моя девочка.

Рина осматривается по сторонам, скорее просто по привычке, чем выискивая кого-то, и ее взгляд натыкается на меня. Сквозь лобовое стекло чувствую, как она сверлит меня им, прикидывая что делать дальше. Я, не собираясь ей давать времени на размышления, уже подношу палец к кнопке, чтобы завести мотор, как вдруг из тачки, припаркованной прямо напротив, выходит какой-то чувак с коробкой и, улыбаясь на все свои тридцать два, уверенным шагом направляется к Ри.

Это что, тот придурок из ее универа?

Лоб Ри удивленно морщится, стоит камикадзе подойти. И хоть лиц я рассмотреть толком не могу, по мелким поворотам ее головы понимаю, что она посматривает в мою сторону. Боишься, девочка? Они стоят прямо напротив меня, и ничего не стоит сейчас нажать на газ и, если захочу, подкосить ему ноги. Только на хрена?

Сижу и затягиваясь дымом безотрывно наблюдаю за разворачивающейся сценой. Хочу понять, что она сделает. Только когда мимопроезжающая машина освещает парковку сбоку, понимаю, что в руках у хрена бокс с цветами.