Дилемма дебютантки

Герцог стоял в нескольких шагах и рассматривал ее, задрав свой идеально прямой нос. Глаза его медленно осматривали ее фигуру.

– Прекратите! – наконец не выдержала Джессика, сжав кулаки.

– Пардон? – герцог приподнял бровь. – Разве я что-то делаю?

– Вы совершенно бессовестно разглядываете меня, как лошадь на базаре.

Его бровь так и осталась задранной.

– Мне и в голову не приходило… Я не собирался вести себя невежливо.

– Как, впрочем, и вчера.

– Совершенно верно.

– Это неправда! Вы целенаправленно вели себя бестактно.

Герцог перевел дыхание, вздернул подбородок.

– Леди Джессика, мы двинулись не по тому пути. Можно, я начну снова и сразу поблагодарю вас за то, что согласились поговорить со мной?

– Не стоит благодарности. Так лучше?

Реверанс делать вновь она не стала: много чести.

– Да, значительно. Позвольте мне извиниться за мое недостойное джентльмена поведение на балу у леди Шиллингем. Я понятия не имел, кто вы.

Джессика посмотрела на него прищурившись. Вот это считается извинением? Никакого сожаления из-за высокомерия, грубости и оскорбительного поведения? Всего лишь досада, что наткнулся на высокородную леди?

– Знаете, я ожидала чего-то более осознанного, ваша светлость, – презрительно усмехнулась девушка, обращаясь к нему нарочито почтительно.

Герцог нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

– Это было самое нелепое извинение, которое я когда-либо слышала.

Ему хватило дерзости принять оскорбленный вид, еще выше вздернуть подбородок и приложить руку к груди.

– Вы всего лишь сожалеете, что нагрубили сестре своего знакомого, к тому же маркиза, и не более того.

– Я сказал, что сожалею, – с раздражением в голосе произнес герцог.

– Сожалеете о чем? Извиняетесь, потому что не знали, кто я?

Сдавленный вздох донесся из холла, где в ожидании стояла маркиза. Вне всякого сомнения, ее хватит апоплексический удар, если Джессика не остановится, а она, похоже, вознамерилась пикироваться с герцогом до тех пор, пока он не извинится так, как надо: неискренности она не примет.

У Торнбери затрепетали ноздри.

– Мои извинения недостаточно хороши для вас, леди Джессика?

– Да, именно так! – отрезала Джессика. – Вы были грубы со мной, а ваши так называемые извинения неискренние.

Герцог сжал виски ладонями, откашлялся и, прочистив горло, попросил:

– Вы не могли бы напомнить, что именно я сказал вам вчера? Я… э… судя по всему, у меня из памяти выпали кое-какие моменты.

Джессика закатила глаза.

– Потому что вы были пьяны.

Он пригладил рукой свой отлично сшитый жилет цвета сапфира и высокомерно спросил:

– Это важно?

– Думаю, нет. Вам, судя по всему, вообще наплевать на манеры, ваша светлость. Что ж, я освежу вашу память. Вы заявили, что с другого конца Лондона можете учуять дамочку, которая нацелилась на ваш титул и стремится стать герцогиней.

Эйден вскинул брови.

– А вы нет?

Он произнес это настолько обыденно, что Джессика не сразу поняла, что в ее адрес прозвучало очередное оскорбление, а когда осознала это, в гневе шаркнула по паркету туфелькой, представляя, что это голова обидчика, и едва не зарычала:

– Пардон?

– Леди Джессика, вам наверняка известно, что джентльмена с моим положением представляют немыслимому количеству дебютанток каждый сезон.

Она подняла руку, останавливая его, и продолжила издевательски с фальшивой улыбкой:

– И это так скучно – быть известным, богатым и титулованным.

Она невинно захлопала глазами, а герцог опять окинул ее взглядом с головы до ног.

– Впервые вижу дебютантку, которую так обидели мои слова.

На этот раз Джессика вскинула брови.

– О, так это, оказывается, моя ошибка, да? И как это я позволила себе оскорбиться на вашу грубость?

Он пожал плечами.

– Признаюсь, что увидел в вашем лице весьма… неуравновешенную особу.

У Джессики отвисла челюсть, глаза полезли из орбит. Он что, целенаправленно ей выматывает нервы? Она даже не догадывалась до знакомства с ним, что у нее есть нервы.

– Весьма что? Ну все, с меня достаточно!

Подхватив юбки, Джессика направилась прочь из комнаты, заявив на ходу:

– Никаких извинений я не принимаю! И не смейте больше сюда являться, ваша светлость.

Глава 6

– Глядя на тебя, можно подумать, что ты кого-то похоронил, – заметил Кристофер Клермонт, маркиз Сент-Клер, близкий друг Эйдена, за столиком в клубе «Уайтс» вечером того же дня.

Торнбери оглядел зал. Все места были заняты: друзья, просто знакомые общались, смеялись, заключали пари и обсуждали политические дела, но единственным, с кем Эйден мог поговорить по душам, был Сент-Клер, с которым они стали друзьями еще в детстве, в школьные времена. Именно тогда Эйден напророчил Кристоферу, что наступит день, и он станет герцогом. Они оба стали обладателями этого титула, но никогда не напоминали друг другу об этом.

Общества Эйдена искали многие, но далеко не бескорыстно: кто-то добивался его расположения, рассчитывая на выпивку и другие развлечения за его счет, кто-то – на положение в обществе. Сент-Клер был единственным, кто мог сказать Эйдену правду… ну ладно – еще мать.

Сент-Клер – темноволосый, с глазами цвета ореха, с прямолинейным характером – скорее всего, отправил бы Эйдена прямиком в ад, но не сказал бы того, что тот хотел услышать. За это друг его очень ценил и считал едва ли не братом, но единственным настоящим другом – точно.

И тут на память ему пришло глубоко спрятанное воспоминание, как однажды отец сказал ему: «У герцога не может быть настоящих друзей. Тебя всегда будут окружать люди, которым что-то нужно, и, как только у них появится такая возможность, они воткнут кинжал тебе в спину. Твоя задача не дать им такой возможности. А женщины всегда буду рассматривать тебя как возможность обрести титул и разбогатеть. Никогда не забывай об этом, мой мальчик».

Эйден никогда об этом и не забывал, и правота отца всегда подтверждалась. Количество тех, кто претендовал на право стать его другом только потому, что они были знакомы или их вместе с ним представляли принцу, не поддавалось счету, а леди, которые рассматривали его либо в качестве постоянного любовника, либо как мостик к тому, чтобы стать герцогиней, было и того больше.