Дипломат

– Все, как обычно, – продолжал Эссекс, – Побеседовали с несколькими политическими деятелями, кое с кем из наших людей, которые там находятся. Кормили нас пропагандой, но мы сумели и сами разобраться во многом.

– А Пишевари, главу так называемого правительства, видели?

– Да, конечно. – Эссекс присвистнул. – Неглупый малый. Образование, видимо, получил в России. Пытался уверить нас, что все у них идет, как надо; усиленно тащил меня на какие-то местные выборы, но у меня не нашлось на это времени. Мак-Грегор и Кэти ездили с ним. Они настоящие туристы, а я нет.

– Ас американским поверенным в Тавризе вы разговаривали?

– Разумеется.

– Что же он вам сказал?

– Ну, вы уж слишком много хотите, Эл, – улыбнулся Эссекс. – Лучше я вам скажу, кого мы там еще встретили. Помните того старикана, что приезжал в Москву, как его, Мак-Грегор?

– Джехансуз.

– Вот, вот. Так он теперь тоже в Тавризе. Помешан на просвещении кочевых племен. Безнадежное дело, говорю это на основании своего кратковременного знакомства с кочевниками. Это замечательный народ, но им гораздо лучше оставаться тем, что они есть, – превосходными воинами и свободными людьми. У них много общего с шотландскими горцами, правда, Мак-Грегор?

– Кое-что есть.

Расспросы о Тавризе и азербайджанцах продолжались, но Мак-Грегору уже стало казаться, что Эссекс так и не выскажет об Азербайджане ничего существенного, никаких политических суждений, никаких оценок. Даже говоря об Амир-заде и Гордиане, он изобразил столкновение между ними как обыкновенную борьбу за власть у постели смертельно больного вождя. Но корреспонденты старались вызвать Эссекса на более откровенные высказывания об Азербайджане. Они снова вспомнили о Джавате.

– Вы так и не узнали дальнейшую судьбу Джавата Гочали? – Вопрос задал корреспондент, который до сих пор молчал: вежливый, слегка заикающийся англичанин в золотых очках, представитель лондонской «Таймс».

– Как же, мы его разыскали, – ответил Эссекс. Даже этот вопрос не заставил его отступить от своей уклончивой позиции, потому что весь эпизод с губернатором он ухитрился изложить в самых нейтральных тонах. Он рассказал это именно как эпизод, ни словом не обмолвившись о том участии, которое они сами в нем принимали. Он даже нарисовал очень симпатичный образ Джавата, хотя и осажденный губернатор в его изображении получился не менее симпатичной личностью. Виновником всей истории оказался у него офицер в начищенных сапогах, но он не упомянул о роли Мак-Грегора в задержании этого офицера и в расправе с ним. – Да, – сказал он, – Мак-Грегор разыскал Джавата в одной больнице в Тавризе. Он уже поправляется. Кажется, это русская больница, а, Мак-Грегор?

Мак-Грегор утвердительно кивнул.

– А губернатор? – спросил корреспондент «Таймс». – Его тоже повесили?

– Нет. Он сел в бест в зенджанской мечети.

– А что это значит «сел в бест», Гарри?

– Есть такой ставший законом обычай в Иране, – стал объяснять Эссекс. – Человек может искать убежища в мечети или в шахском дворце, и если он укрылся там, никто его не смеет тронуть. Губернатор после небольшой стычки лишился своих владений, но ему удалось добраться до зенджанской мечети. Мы его видели на обратном пути в Тегеран. Он просил захватить его с собой, но мы не хотели вмешиваться в эту историю. Ему уже ничто не угрожало, а если бы мы его взяли, это поставило бы нас в очень неловкое положение; так считал Мак-Грегор.

– Все это очень занятно, – нетерпеливо вмешался Хэмбер, – но какие выводы вы из всего этого сделали? Вы очень ловко увертываетесь от каких-либо политических суждений, Гарри. А нас интересует конкретный результат вашей миссии.

– Результат очень плодотворный, – сказал Эссекс.

– Ведь вы поехали затем, чтобы удостовериться в факте русского вмешательства – вот и скажите нам официально, установили вы такой факт или нет. Весь мир ждет ответа на этот вопрос.

Мак-Грегор поставил свой стакан на стол. На этот вопрос Эссекс мог дать только один ответ.

Но Эссекс от ответа уклонился. – Вам придется довольствоваться собственными выводами. – Он улыбнулся Мак-Грегору снисходительной улыбкой, от которой Мак-Грегору захотелось ударить его по физиономии. – Официально, конечно, я могу ответить иначе. Вам ведь известно, что азербайджанский вопрос поставлен перед Объединенными нациями?

– Старые новости.

– Так вот, повидимому, именно там английскому правительству и потребуется моя информация. Сожалею, друзья, но больше ничего на тему о русском вмешательстве я вам сейчас сообщить не могу.

Мак-Грегор не верил своим ушам: неужели он этим ограничится?

– Но что же все-таки вы вынесли из всех своих скитаний? – настаивал Хэмбер.

– Если уж это вам так интересно, Эл, могу сказать одно. Я пришел к заключению, что азербайджанская проблема здесь не единственная. – Он сделал паузу. – Отнюдь не единственная.

– Ну, а дальше что? – сказал Хэмбер. – Продолжайте же, чорт побери!

– Минуточку, – прервал Стайл. – На вас можно ссылаться в печати?

– Сколько угодно, – сказал Эссекс.

– Прекрасно. Так о чем речь?

– Речь, главным образом, о курдах, – сказал Эссекс и покосился на Мак-Грегора.

Мак-Грегор напряженно думал: вот оно. Он не хочет ничего говорить об Азербайджане, но зато выскажется против независимости курдов.

– Видите ли, – начал Эссекс, переплетая пальцы. – Необходимым условием для поддержания мира и добрососедских отношений на всем Среднем Востоке является независимость курдов.

Мак-Грегора словно оглушило.

– Независимость курдов? – удивленно переспросил корреспондент «Таймс». – Но почему?

– Потому что курдам грозит гибель, – сказал Эссекс. – Они находятся в гораздо худшем положении, чем азербайджанцы. Во всей этой неразберихе, которая здесь творится, курды очень легко могут угодить кому-нибудь в пасть. Мы должны признать совершенно законной и необходимой их борьбу за независимость и самоопределение, и я лично считаю, что им нужно оказать поддержку и удовлетворить их требования.

Мак-Грегор пытался найти объяснение этой неожиданной перемене фронта, но он был так потрясен, что утратил способность рассуждать. Что, что могло побудить Эссекса вдруг сделать поворот на сто восемьдесят градусов? В Тахт-и-Сулеймане он слышать не хотел о независимости курдов, а тут вдруг во всеуслышание требует ее. Это трюк… это, конечно, политический трюк, но в чем его смысл?

– Вы имеете в виду и тех курдов, которые живут в Ираке под английским управлением? – спросил корреспондент «Таймс».