Дипломатия наемника

— Юджин, это моя вина, — решил герцог покаяться еще раз. — Авеш потом, уже после свадьбы с Кэйт, после несколько раз подходил ко мне и спрашивал — мол, когда же граф Артакс соизволит засылать сватов? А я ничего внятного не ответил. Надо было четко сказать — мол, Артакс не может жениться на сумасшедшей. А я решил, что Авеши сами догадаются. Значит, барон очень сильно обиделся на тебя, хотя виноват.

— И так обиделся, что решил убрать не только Юджина, но и меня, — фыркнул Габриэль, внимательно слушавший наши рассуждения. — Спасибо тебе, дорогой племянничек.

— Всегда пожалуйста, дорогой дядюшка, — огрызнулся герцог. — Но, как мне помнится, ты сам как-то умудрился очень обидеть владетеля Бедорфаса. А если обидел младшего брата, значит, обидел и старшего.

— Так, это когда было? Десять лет уже с тех пор прошло, — слегка смутился маг. — Да и какие там могли быть обиды? Подумаешь, небольшая шутка.

— А что за шутка? — заинтересовался я.

— Ну, такая, ерундовая, — еще больше смутился маг. Но потом решил пояснить: — Помнишь, когда мы с тобой ездили на твою родину, вызволяли нашего наследника, нам попалось два студиозо? Наглые, ты еще их убить хотел.

— Кажется, припоминаю, — вспомнил я эту историю и мне стало смешно. — То есть — ты заставил беднягу наложить в штаны? Надеюсь, не прилюдно?

— Куда там, не прилюдно, — сказал герцог, делая вид, что рассержен, хотя и заметно, что Его Высочеству стало смешно. — Это случилось после турнира. Бедорфас как раз стал победителем — избранная королева турнира ему вручает венок, а тут такая неприятность! Бедорфас после этого удалился в свое дальнее имение.

— Сам виноват. Почему он стал победителем, если я поставил на победу его соперника бочку лучшего вина? — хмыкнул Габриэль.

— Я б за такое сразу убил, а не стал ждать десять лет, — сообщил герцог.

Вот так вот, смешно, вроде бы, но не очень. Вот поэтому-то я и не люблю магов. Кстати, коль скоро мы разобрались, кто виноват и почему, неплохо бы поговорить о магии. И о снеге.

Глава шестнадцатая Дипломатическое поручение

О снеге, выпавшем в октябре над моим поместьем мы рассказывали герцогу уже вдвоем. Я излагал суть, а Габриэль вносил свои дополнения, главным из которых было то, что внезапный снегопад случился неспроста, и ледяные статуи — посланцы какого-то мага, на которых обратилась его магия.

Мне хотелось подробнее расспросить придворного волшебника, а еще узнать о бывших учениках магов, умеющих играть в шахматы, но Скилур вдруг схватился за голову и застонал:

— Что-то у меня голова трещит. Соображаю плохо. Если позволите — я бы прилег. Ваше Высочество, Ваше сиятельство, вы не обидитесь на меня, если я вас оставлю.

— Бедный Скилур, — пожалел я своего друга, когда мы остались вдвоем.

Его Высочество только развел руками и слегка улыбнулся. Не знаю, что он хотел этим выразить. Вполне возможно, что маг просто жаждал припасть к бутылке, а в комнате племянника вина не было. Иначе, откуда взялась внезапная головная боль?

Но не станем же мы силой удерживать немолодого человека, который к тому же еще и пострадал. А разгадка — какая сволочь меня невзлюбила и послала (или наслала) магическую пакость, может и подождать. У меня имеются некоторые версии. Но они слабые.

Зато узнаю более важную загадку — зачем герцогу понадобилось меня вытаскивать и к чему разводить секретность.

— Итак, дорогой граф, несомненно, вы сейчас ломаете голову — а не сошел ли ваш герцог с ума? — с легкой улыбкой поинтересовался Силинг.

Ага, игра закончилась, и мы переходим к официальной части. Но так даже лучше. Пожав плечами, я ответил:

— Если правитель делает нечто странное — не следует торопиться с выводами. — Улыбнувшись, добавил. — Даже если правитель сходит с ума, то он это делает из соображений государственной необходимости. А что касается моего вызова и, якобы, похищения, то вы, наверное, мне расскажете. А нет, значит буду ломать голову.

— Граф, вы мне как-то сказали, что кто другой на моем месте не стал бы обращаться к традициям прошлого, а попросту объявил бы себя королем.

А я такое говорил герцогу? Думать-то я об этом думал, но чтобы предложить такое вслух — не помню. Впрочем, кто знает, может и говорил. Но я мог высказать свою мысль кому-то другому — тому же Габриэлю, а тот довести ее до племянника.

— Ваше Высочество, я ваш подданный, поэтому не мне решать —что вам удобнее, а что нет.

— Граф, вы не только мой подданный, но и мой друг, — слегка нахмурился герцог. — Лично от вас я готов выслушать любой совет, пусть даже и нелепый. Откровенно-то говоря, я пока не знаю, как приступить к этому делу. Я долго думал — оставаться ли мне герцогом, но пришел к выводу, что если Инга станет женой… пока не знаю, но одного из герцогов, то разумнее, чтобы она в будущем стала королевой. А ее сын станет правителем Силингии и Севра. Кто знает, не сможет ли впоследствии он, или его потомки стать еще и правителем Ботэна?

Ого. У Силинга проснулись-таки амбиции. Это неплохо.

— Ну, если так, то соберите Большой Совет и пусть кто-то из ваших высших аристократов предложит объявить вас королем, — сказал я. — И пусть на этом Совете присутствуют представители церкви Единого и жрецы богов. Еще неплохо, если в качестве делегатов Большого совета примут участие бургомистры городов.

— Я вижу граф, что вы не очень-то интересуетесь иными религиями, кроме церкви Единого, — покачал головой герцог. — Мои высшие сановники, как правило, и являются жрецами своих богов.

Вон как? Не знал. Ну, так даже проще. Не придется ездить, собирать замшелых стариканов, проросших корнями в каких-нибудь Священных рощах или засевших за деревянными стенами капищ. И я не думаю, что аристократы-жрецы скажут хоть слово против желания герцога стать королем, тем более, что они должны понимать, что если статус их правителя вырастет, то подрастает и их социальный статус.

— Вон, скажем, тот же барон Авеш является высшим жрецом Одина, — сказал герцог. — В его поместье имеется даже капище, куда съезжаются поклонники этого бога. А его братец — отец Натэлы, считается первым помощником высшего жреца. И он у себя в имении отыскал священную рощу.

— И много у Одина поклонников? — поинтересовался я, прикидывая, что Силингу будет не с руки враждовать с Авешем, если за бароном стоит еще и культ древнего бога — довольно-таки могущественного. Один — верховный бог асов, насколько помню. У него нет одного глаза, зато имеется копье, с которым не стоит тягаться никакому мечу. Еще Один скачет на восьминогом жеребце. А что еще? Не помню.

— Не так и много, но хватает. И, как на грех, это старинные дворянские роды, которые когда-то помогли моему предку сесть на престол. Единому поклоняются молодые дворяне, которые не могут похвастать длинной родословной — не более двухсот лет. Тоффель меня задери, как все не вовремя!