Директивы и документы по вопросам пионерского движения
Шрифт:
Однако и для советской стороны Курская битва имела долговременные последствия. Не удалось уничтожить немецкие войска на фронтовой дуге у Орла и в районе Харькова, как это предусматривалось операциями «Кутузов» и «Полководец Румянцев». Также не удалось достичь оперативных целей, поставленных Ставкой в рамках всего 1943 года. Заместитель начальника оперативного управления советского Генштаба генерал-лейтенант Сергей Штеменко в своих мемуарах, вышедших в 1968 году, вспоминал, что операция «Кутузов» имела целью «наступление силами Западного и Брянского фронтов прямо на запад с целью разгрома орловской группировки и последующего овладения Белоруссией, а затем вторжения в Восточную Пруссию и Восточную Польшу» [277] . Все это удалось Красной Армии только год спустя.
277
Штеменко Генеральный штаб, стр. 170.
Потери советской стороны в Курской битве были столь высоки, что для многих русских историков даже сегодня очень тяжело признать их истинный масштаб. Они слишком привыкли к распространяемому в течение десятилетий официальному мифу о том, что Курская битва окончилась сокрушительной победой Красной Армии и отмечена прежде всего огромными потерями немецкой стороны. В действительности победа под Курском была оплачена такой ценой, которую русский историк Борис Соколов еще двадцать лет назад назвал «катастрофической» [278] . Но для Советского Союза главным было то, что Красная Армия победила как в Курской битве, так и во Второй мировой войне. И согласно коммунистической идеологии победа Красной Армии носила «закономерный характер» и продемонстрировала мнимые преимущества советского общественного строя [279] . «Учиться у Советского Союза значит учиться побеждать», — так звучал широко используемый пропагандистский лозунг в Германской Демократической Республике [280] .
278
Boris V. Sokolov: The Battle for Kursk, Orel, and Char'kov: Strategie Intentions and Results. A Critical View of the Soviet Historiography, in: Foerster, Gezeitenwechsel, S. 69–88, Zitat S. 86.
279
Solowjow, Wendepunkt, S. 13.
280
Jahn, Russen, S. 147.
Но и бывшие генералы вермахта, сильно повлиявшие на немецкую историографию в первые послевоенные десятилетия, предприняли много усилий, чтобы наложить шлейф забвения на бесславные события, а также на собственные ошибки. Обе стороны меньше интересовались правдой, чем созданием мифов. И были в этом весьма успешны.
5. ЛОЖНЫЕ ПОБЕДЫ: БИТВА ЗА ПАМЯТЬ
«Это необъяснимо, доже задним числом, как высшее командование (...) могло одобрить план Гитлера, который в своем зародыше уже с самого начала был обречен на неудачу» [281] . — Курская битва в воспоминаниях германских военных
281
Teske, Spiegel, S. 188. Das Zitat wurde hierfur die Uberschrift verkurzt. Es lautet im Original: «Es ist nachtraglich unerklarlich, wie die Oberkommandos der Wehrmacht, des Heeres und der Heeresgruppe Mitte diesem Plan Hitlers, der den Keim des Misslingens von vornherein in sich trug, zustimmen konnten.
С германской стороны в первые годы после Второй мировой войны все военные, почти без исключения, старались создать картину Курской битвы под лозунгом: «Во всем виноват Гитлер!» Так, по утверждению тогдашнего начальника Генштаба Курта Цейтцлера, «“Цитадель“ была единоличной идеей Гитлера, от которой никто не смог его отговорить». Цейтцлер, который во время Второй мировой войны был преданным поклонником Гитлера и 30 января 1944 года получил золотой партийный значок НСДАП, в своих послевоенных воспоминаниях не сказал ни единого доброго слова о своем «фюрере».
В ту же дуду, провозглашающую, что Гитлер был единственным отцом «Цитадели», дул после войны и Герман Теске, бывший в 1943 году генералом по транспортным перевозкам группы армий «Центр». В вышедших в 1952 году воспоминаниях он писал: «Это необъяснимо, даже задним числом, как командование вермахта и группы армий “Центр“ могли одобрить план Гитлера, который в своем зародыше уже с самого начала был обречен на неудачу» [282] . В конце концов бывший главный инспектор танковых войск Гейнц Гудериан 3 ноября 1952 года обратился к Теске, чтобы оспорить это его утверждение: «Наступление на Курск не соответствовало плану Гитлера. У него были гораздо более масштабные идеи. К сожалению, он поддался давлению Цейтцлера (начальника Генштаба Сухопутных войск), который надеялся путем наступления вернуть утраченную инициативу на Востоке» [283] . Это высказывание лежит ближе к правде, чем утверждение Теске, однако все же затуманивает в своей категоричности действительность. Высказывания Гудериана о Цейтцлере нужно всегда рассматривать с учетом того обстоятельства, что между этими генералами во время войны всегда существовала напряженность, сохранившаяся и после войны. Уже в своих вышедших в 1950 году воспоминаниях Гудериан не всегда дружил с правдой. О его не выдерживающем никакой критики высказывании о том, что немецкие танковые части во время проведения операции «Цитадель» понесли такие тяжелые потери, что «на длительное время стали небоеспособными» [284] , мы уже говорили выше. Такой же живучей до сегодняшнего дня легендой, рожденной Гудерианом, оказалось его утверждение, что штурмовые орудия «Фердинанд», на которые Гитлер возлагал большие надежды, в ходе боев за Курск себя не оправдали. Однако это находится в полном противоречии с отзывами в войсках. Так, военные дневник 9-й армии содержит запись от 9 июля 1943 года: «Необходимо отметить успешную атаку XLI танкового корпуса, при этом “Фердинанды“, как и прежде, стали ведущей силой этой атаки и хорошо себя зарекомендовали» [285] . Два дня спустя XXIII армейский корпус доложил: «Применение 7 (sic!) “Фердинандов“, последовавшее за атакой пехоты и сопровождаемое штурмовыми орудиями, очень хорошо себя показало в разрушении вражеских оборонительных сооружений и в отражении многочисленных вражеских контратак» [286] . Командир 16-й танково-гренадерской дивизии записал 16 октября 1943 года: «“Фердинанды“ и штурмовые орудия в настоящее время представляют собой самое сильное и самое лучшее наступательное вооружение немецких сухопутных войск» [287] . Ряд подобных высказываний можно легко продолжить.
282
Ebd.
283
Teske Bedeutung, Sio 121, Anm. 1.
284
Guderian, Erinnerungen, 5ю 280.
285
Kriegstagebuch Nr. 8, Armee-Oberkommando 9, Fuhrungsabteilung, 26.3.—18.8.1943, NARA, T-312, R. 317, E 7886159.
286
Kriegstagebuch Nr. 15, XXIII. Armeekorps, Abteilung la, 22.3.-22.7.1943, BArch, RH 24–23/123, Bl. 197
287
Panzer-Grenadier-Division, Kommandeur, Zusammenarbeit mit Panzern «Ferdinand» und Sturmpanzern, 7.10.1943, BArch, RH 10/56, Bl. 90–92, Zitat Bl. 92.
Кроме этого, Гудериан в своих мемуарах сообщает, что во время обсуждения 10 мая 1943 года он сделал попытку отговорить Гитлера от проведения операции «Цитадель», на что Гитлер отреагировал фразой: «Вы абсолютно правы. У меня при мысли об этом наступлении всегда нехорошо в животе» [288] . Лишь немногие рассказы о Курской битве не содержат цитату из этого разговора. Действительно ли состоялся этот разговор, не так уж и важно. Достоверно известно, что на конференции в Мюнхене 4 мая 1943 года, когда речь шла об отсрочке начала операции «Цитадель», Гудериан не высказывался категорично против наступления, он лишь предлагал перенести срок начала операции и «сконцентрировать танковые части в одном месте, либо в группе армий “Центр“, либо “Юг“, для создания подавляющего превосходства» [289] .
288
Guderian, Erinnerungen, S. 280.
289
Kriegstagebuch la der Heeresgruppe Don/Sud, Marz bis Juli 1943, BArch, RH 19 Vl/45, Bi. 78–82, Zitat Bl. 81 f. Auf dieses in der Forschung bislang noch immer weitgehend unbeachtete Protokoll wurde ich bereits im Jahr 2000 durch Dr. Karl-Heinz Frieser aufmerksam gemacht. 2003 habe ich den Militarhistoriker Dr. Marcel Stein darauf hingewiesen, der es dann in seiner 2004 erschienenen Manstein-Biografie wiedergab, vgl. Stein, Janus-kopf, S. 199–202.
Альтернативу «клещевому удару», предусмотренному планом «Цитадель», ввел в игру Герман Теске в своих мемуарах: «Генерал по транспортным перевозкам [Центр] 19 апреля 1943 года должен был доложить, можно ли быстро переместить части ударной армии, сконцентрированной южнее Орла, в район Ворожбы и западнее от нее, с тем чтобы спрямление русского фронта осуществить не от Орла на юг, под угрозой русского флангового удара, а путем фронтального лобового удара, позволяющего сэкономить силы. <..> Откуда возникло такое решение, к сожалению, уже установить невозможно. Транспортные задачи при этом было бы относительно проще решить, поскольку Ворожба предоставляла хорошие возможность относительно транспортных путей и мест разгрузки. В этом смысле и было доложено. Неизвестно, почему это решение так и не было рассмотрено. Его преимущества заключались в совместных действиях с сильными танковыми частями группы армий “Юг“, в возможности, ввиду отвода многих русских частей с фронта к западу от Курска, почти беспрепятственно дойти до ворот города, а также в избежании возможного обхода с фланга атакующих частей, если бы наступление началось из Орла на юг» [290] . В уже упоминавшемся письме, в котором Гудериан заявлял Теске, что не Гитлер, а Цейтцлер настаивал на наступлении на Курск, бывший главный инспектор танковых войск написал: «Решение Курского вопроса путем фронтального удара было идеей Гитлера, которую, однако, отклонили начальник главного штаба (Цейтцлер) и командующие группами армий» [291] . Это соответствует действительности, однако не вписывается в концепцию большинства авторов мемуаров о том, что за
все ошибочные решения несет ответственность только Гитлер. Как только Теске узнал от Гудериана, что идея фронтального удара принадлежала Гитлеру, его воодушевление от этой альтернативы явственно охладилось. В вышедшем в 1955 году дополнении к его мемуарам Теске высказался следующим образом: «Материальные запасы, однако, находились в других местах. Это стало решающим, почему этот, в целом разумный план, не был осуществлен» [292] . Гудериан оказал влияние не только на взгляды Теске, но и на позицию других авторов мемуаров. Так, например, Фридрих Вильгельм фон Меллентин, бывший в 1943 году начальником штаба LXVIII танкового корпуса, позаимствовал многие высказывания Гудериана о подготовительном этапе операции «Цитадель» в своих собственных мемуарах. Они были изданы в 1955 году, сначала в Лондоне, годом спустя — в США и в 1957 году — даже в СССР. В 1963 году они под названием «Танковые сражения» вышли в ФРГ. Если в Германии эта книга была издана только один раз, в США до 1982 года она издавалась шесть раз и оказала сильное влияние на американцев в отношении взглядов на Красную Армию и на ход сражений на советско-германском фронте во время Второй мировой войны. При этом в своих мемуарах Меллентин допустил много абсурдных утверждений. «Если бы операция “Цитадель“ была начата в апреле или в мае 1943 года, — в частности писал он, — можно было бы собрать замечательный урожай. В июне почти все условия уже полностью изменились» [293] . В действительности апрель в качестве срока начала наступления никогда даже не рассматривался, а в мае операцию «Цитадель» было просто невозможно провести, как уже подробно разбиралось выше. Вместо наступления на Курск, как пишет Меллентин далее, германскому Верховному командованию следовало бы предпочесть «стратегические отходы и внезапные атаки на спокойных участках фронта» [294] . Подобные взгляды выглядят слишком наивно, поскольку летом 1943 года вермахт уже был не в состоянии играть с Красной Армией в кошки мышки на оперативном уровне; соотношение сил перевернулось. Благодаря хорошей разведке и наличия мощных ресурсов, советское командование имело возможность реагировать на любое крупное немецкое сосредоточение или перегруппировку сил. При этом русские сами были в состоянии создавать крупные группировки за линией фронта, о которых немцы долгое время ничего не знали.290
Teske, Spiegel, S. 186.
291
Teske, Bedeutung, S. 127, Anm. 1.
292
Ebd. S. 127.
293
Mellenthin, Panzerschlachten, S. 146.
294
Ebd. S. 147.
Итоги «Цитадели» Меллентин представил как катастрофу для немцев. Он писал, что участвовавшие в ней танковые и танково-гренадерские дивизии после прекращения операции были «почти полностью обескровлены» [295] . Как уже было показано выше, это утверждение не соответствует реальному состоянию дел. В действительности хотя дивизии LXVIII танкового корпуса и понесли тяжелые потери, но в еженедельном докладе трех танковых и танково-гренадерских дивизий этого корпуса, начальником штаба которого был Меллентин, указано, что они как до, так и после операции «готовы к решению любых наступательных задач» [296] . То, что многие потери при проведении операции «Цитадель» являлись следствием оперативных и тактических ошибок военачальников всех уровней, Меллентин почти не упоминает, как, впрочем, и другие авторы мемуаров.
295
Ebd. S. 165.
296
Anlagen zum Kriegstagebuch des Panzerarmee-Oberkommandos 4, la, Operationen vom 25.4.—31.7.1943, Teil 2, BArch, RH 21-4/111, Bl. 136 f.
Легендой, которая до сегодняшнего дня наиболее упорно держится в немецких представлениях о Курской битве, является утверждение, что Гитлер «подарил» противнику победу под Курском, поскольку наступление было прервано «ошибочным решением» — и прежде всего из-за высадки англо-американцев в Сицилии. Эти высказывания происходят из до сих пор влиятельных немецких воспоминаний о войне и, в частности, из мемуаров Манштейна «Утерянные победы» [297] . Эта книга вышла впервые в 1955 году, а в 2011 году вышло ее 19-е издание. Она была переведена на многие иностранные языки. Суждения Манштейна о Курской битве носят определенно более деловой характер, чем последующие размышления других немецких военных, и ориентируются в основном на его рукописи, которые удалось спасти после окончания войны. Но и эти воспоминания имеют свои слабые стороны. В отношении Курской битвы остается сожалеть, что Манштейн и через 10 лет после войны продолжал верить в причину, которую ему назвал Гитлер, для прекращения операции «Цитадель», причем названную только ему, поскольку Гитлер хотел задушить возражения Манштейна в зародыше. Следует отметить, что Манштейн, в отличие от других авторов воспоминаний о Курской битве, ничего не выдумывал, хотя иногда и опускал то, что не соответствовало его аргументам. Так, он проигнорировал многочисленные упущения и ошибки, имевшиеся с немецкой стороны во время проведения операции «Цитадель», и тем самым способствовал созданию мифа о том, что вермахт был побежден на востоке исключительно из-за ошибок Гитлера, материального превосходства союзников и неблагоприятных погодных условий. Подлинные события искажались в послевоенных представлениях еще и тем, что генералы после окончания войны порой стали страдать забывчивостью. Так, Герман Брайт, бывший командир III танкового корпуса, в 1958 году писал о переправе корпуса через Донец: «Как и следовало ожидать, на наступление корпуса противник отреагировал сильным артиллерийским огнем по местам переправы через реку и по подъездным путям к ним. Также и вражеская авиация часто появлялась в начале атаки. Поскольку на первые дни наступления корпуса в его полосе были сконцентрированы главные усилия люфтваффе, можно было обеспечить форсирование реки без больших помех» [298] . Как выше уже было подробно показано, переправа через реку III танкового корпуса сопровождалась значительными трудностями, обусловленными недостаточным уровнем тактического планирования, а о концентрации главных усилий люфтваффе над участком корпуса вообще не могло быть речи.
297
Manstein, Siege, S. 502, 504. Kritisch dazu: Roman Toppel: Legendenbildung in der Geschichtsschreibung — Die Schlacht hei Kursk, in: Militargeschichtliche Zeitschrift 61 (2002), S. 369–401, hier S. 387–392 Ders: Kursk Mythen und Wirklichkeit einer Schlacht, in: Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte 57 (2009), S. 349–384, hier S. 378–384.
298
Breith, Angriff, S. 544.
Конечно же, отсюда не следует, что главные причины провала немецкого наступления под Курском следует искать в недоукомплектованности частей, участвовавших в наступлении и в просчетах руководства. Ни в коем случае! Однако нельзя и игнорировать ошибки, допущенные немецкой стороной, тем более что они были замечены и современниками тех событий. Показательными в этом отношении являются слова подполковника Георга Эрнста фон Грундхера, танкового офицера при начальнике Генштаба Сухопутных войск, находившегося 14 июля 1943 года в расположении 4-й танковой армии Гота. Грундхер в предшествующие дни уже посетил некоторые корпуса и дивизии группы армий «Юг». Он еще находился под непосредственным впечатлением от боев, когда 14 июля писал первому офицеру оперативного управления Генштаба полковнику Гансу Брандту: «Сейчас не могу представить доказательства, но у меня сложилось впечатление, что большинство соединений при подготовке докладов забывают, что надо писать объективно. Стремление оставить для себя все возможности открытыми, скрыть свои некомплект и неудачи, часто не позволяют вышестоящему командованию ясно оценивать обстановку, что было бы возможно, если бы эти доклады готовились надлежащим образом. Очевидно, что из-за этого страдают четкость постановки задач и как следствие — непременная воля эти задачи выполнить. В эти дни я часто размышлял над словами, сказанными молодому рыцарю о том, что вначале надо перебросить через препятствие свое сердце. Если бы все безоговорочно бросили свои сердца в Курск, все происходило бы по-другому. В первые два дня была уверенность в быстром успехе операции. Но после того, как коллеги с севера и северо-запада ничего не сделали, тяжелое продвижение вперед затормозилось, как из-за вражеских укреплений, так и, особенно, из-за опасений быть зажатыми с флангов, начали превращать нужду в добродетель и создавать маленькие “котлы“ и “котельчики“. Ясно, что при этом для достижения оперативных целей сил было недостаточно» [299] .
299
Brief von Oberstleutnant Grundherr an Brand fsic.l, 14.7.1943, BArch, RH 10/54, Bl. 50–57, Zitat Bl. 54 f.
Грундхер не принадлежал к числу тех офицеров, которые смогли после войны издать свои мемуары: в сентябре 1944 года он был уволен Гудерианом из танковых войск из-за «политической неблагонадежности» и в декабре 1944 года принял командование гренадерским полком [300] . Весной 1945 года он был тяжело ранен и умер 1 мая 1945 года в полевом лазарете в Тироле. К этому времени получатель его письма от 14 июля 1943 года тоже уже лишился жизни: полковник Брандт был тяжело ранен 20 июля 1944 года при покушении на Гитлера и скончался на следующий день. Вопрос о том, были бы Грундхер и Брандт после войны в числе создателей легенд или работали бы над их опровержением, навсегда останется без ответа.
300
Schriftliche Mitteilung von Prof. Dr. Jurgen Forster, Freiburg i. Br., vom 16.8.2010.