Директор

— И что за квартиру мне дадут? Да и мои родители — они в старой останутся или в новую переедут?

— Не беспокойся, квартира будет новая. А родители останутся в старой. Если они резко куда-то уедут, это будет выглядеть странно.

— А если уедет Люда, то нет?

— Вашим соседям передадите, что отправилась к своему отцу с мамой. Почему, отчего — сами придумаете, — отмахнулся Берия.

Стало понятно, что как бы я ни сопротивлялся, в свою прежнюю жизнь я вернуться не смогу. Накатила как-то детская обида. Столько сделал, реально вкладывался, как мог, а тут одно событие, что перечеркнуло все мои старания. Тут вдруг вспомнился один эпизод из прошлого. Как ко мне пришел Борька и просил за Поликарпова. Тогда ведь его хотели вообще посадить и если бы не мой поход к товарищу Сталину, его жизнь тоже сделала бы резкий поворот. Тоже — всего одно событие, чуть не изменившее в корне его жизнь. Вот только у меня нет такого друга, который бы замолвил за меня словечко, и все вернулось обратно. Да и прямо скажем — меня не тюрьма ждет, а намного более мягкая смена моей жизни. С родными не разлучают, квартиру новую пообещали, работу тоже найдут наверняка. Не зря уже упоминали об этом. Есть на меня какие-то планы. Вот кстати…

— А чем я заниматься буду на новом месте? — тут же озвучил я свой вопрос.

— Позже узнаешь, — снова не стал мне просвещать Лаврентий Павлович. — Пока утрясаем все детали.

На этом наш разговор и закончился. Берия ушел, оставив меня с кучей мыслей о неопределенности собственного будущего и осознанием, что как раньше уже не будет.

С семьей я встретился через два дня. Самых томительных два дня за все время моего пребывания в больнице. Дел не было, поговорить кроме как с Дарьей тоже не с кем, а с ней толком и не поговоришь — она предпочитает изливать на тебя поток своих мыслей и чувств, и вставить хоть слово в этот поток — та еще задача.

Но все заканчивается, и мое ожидание тоже подошло к концу.

Люда с Лешей и родителями приехала утром после завтрака.

— Где он?! — сначала услышал я знакомый голос в коридоре, а потом уже дверь распахнулась и в палату вбежала моя любимая. — Сережа!

Еле успел встать с кровати, как был тут же брошен обратно, кинувшейся в объятия женой.

— Я так рада! Ты не представляешь, через что нам пришлось пройти. Смотреть на твой гроб. Как все вокруг говорят сочувствующие речи. А тут еще и Леша плачет, словно все понимает. Как ты мог! Вот почему ты меня тогда не послушал! — оторвалась она от моей груди и принялась бить меня кулачками. Но не сильно, просто выплескивала эмоции, поэтому останавливать я ее не стал, а перевел взгляд на родителей, стоящих в дверном проеме. На руках у мамы был мой сын. А вот Насти не было почему-то.

— О, целый! — раздался вдруг звонкий голосок моей сестры, и я понял, что она просто стояла за спиной родителей.

Люда выплеснула первый негатив и переживания и после комментария Насти словно очнулась. Тут же принялась меня осматривать, спрашивать — где был перелом, какие еще травмы были. Болит ли у меня сейчас, и как скоро мы вернемся домой. Похоже, насчет смены квартиры никто ей не говорил. Заверив, что я в порядке и скоро буду «как новенький», пришлось все же огорчить ее, что жить мы будем в другом месте.

— Говорил я тебе, Сергуня, — вздохнул отец. — Чем выше заберешься — тем больнее падать.

— Так я и не упал, — возразил я.

Тот лишь хмыкнул и выразительно посмотрел вокруг, а потом с таким намеком на возмущенную незапланированным переездом Люду, что дальше спорить мне как-то расхотелось.

Мама все это время терпеливо ждала, когда Люда успокоится и освободит меня. Но та слезать не собиралась, так и прижимая своим телом к кровати. Пришлось ей напрямую сказать, что хочу и других родных обнять. Нехотя меня все же освободили, после чего я по очереди всех обнял и забрал сына к себе на руки. Тот в это время спал, но когда почувствовал, что держащие его руки сменились, открыл глаза. С любопытством осмотрел меня, заметил Люду и тут же заагукал, просясь к ней на руки. Пришлось передать. А там он к груди своей мамы потянулся, явно намекая, что для него завтрак — вещь не нормированная и он не прочь покушать.

Пока сын удовлетворял свои потребности, я кратко рассказал, что по словам Берии ждет нас с Людой и какую «легенду» нам желательно придумать для окружающих. Выход неожиданно предложила мама. Учитывая, что для соседей я все еще должен считаться «мертвым», а состояние Люды после похорон они и сами видели, то смена места жительства, где все напоминает обо мне, вполне логичный вариант. Хотя и времени прошло уже пара месяцев, но ведь на такое еще и решиться надо и учесть всякие мелочи, чтобы на новом месте проблем не было. В общем, по «легенде» Люда решила уехать на другой конец города и нашла там по знакомству съемную квартиру. Да, для этого времени — шик, но тут можно сослаться на ее отца, который в Главлите не последний человек теперь. Для любимой дочери и не такое может сделать.

Просидели они в больнице еще часа три, после чего все же уехали. Зато на следующий день ко мне зашел Павел Петрович с долгожданной новостью.

— Собирайся, тебя выписывают. Поедем на твою новую квартиру!

Глава 8

Октябрь 1932 года

— Надеюсь, прощай, — сказал я Дарье, выходя из палаты.

У той аж слезы навернулись от моих слов.

— Я вам что-то сделала? Что? Я ведь… я так старалась… я…

— Да успокойся ты, — поспешил я исправить свою оплошность. — Я имел в виду, что надеюсь больше сюда не попасть. Как-то дома оно приятнее лежать. И жить.

— Ну и шутки у вас, Сергей Федорович, — насупилась девушка, но в следующий момент улыбнулась. — Тогда просто до свидания. Может еще и встретимся. Не здесь, конечно.

— Может быть, — легко пожал я плечами и пошел за ожидающим меня Грищуком.

Когда я подошел, он хмыкнул весело.

— Смотрю, умеешь ты оставлять о себе впечатление у девушек. Что жена к тебе со слезами, что вот Дарья — не равнодушно к твоей выписке отнеслась.

— Поедемте уже, — буркнул я, не принял его шутливого тона.

Блин, стыдно за свою неловкую шутку. До слез ни в чем не виноватую девушку довел на ровном месте.

Вскоре мы покинули больницу, и я постарался переключиться на позитивные мысли. Что меня ждет впереди? Сейчас едем посмотреть, где я с семьей жить буду. Квартира новая, район — на окраине города. До этого жил в центре, всего пять минут до Кремля. А сейчас почти как ссылка. С другой стороны, есть же поговорка: подальше от начальства, поближе к кухне. Вот и мне близость к товарищу Сталину боком вышла. Прав отец, сильно я взлетел, от того и начались все эти «хороводы».

— Чего грустный? — выбил меня из своих мыслей Павел Петрович.

— Да думаю, чем теперь заниматься придется. Ничего ведь не говорят.

— Все узнаешь, — заверил он меня.

— А вам запрещено рассказывать?

— Да я и не в курсе о твоем будущем, — хохотнул необычно веселый ОГПУшник. — Но если тебе интересно мое мнение, то скорее всего тебя на время решили спрятать. И вряд ли что-то серьезное дадут.

Его слова не обрадовали. Скорее наоборот.

— Надеюсь, вы ошибаетесь.

— Все может быть, — легко согласился он со мной. — Но даже если я прав, долго тебя в тени держать не будут.

— Почему? — вот сейчас мне стало интересно.

— Обычная практика у нас, — пожал тот плечами. — Когда к кому-то интерес столь серьезный, а скрыть полностью человека нельзя, то его прячут на время. Пока накал страстей не снизится. Ну а потом или назад возвращают, или на новое место переводят. Если человек полезный. Бывает, что и совмещают «прятки» с переводом. Но ты на высоком уровне работал. Сейчас тебя назад точно не вернут. Потому и думаю, что пока что-то не серьезное дадут, чтобы время прошло. А потом уже и назад вернут.