Директор

— Не надо, — покачал он головой, чем вызвал мое удивление. — Если от работы не отстранят, то и пусть. Какая разница, где пользу своей стране приносить?

— А о себе подумать? А о семье?

— Ты говоришь как кулак, — нахмурился Королев.

— С чего это?

— Так только они о своей выгоде думают. И плевать им на нужды общества.

— Мне не плевать. Но власть — не все общество. Не забывай об этом.

— У нас она выбрана, а не получена по наследству, — из упрямства продолжил спор Королев. И тут же его завершил. — Впрочем, речь не о том. Я не буду отказываться. Моя мечта — космос. Не хочу ее потерять из-за своего упрямства.

Мне казалось, что Сергей Палыч более упорный. Но если его приоритет — работа и не важно, в каких условиях, то тут я ничем помочь не могу. Лишь пожелал другу, каким он мне стал за время лечения, удачи на новом месте. Мне без него будет скучно. Да и интересно, что у него с Колмогоровым выйдет — получится ЭВМ или нет? Общий принцип работы двоичной системы я записал и Королеву передал. Что на первых порах можно применять лампы в качестве «битов» — тоже заметка есть. Что такое «оперативная память», «процессор», системы «ввода-вывода» тоже упомянуть не забыл. Авось хоть какой-то эрзац у них и выйдет.

* * *

— Сэр, разрешите войти? — постучался в кабинет Синклера его секретарь.

— Что-то случилось? — поднял мужчина взгляд от бумаг.

— Вот, сэр, это было найдено сегодня утром на пороге нашего здания дворником, — протянул секретарь конверт, на котором была лишь одна надпись «Для Хью Синклера».

Конверт был вскрыт, из-за чего Синклер посмотрел на своего секретаря.

— Мы проверили его на наличие яда, — правильно понял тот взгляд.

— Хорошо, — кивнул мужчина и достал из конверта простую бумажку, со столь же лаконичной надписью, как на самом конверте:

«В эту игру можно играть вдвоем. Ваш ход — Королев, Цандер, Огнев. Наш — Шустер, Уоллис, Дирак. Понравилось? Или остановимся? Ждем ваш ответ неделю. Молчание — знак согласия остановиться».

После прочтения лицо Синклера потемнело от гнева. Чтобы красные макаки ставили ему ультиматумы?! Мужчине потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и снова обдумать названные имена. В основном — имена его соотечественников. Стоило на этом сосредоточиться, как в памяти всплыли заголовки газет о «проклятии физиков». С чередой в один день трое ученых подверглись смертельной опасности. Сэр Франц Артур Шустер подвергся разбойному нападению, после чего скончался в больнице. Ему было уже больше восьмидесяти лет, и от полученных ран организм не смог оправиться. Поль Дирак — талантливый молодой ученый физик. Ему пророчат Нобелевскую премию по его работам в квантовой механике. Этот ученый стал случайной жертвой ограбления магазина и получил пулю в руку. Сейчас лежит в госпитале, но его жизни ничего не угрожает. Если ограбление «инсценировка красных», то можно лишь усмехнуться их непрофессионализму. Грабитель стрелял в Дирака буквально с расстояния в пару шагов, наткнувшись на него, когда выбегал из магазина.

— А ведь того грабителя так и не нашли, — хмыкнул себе под нос Синклер. — Пока что.

И последний, пожалуй, самый важный для их вооруженных сил — Барнс Уоллис. Инженер-судостроитель. Построил один из самых больших дирижаблей в мире. Хотя после аварии R101 свои усилия компания «Vickers» и думает перенаправить на строительство самолетов. Но этот гигант от дирижаблей пока не откажется. Но главное — «Vickers» работает на оборонную промышленность Великобритании. И убийство такого человека может сильно подорвать обороноспособность страны! Хорошо, что Уоллис еще жив. Хотя и надышался угарного газа после поджога его квартиры, пока искал ключи.

И снова странность — он выжил. Дверь оказалась не заперта, иначе бы Барнс бы погиб, потому что ключи он так и не нашел. При этом по его утверждениям, сам он дверь запирал, но когда спасался из горящего дома, очень удивился, попытавшись выбить дверь плечом и пробкой вылетев на лестничную площадку. Но в момент спасения не придал тогда этому эпизоду значения. Немудрено. Когда тебе в окно влетает бутылка с бензином и резко все вокруг вспыхивает, растеряться может любой человек.

— Получается, его пощадили? — с каким-то внутренним удивлением произнес Синклер.

Но это же абсурд! Зачем красным щадить самого ценного для Британии специалиста, если они прямо говорят, что это «ответ» за убийство их инженеров? Или…

— Не доработал Алан, — пришел к выводу глава МИ-6.

Тогда и выстрел в руку Дираку может быть демонстративным, а не ошибкой исполнителя.

«Ладно, ваш ответ, макаки, получен. Осталось лишь решить, что делать дальше нам…»

Глава 7

Октябрь 1932 года

— Ну что, Сергей, готов? — с улыбкой зашел ко мне Борис Александрович.

— Всегда готов! — отсалютовал я ему здоровой рукой.

— Тогда начнем.

Я с нетерпением стал наблюдать за его быстрыми и точными движениями. Сегодня мне наконец-то снимут осточертевший гипс! Кожа под ним часто вызывала зуд, а почесать никак нельзя. Да и просто неудобно с таким «грузом» что-либо делать. Перед процедурой снятия ко мне в палату заходила Дарья и намочила гипс. Как я понял из ее щебетания, это необходимо, чтобы процедура прошла легче.

И сейчас Борис Александрович взял ножницы и принялся сноровисто разрезать уже разбухшие и переставшие держать форму бинты. Сначала с одной стороны руки, потом с обратной. После чего аккуратно потянул за две образовавшиеся половины и освободил мою руку из гипсового «плена».

— Уф, — облегченно выдохнул я и потянулся наконец-то почесать до этого недоступную поверхность.

— Не стоит этого делать, — мягко придержал меня врач.

После этого достал медицинский спирт, намочил им комочек ваты и принялся протирать кожу руки. Каждое его прикосновение отдавало холодком по коже, а вместе с тем немного унимало зуд. Закончив с обтиранием спиртом, Борис Александрович достал какую-то мазь и покрыл ей поверхность моей руки.

— Вот и все, — улыбнулся он.

Процедура заняла около получаса, но во многом благодаря тому, что гипс был размочен заранее и ножницы у врача были острыми, а опыт — огромным.

— Теперь понемногу нагружай руку, но не торопись с большими весами. И постарайся не чесать ее. Если уж совсем невтерпеж — лучше погладить ладонью.

— Я полностью здоров? — тут же уточнил я самый важный для меня момент.

— В целом — да. Но еще месяц — никаких больших нагрузок.

Возвращался в палату я в самом хорошем настроении. Хотел тут же позвонить Люде и обрадовать, что скоро мы увидимся, но все же в последний момент удержал свой порыв. С нашими товарищами из ОГПУ ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Сначала уж с Берией или, если тот не захочет лично общаться, с Грищуком переговорю, после чего уже и можно обрадовать родных.

Мысль оказалась правильной. С Лаврентием Павловичем разговор прошел на следующий день.

— Мне доложили, что тебя можно выписывать, — начал он после взаимных приветствий, — в связи с чем у меня есть для тебя новости.

На этом месте я напрягся. И не зря.

— Первое — в институт ты не вернешься.

— Почему?

— Так сложилась ситуация, что Анна Белопольская на этом месте сейчас для нас предпочтительней. Чтобы ты понимал: «ответ» англичанам мы дали. После чего пришли к некоему соглашению. Что-то вроде «вооруженного нейтралитета». Ни нам, ни им обострение ситуации не выгодно. О том, что их диверсия прошла не в полном объеме, тоже был дан намек. Кстати, из-за твоего нежелания жить под другим именем, — попробовал он сделать укол в мою сторону.