Директор

— С чего бы им меня возвращать, если мне замену я сам же и «воспитал»?

— Не обязательно же на прежнее место, — пожал плечами мужчина. — Я читал твое дело. Ты же главой института недавно стал. А до этого в разных областях пользу приносил. Найдут применение такому таланту, — улыбнулся он, — пусть и в другой сфере.

На новое место мы ехали почти три часа. Новостройкой, где мне выделили квартиру, оказался четырехэтажный дом. Высокие потолки, по три с половиной метра, три подъезда, на фасаде даже лепнина в виде фальш-колонн была. И окна обрамлены простеньким барельефом. Козырное местечко. Так и квартира на втором этаже — и подниматься не высоко, и в окна с улицы заглядывать никто не будет.

Сама квартира двухкомнатная, с кухней и раздельным санузлом. Каждая комната не меньше пятнадцати квадратов, на полу — паркет. Вообще роскошь. И все бы ничего, здесь даже мебель была, вот только…

— Она казенная? — спросил я с удивлением у Грищука, когда разглядел на шкафу инвентарный номер.

После чего стал искать уже целенаправленно и такие же номера нашел на всей мебели, что находилась здесь.

— Конечно, а какая еще? — хмыкнул он. — А что тебя не устраивает?

— То, что ее забрать в любой момент могут, как я с работу уйду, — сказал я ему очевидную вещь. — У меня так-то корпоративная квартира была, личная. Даже при уходе из института за мной должна была остаться.

— Так она и осталась, — удивил он меня второй раз. — С чего ты взял, что тебя ее лишили?

— Так мне товарищ Берия сказал о ней забыть! Как его слова по-другому воспринять я должен?

— А так, что тебе сейчас там появляться нельзя. И в ближайшем будущем — тоже. Разве он сказал, что тебя ее лишили?

Я постарался в подробностях вспомнить наш разговор и с удивлением понял, что действительно — про лишение квартиры ничего сказано не было. Но вот разговор Лаврентий Павлович построил так, что я по-иному воспринять его слова и не смог. О чем я и сказал Грищуку.

— Ну, могу лишь предположить, почему тебе так сказали, — усмехнулся он.

— И почему?

— Так у тебя характер такой, что ты бы из принципа мог туда пойти. Чтобы убедиться, что ничего с твоей квартирой не стало, даже сюда не заехав посмотреть. Вот товарищ Берия и «подстраховался». Но не переживай. Хоть ты официально и «мертв», твоя квартира никуда не делась. Сейчас на твою жену и сына оформлена. Ну и жить там вы все равно в ближайшее время не сможете, сам понимаешь. Даже если бы не было никаких ограничений.

С одной стороны он меня успокоил, а с другой — теплых чувств к Берии у меня после этого явно не прибавилось. Но хоть не напрасно силы в тот дом вкладывал. Даже легче на душе стало.

Осматривая новое жилье, нашел еще и телефон. Вообще замечательно! Уточнив у Павла, не сорву ли какие планы его службы (теперь, после того как осознал, что товарищ Сталин согласовал этот ход ОГПУ и других вариантов, как работать в новых условиях, мне просто не оставили) я позвонил Люде.

— Привет, а я уже выписался!.. Да, тоже скучаю. Жду вас на новой квартире… Да я бы и рад помочь, но ты же знаешь, мне появляться там нельзя, — с грустью сказал я, когда Люда попросила приехать и помочь сложить вещи. — Ну конечно как доедешь, я все сам занесу и здесь разложим!.. Как быть?..

Я посмотрел на Павла Петровича и зажал ладонью трубку.

— Ваши люди могут помочь моей жене вынести из квартиры вещи и довезти их сюда?

— Сделаем! — уверенно ответил он.

— Не переживай, — тут же вернулся я к разговору с женой, — помощь найдется. Уже договорился… я тебя тоже люблю. Жду.

Положив трубку, я вздохнул. Даже в такой мелочи, как собрать вещи, поучаствовать не могу.

Переезд занял два дня. Сначала привезли мои вещи и детскую кроватку с коляской. Затаскивать их было неудобно — полноценно работать я мог пока только правой, чтобы соблюдать наставления врача. Если бы не помощь водителя от ОГПУ, в одиночку или не справился бы, или все же нагрузил левую руку и неизвестно тогда, как сказалось бы тогда это на ее заживлении.

На второй день приехала и моя любимая с сыном. Я уже успел к тому моменту разложить привезенные вещи, так что квартира уже была немного обжитой. Пока затаскивал одежду сына, впервые встретился с соседом по этажу.

— О, привет, сосед! — с улыбкой сказал мне поджарый мужчина лет сорока в форме летчика. Присмотревшись, заметил у него знаки различия, соответствующие командиру авиаотряда. — Новоселье?

— Оно самое, — кивнул я пыхтя.

Левая рука была свободна, вот ее и протянул для пожатия.

— Сергей.

— Леонид. Левша?

— Нет, просто недавно только ее сломал. Врачи посоветовали пока не нагружать.

Тот понимающе покивал и предложил свою помощь. Отказываться не стал. Упарился еще вчера, а сейчас я только начал заносить вещи, что Люда для Леши и себя собрала.

Пока возились с разгрузкой, разговорились. Леонид оказался не комавиаотряда, а летчиком-испытателем. Правда и командиром успел побывать. Где и что именно испытывает, он не сказал, а я не стал допытываться. Понятно — секретность. Потому и он сам отнесся с пониманием, когда на его встречный вопрос о моей деятельности я ответил расплывчато. Мол, перевели на новую должность, еще не ознакомился с ней. А раньше работал по линии партии. Брякнул про партию лишь потому, что сразу не сообразил, что сказать и при этом не выдать ничего лишнего. Ну и частично все же это правдой было. Сейчас без вмешательства партии у нас в стране ни одно дело не ведется. Да и мою деятельность «контролером» вполне можно смело отнести как раз к работе по линии партии. Так что и не соврал, получается, но и толком ничего не выдал.

После того как занесли все вещи, Леонид пообещал вечером заскочить — выпить за новоселье и знакомство. Отказываться я не стал. Просто в голову пришло, что абы куда меня не заселили бы. Раз дом-то казенный. И хоть болтать направо и налево не стоит, но уж узнать, кто у меня в соседях — святое дело. Заодно пойму, насколько меня плотно контролируют и как теперь относятся. Если у всех здесь такие же выданные за службу квартиры, то это один вариант. Заодно и узнать, какого уровня людей здесь селят. Если кто-то сумел в новостройке получить личное жилье — другой. Хотя бы потому, что это будет означать о возможности выкупа выданной квартиры. Видел я реакцию Люды, когда она впервые в наш новый дом зашла. Очень ей здесь понравилось, глаза так и горели.

Леонид пришел не один, а с супругой и еще двумя нашими новыми соседями: Юрием Ивановичем — мужчиной в годах и судя по речи, он какой-то профессор, и Родионом Михайловичем — тощим слегка сутулым инженером. На каком именно заводе работает Родион Михайлович, он не говорил. И вообще, как я понял, тема работы здесь не то чтобы табу, но никто особо не стремился вдаваться в подробности. Потому и меня не спрашивали о моей деятельности. Лишь род занятий уточнили и все.

Посидели душевно. Даже Леша особо не капризничал, только глазками хлопал. Юрий Иванович оказался вдовцом. Дети есть, но уже взрослые и живут своими семьями, но иногда навещают отца. А вот Родион Михайлович оказался холост. Да и женщинами особо не интересовался, предпочитая обсуждать какие-нибудь технические новинки. Причем любые, он их словно коллекционировал. И с Юрием Ивановичем они быстро нашли общий язык. Зато жена Леонида, низенькая Вера, оказалась той еще трещоткой, живо напомнив мне Дарью. С той лишь разницей, что она умела, задав вопрос, дождаться ответа на него. Но если в разговоре возникала пауза, то тут же ее заполняла.

Леонид был ей под стать — веселый, открытый, часто рассказывал смешные случаи из жизни летчиков. Правда непонятно — свои или чьи-то еще.

Я ни разу не пожалел, что согласился на это знакомство. На старой квартире у родителей мне с нашими соседями было не так легко и комфортно. И о своей работе толком не рассказать, а даже если что-то скажешь — завидовать начнут или опасаться. Там все больше рабочие с заводов живут. Люди не плохие, но разница в социальном статусе, хоть в нашей стране на бумаге все равны, всё равно чувствуется. Это отец с ними легко общался. Сам из рабочих, а то, что стал начальником цеха, лишь добавило веса его словам. И он сам для них стал как «наглядное подтверждение» тому, что в нашей стране обычный рабочий способен выбиться в начальники и при этом не смотреть на остальных свысока.