Дисторшн

В прорезанном на коробке окошечке (это экран) установлен валик с приклеенными и согнутыми пополам бумажками, на которых нарисованы космические корабли (правда, опытный образец еще не был доведен до завершения, а потому валик со всеми бумажками-кораблями отсутствовал – присутствовал исключительно как инженерная мысль), под окошечком была сделана прорезь, через которую к карандашу, находившемуся с наружной стороны коробки, был подведен «рычаг» сделанный из толстой алюминиевой проволоки, с его помощью, держась за проволоку изнутри коробки (с торца коробки было проделано овальное отверстие для руки) можно было передвигать карандаш вдоль прорези влево или, соответственно, вправо. Получалось, должно было получиться, следующее: валик с бумажками вращается (какой либо привод, как и мысль о нем, У Ромашова отсутствовали – подразумеваю, что валик должен был вращаться с помощью другой руки, которая также должна находиться в коробке в момент эксплуатации «компьютера»), передвигая карандаш, его концом эти бумажки нужно было подцепить и отогнуть – на развернутой бумажке нарисован уже взорванный космический корабль. Вот так. Надеюсь, получилось объяснить, как выглядело сие чудо, но даже, если нет, лучше мне это уже не сделать, и так продумывал каждую деталь, как будто сам его и придумал. В общем, все очень и очень «своего рода».

Возвращаюсь к Жалу. Он выслушал историю об «электроскрипке» Страдивари, которая когда-то принадлежала скорее всего Джорджу Харрисону, мы от души поржали, после чего он сообщил, что владелец гитар, которого он имеет в виду, учится с ним в одной школе, и сказал, что странно, почему сразу о нем не подумал, так как чувак этот чуть ли не на каждый «школьный огонек» на гитаре лабает, и его в школе каждая собака знает. Устином зовут. Я не стал уточнять, действительно ли его имя Устин, или кличка такая, от фамилии Устинов, например. Для меня больше похоже на правду именно последний вариант, так как я не мог представить, что в конце семидесятых, начале восьмидесятых, думаю, правильно указал временные рамки рождения сия отпрыска, кто-то мог назвать сына Устином? Только фанаты «Тени исчезают в полдень» разве что. Но неважно. Важно то, что Жало с ним договорился о визите с целью посмотреть-пощупать инструменты, ну мы и пошли. И пощупали. И оказалось… Оказалось именно то, что и должно было оказаться. То, что мы ни хрена не понимаем в гитарах. То есть абсолютно.

Устин был металлистом. Это мы поняли сразу, как только увидели его. Все по стандарту: длинные волосы, косуха (удивительно, но он ходил в ней дома, хотя может быть просто собирался куда-нибудь идти, а тут мы), черные джинсы, какие-то тяжелые и бесформенные ботинки (нет, он был без ботинок, в них он дома не ходил, они стояли в прихожей, куда мы втроем ввалились), ну и довершала все это, конечно же, черная футболка с каким-то страшным изображением – гробы, кресты и надписью… конечно же, Metallica. Куда же без нее. Здравствуй, Петровско-Разумовский рынок. Все, кто хочет такую же – туда. Даже мы с братом как-то хотели приобрести с Nirvana, но передумали – не нравятся мне черные футболки. А Устину видимо нравились. Мне все равно. Встретил он нас достаточно прохладно (хотя по заявлению Пашки действительно хотел продать гитару, а то и две – в общем, не продавец), протянул руку, буркнул «щас» и скрылся в глубине квартиры. Я посмотрел на Пашку, тот подмигнул и жестом показал, что все будет в порядке. После чего крикнул в тут же глубину квартиры, куда нырнул Устин: «Тащи все, что на продажу». Устин что-то крикнул в ответ, но я не расслышал что, хотел уже было переспросить, но тут он вынырнул, держа в руках словно гусей за шеи, две гитары. Черная и белая. Инь и Ян. Ага. Я, как уже говорил, хотел черную. И в глубине души тут же стал надеяться, что брат захочет белую. Тот, как он мне сказал потом, ее и захотел. Но тогда я этого не знал, а потому надеялся, что захочет, ну или хотя бы согласится захотеть. «Вот», – сказал Устин. «Эти». Я был удивлен, что человек вот так просто принес две электрогитары для потенциальной продажи. То есть я хочу сказать, это же значит, что они, скорее всего, не последние. И значит, есть хотя бы еще одна, для себя. Ну не может быть иначе, если только ни случилось что-то сильно вынуждающее это сделать. Учитывая эти мои мысли, я тут же и ляпнул: «А сколько у тебя их?». Устин покосился на Пашку и отстрелялся: «Сколько есть, все мои». Я вновь почувствовал какое-то напряжение (не, не купец), хотя совершенно не понимал, чем оно могло быть вызвано. Видимо, человек такой, успокоил я себя и попытался вновь вернуться к диалогу. Было как-то так:

– Да я просто. Чтобы понимать из чего выбирать, – попытался сгладить обстановку я.

– Продаю только эти, – отрубил Устин все дальнейшие попытки продолжить разговор на эту тему.

– Понятно. А чё продаешь тогда? – спросил брат. Мысленно я ему зааплодировал. «Моя школа».

– Во-во, – подключился я.

– Значит надо, – продолжил выкаблучиваться металлюга.

– Устин, кончай, – рявкнул Жало. – Чё ты выебываешься-то? Сам же сказал, хочу продать, мы пришли, хотим купить, расскажи-покажи нормально и все. Я же тебе говорил, мы вообще в этом деле ни бум-бум. А наебешь, получишь пизды, вот и все.

Теперь я аплодировал и Пашке. Школа не моя, но явно очень высокого уровня. Причем именно такой подход, кажется, и «успокоил» Устина, и тот, наконец, улыбнувшись, точнее усмехнувшись, принялся «продавать».

– Вообще не шарите? – спросил он, обводя нас всех взглядом.

– Если ты про то, умеем ли мы играть – не умеем, вообще. Никто не умеет, -парировал я, если это можно было так назвать.

– А че тогда сразу электро? – не унимался Устин.

– А что, не стоит? – не унимался и я.

– Не знаю, обычно на акустике сначала учатся. Я вообще в музыкалку ходил, -продолжил тот.

– Акустика – это которая простая деревянная? – принял я на себя весь возможный поток злорадства, который мог бы породить данный вопрос от дилетанта к, ну если не профессионалу, то к человеку кое-что знающему. Но Устин видимо уже окончательно успокоился и настроился на дружеский тон или попросту не погрузился глубоко в саму формулировку вопроса, а потому, не говоря ни слова, закрыл мой дилетантский вопрос простым кивком.

Я взял в руки черную. Брат белую – хотя ему ничего другого и не оставалось. Жало участия в осмотре не принимал, он же басист, ха-ха.

Но разговор продолжил:

– Так чё решил продать-то?

– Лес Пол хочу, – как-то грустно ответил Устин. – Знакомый обещает из штатов привезти.

– Что? – на этот раз мы задали возможно лоховской вопрос уже втроем.

– Гитара такая, – повторил Устин. – Фирма «Гибсон».

– И что, хорошая? – спросил Жало.

– Для металла хорошая, – сказал Устин.

– А эти? – спросил я.

– Эти тоже, – отмахнулся Устин, переводя разговор. – Вы-то что играть хотите?

– Панк-рок, – тут же выстрелил я. – Типо Black Day, знаешь их? Подойдут?

– Подойдут, – усмехнулся Устин, и усмешка его мне не понравилась. Что-то не договаривает.

– Я серьезно, – продолжил я, нужно же было выведать, что да как. – Или эти только для металла?

Устин снова заулыбался.

– Да подойдут, не волнуйся. Умели бы играть.

Но меня этот ответ не убедил, а потому сразу и к гитарам этим я охладел. Первый раз держал в руках настоящую электрогитару и уже ничего не чувствовал (Ромашовскую «скрипку» я не считаю). Эта выглядела солидно. Не так, все равно, как я хотел, но солидно. Но… для металла. Я был уверен в этом. Ничего не знал, ничего не понимал, но был уверен. Потому что видел подобные в разных клипах всяких металл- и хард-рок групп. Мне эта музыка близка никогда не была. И гитара выглядела не так, как у Блэков. Ну не так. Особенно та часть, где крутилки для струн находятся. Какой-то клюв птичий. Не такая мне нужна. Если уж что-то затевать, то все должно соответствовать. Это всегда было моим кредо. И именно это, зачастую, мои планы и губило. Потому как соответствовать чему-то западному, хоть уже и в перестроечной России, было по-прежнему сложновато. Даже не смотря на футболки с Металликой на Петрище. Хотя черно-белые фотографии по пятьдесят копеек со Шварцем и Сталлоне, купленные на ВДНХ, до сих пор валяются где-то в недрах нашей с братом комнаты. Подумать страшно ведь еще совсем недавно мы покупали это переснятое черно-белое гавно, лишь бы хоть немного приблизиться к тому, что иностранные или точнее американские (про этих хоть по фильмам что-то известно) подростки имеют просто на постоянной основе. Да я, блин, «Хищника» смотрел в первый раз в видеосалоне за рубль в таком качестве, что можно было сравнить с тем, как этот самый «хищник» в кино и видит, с его зрением – в один цвет с маленькими вкраплениями других красок время от времени, с ежеминутными дёрганиями и полошениями в местах, где была зажевана пленка, наверняка этим же самым «Хищником». И ведь смотрел. И смотрел не отрываясь. И рубля не жалея. А сейчас смотрю на гитару в своих руках (кстати, никогда не думал, что электрогитары такие тяжелые на самом деле) и ничего подобного не чувствую. Вот, казалось бы, она, ступенька, точнее приступочек к мечте, а не хочу. Не такой. А все почему? Да потому что разводят (в этом я был уверен). А «развод» хорош только в том случае, когда ты сам хочешь, чтобы тебя «развели», как с переснятыми фотографиями – были нужны именно они, я хотел фото Шварца с гранотометом, его мне и продали, пусть и несколько размытого и черно-белого. А здесь…

Я очень хочу гитару. Но не такую. Потому что видел, что играют на других. А на этих тоже играют, но другие. Перебор конечно (не гитарный). Но в этом, повторюсь, весь я. Нужно, чтобы было так, как я хочу! А зачем тогда приходил? А как иначе проверить, есть ли здесь то, что мне нужно или отсутствует? К тому же, я не могу говорить и решать за брата. То, как смотрел на гитару он, как держал ее, говорило о том, что у него как раз никаких проблем не было. Вот и славненько. Если первому достанем ему, то я буду только рад. Это мне во многом развяжет руки – не буду за него беспокоиться. Да и попробую на его. Ха-ха. Но важно то другое, а именно, можно ли действительно играть то, что мы хотим, на том, что нам сегодня предлагали? Я пока не понял. Но я еще не закончил описывать нашу с Устином встречу. Основной диалог написал (решил написать его как пишут в книгах, потому что не придумал как иначе, описывать прямой речью или как-то еще – полный швах, а у меня словесный понос, который я пытаюсь хоть как-то контролировать, пачкая бумагу – как собственно и должно быть при поносе), но далеко не про основное. И еще далеко не все. День был, я уже говорил, ох какой богатый на события. Пойду отлучусь на пять минут и продолжу…

Я вернулся. На чем я остановился? Надо хотя бы последние десять предложений глазами пробежать. Серьезно, я не помню, о чем писал десять минут назад. Брат еще пристает. Пришлось открыться с небольшими недоговорками. Сказал, песни пробую писать, надо уже начинать, ну и так… немного записываю, как дневник. Удивительно, но он больше не о чем не спрашивал, просто свалил из комнаты – не знаю куда, может в туалет, а может с мамой потрещать на кухне. Дома и ладно. Без меня не свалит никуда все равно. А я попишу еще немного. Прикинь, Дневничок, мне стало это жутко нравиться. Никогда раньше не пытался хоть как-то свои мысли записывать. Даже с сочинениями всегда были ну если не проблемы, то трудности. А сейчас пишу, невесть как и невесть что, не мне судить, но пишу же. Каждый день и, в общем-то, помногу.

Что дальше? Все тот же Устин и гитары. Что еще может быть? В общем, закругляюсь. Не договорились мы. Ага. Жало шепнул, что дорого, что надо свалить для начала, а потом он сам еще раз попробует Устина развести, если конечно нам гитары понравились. Я сказал, что другую хочу. Брат сказал, что белая ему в принципе понравилась. Вот только цена конечно… Триста. Устин объявил по триста за каждую. Откуда, мать его, у нас триста баксов на рыло? Единственное, что я еще догадался спросить у Устина: ритм это гитары или соло? Он долго, гад, ржал. Ржали даже брат с Жалом, хотя я прекрасно знаю, что они-то ржали просто так – ни хрена они сами не знали… В общем, я опять выглядел дебилом и дилетантом – ритм и соло гитара – это одно и тоже.