Диверсантка
Шрифт:
«Что же мы с тобой наделали, Косолапый?» - прошептала Катя Соболева, дочь белоэмигрантов, родившаяся в Германии и выученная в немецкой диверсионной школе. Записанная в немецких метриках как Катрин Зобель, взявшая себе оперативный псевдоним Гондукк, что означало Волчица. Так звали самую дерзкую и своевольную валькирию. И самую одинокую.
Прошептала и прижала к груди потёртого плюшевого медвежонка, единственного своего друга. В пузике мишки был вшит Мальчик, осколок кристалла Тор, важнейшее условие точного наведения энергетического луча.
Силы оставили её, и девушка прикрыла глаза в изнеможении. Необходимо расслабиться хоть немного. Но вместо этого волна жара ударила в голову, заставила дышать часто и коротко. Она встрепенулась как от толчка. Охота! На неё выходят
Одного из преследователей она узнала сразу. Имени его никогда не слышала, хотя однажды заглянула в лицо. Волевое, красивое лицо воина. Но и это было не главным, она чувствовала его на расстоянии - через острое ощущение опасности, по едва уловимому запаху палёной шерсти и металлическому привкусу во рту. Это узнавание невозможно было объяснить рационально, но и спутать с чем-либо тоже было нельзя. Оно появлялось само собой и требовательно поднимало на ноги - беги! беги! беги!
Ловчий! Загадочная связь трубила в горны, била в барабаны, выла надрывно сиреной авианалёта - Он вышел на охоту! Идёт уверенно, словно знает, где её искать. И как изловить. А рядом маячил кто-то неясный, размытый. Его раньше не было, и стоило ли брать этот новый фактор в расчет, было непонятно. Но всё непонятное считай опасным - так её учили.
План созрел молниеносно. Сидеть в этой норе бесполезно, всё равно найдут. Нужно выходить, сдаваться первому же патрулю, разжалобить красноармейцев. Попросить помощи, разреветься, и пусть её поведут... Не важно куда - в комендатуру, в теплушку, на сборный пункт для беженцев. Она всегда найдёт, что сказать, всплакнёт, прижмёт к груди трогательного плюшевого медвежонка... Такое всегда срабатывало. Лишь бы среди них не было того, который светился в пространстве как вспышка выстрела.
А потом - по обстановке. Либо её определят к беженцам и эвакуируют, либо присоединят к какой-нибудь группе, где всегда можно найти сердобольную мамашу, сыграть на жалости. Идти нужно к рынку. Город с утра, хочешь не хочешь, оживает, кто-то обязательно пойдёт на улицу и в первую очередь как раз на рынок. А левее входа в ряды - дорога к колодцу. Там всегда люди, и патруль обязательно будет. И детей туда пускают, а уж как подставиться, она сообразит...
Гондукк выбралась из укрытия, подхватила валявшееся, кем-то обронённое простреленное ведро. Но почему так пусто вокруг? Произошла крупная диверсия, все должны стоять на ушах - патрули, облавы, проверка документов. Но никого! Значит, тянут оцепление от железки, потом примутся прочёсывать город частым гребнем. Это хуже, в комендатуре угроза столкнуться с Ловчим возрастает многократно. Поэтому никаких встреч с патрульными. Мимо колодца, огородами, где ползком, где бегом - на юг. Не на север, там её ждут, а в другую сторону, к излучине Волги. А дальше как карта ляжет...
Она прикрыла глаза. Тени преследователей находились за спиной, справа. Они действительно шли к рынку, но того, кто был опаснее всех других, среди них не было. Подробно сканировать местность не оставалось времени, придётся положиться на удачу. Он ведь главный среди гончих, наверняка ведёт всю свору, потому и теряется на общем фоне. И второго, что вызвал опасливое недоумение, вообще не видно. Померещилось, что ли?
Не было никого рядом - не было! Гондукк перешла на бег, торопясь обогнуть колодец, а там - заросли засохших подсолнухов, овражек, сугробы. Она это место знала, ходила здесь вчера, проверяя выходы из города. И совсем рядом спрятаны снегоступы. И тогда...
– Стоять!
– повелительно прогремело сзади.
– Стой, стрелять буду!
От окрика Гондукк споткнулась, упала и больно проехалась коленками по наледи. Загремело ненужное ведро по обледенелому тротуару. Прямо перед ней лежал убитый во время вчерашней бомбёжки милиционер. Заледенел уже, усы на мёртвом лице стали совсем белыми от инея. Ты-то уже отвоевался, дяденька, а вот мне как быть?..
В предрассветных
сумерках Орлов пил остывший чай. В штабном кабинете было холодно и промозгло, лейтенант Госбезопасности кутался в накинутую на плечи шинель. Его познабливало, но не от сырости и холода, а даже не от хвори - от внутреннего напряжения. Решалась судьба операции по ликвидации диверсантки. Осень, проведённая под Сталинградом, дала нулевой результат в поисках. Порой ему казалось, что он близок к цели, но так только казалось - вражина уходила из-под носа, заметала следы, растворялась в веренице мелькающих лиц - беженцы, эвакуированные, опять беженцы...Тогда он понял - нужен решительный шаг. Провокация, ловушка, хитрый капкан на зверя. Так появился состав из Уральска, везущий сражающемуся Сталинграду технику и боеприпасы. Убеждать в необходимости отвлекающей акции пришлось самого начальника контрразведки фронта, но Орлов был убедителен и настойчив. «Если что - головой ответишь», - сказали ему. «Есть!» - привычно козырнул лейтенант.
Эшелон, составленный из списанных вагонов и хитро заминированный сапёрами, чтоб достоверно рвануло в нужный момент, приближался к назначенному мосту. Всё было готово, все силы подняты, все варианты просчитаны. Бежать от железки в степь, в леса - самоубийственно. Организованы конные патрули, созданы подвижные группы лыжников, оцеплен целый район - ну куда она может деться? Но на душе было неспокойно. Неужели опять уйдёт, просочится через заслоны, улизнёт? Ищи её тогда...
Когда тяжко ухнуло в отдалении, и лампочка закачалась на шнуре под потолком, Орлов вскочил. Всё, началось! Вылетел из кабинета, на ходу втискиваясь в шинель. Второй этаж штаба был пуст, он сбежал по лестнице на первый. Дежурный вытянулся при виде командира, но в полутёмном помещении находился всего один боец, сидел на лавке в уголке.
– Где личный состав?
– грозно рыкнул Орлов.
– Так, товарищ лейтенант Госбезопасности, все в патрулях да в оцеплении, - заторопился дежурный.
– Комендантский взвод только и остался. Да связисты...
– Вы - кто? Представьтесь!
– обернулся Орлов к бойцу, вытянувшемся при виде начальства. И тут же воскликнул поражённый: - Изгин?! Алексей, ты как здесь?
– Так после ранения, товарищ лейтенант Госбезопасности, часть свою догоняю.
– Не утерпел, улыбнулся белозубо.
– В интендантах хожу...
– Был ранен? Где, когда?
– В начале осени, под Городищем. В руку, товарищ...
– Оружие держать можешь?
– не дослушал особист.
– Так точно, - вытянулся Алексей уже и вовсе в струнку. Признаться, что стрелял последнее время с упора он просто не мог.
– Отлично!
– обрадовался Орлов.
– Так, конец разговорам. Потом расскажешь, как воевал. А сейчас дорога каждая минута и каждый человек, потому временно прикомандирую тебя к группе поиска.
– И скомандовал: - Петросов, поднимай комендантский взвод. И всех на прочесывание города - выполнять!
Помимо Орлова и Изгина, в группе набралось с десяток стрелков комендантского взвода. Лейтенант уже в который раз прикидывал - силы распределены и задействованы. Район моста, прилегающая железная дорога, все пути отхода на север и на юго-восток, к Астрахани - всё под контролем. Только в городе личного состава маловато. Часть бойцов на патрулировании, часть в пикетах на перекрёстках дорог. Вокзал - это понятно, блокировали в первую очередь. Пустырь за городом, так там укрыться-то негде... Да не на воду ли ты дуешь, Орлов? Зачем диверсантке возвращаться в город? Хоть и трудно уйти по заснеженной степи, но это - единственный разумный выход!
Но именно поэтому Орлов не верил, что девчонка рванёт вверх по Волге. Хитрая она, зараза, мыслит нестандартно и маскировку имеет хоть куда. И ждать её нужно здесь, хоть это и нелогично.
Теперь так. Восточная часть города сохранилась лучше. Там ещё можно различить улицы, ходят патрули и каждый человек на виду. Западная - это бывший рынок и сплошные развалины. Там вчера немцы месили бомбами особенно рьяно. Если где искать нору, чтоб схорониться и переждать облаву, так только там. А людей-то на поиски как раз маловато...