Диверсантка

Ничего другого не оставалось, как только убить его. И она рада была такому стечению обстоятельств. Преследователь висел на плечах тяжёлым грузом, невыносимым ярмом. Снижал чувствительность, туманил взор, - не тот человеческий, что проистекал из глаз, а сокровенный, потаённый, который дарил Тор. С этим нужно было что-то делать, и когда неожиданно появилась возможность решить вопрос кардинально, она обрадовалась...

Вот только убить Ловчего не удалось. Какое-то время его не было видно, но летом он проявился вновь. И вновь пошёл по следу, ещё упорнее. Гондукк не сомневалась, предстоит ещё встреча. Вторая, и на этот раз, быть может, последняя.

Генрих Гиммлер нечасто баловал посещениями «Объект Зета». После передачи оператора кристалла в ведомство Канариса делать рейхсфюреру там было нечего. Но и совсем забросить своё детище он не мог. В Вевельсбурге полным ходом шла подготовка кадров СС, проводились мистические ритуалы. Аненербе разрослось до десятков исследовательских центров и институтов. Торжество германского духа по-прежнему оставалось актуальным вопросом идеологии и практики.

Формально объект был передан в Главное управление имперской безопасности, поэтому главный эсэсовец наезжал на полигон, устраивая смотры зондеркомандам, призванным вести беспощадную войну с партизанами. И не только - местное население завоёванных на востоке земель не собиралось покорно повиноваться новой власти. Это не походило на поведение других европейских народов и требовало жёсткого обращения и последовательных карательных акций. На заброшенных было бастионах и укреплениях, изрядно потрёпанных тренировками Катрин Зобель и реставрированных, вновь гремели выстрелы и взрывы.

Тем не менее, рейхсфюрер не забывал зайти в бункер на отшибе. Тот самый, рядом с которым расположилась операционная. В этот филиал преисподней по-прежнему исправно поставляли заключённых из Дахау, эсэсовские специалисты успешно применяли старые и разрабатывали новые методы нечеловеческого истязания. Толстые стены заглушали крики, уборщики наскоро отмывали полы и стены от крови и кала. Но в операционную Гиммлер не ходил, там слишком скверно пахло. А вот к Шлезвигу - да, захаживал.

Последняя их встреча состоялась полгода назад, и сейчас рейхсфюрер был неприятно удивлён видом подчинённого. Куда делась пухлость щёк, где эти губки бантиком, наводившие на мысль о недоучившемся студенте, мамочкином сыночке? Ныне штурмбаннфюрер выглядел измождённым и осунувшимся. Редкие волосы поседели и свалялись, лежали неопрятными сальными прядями на глубоких залысинах. Серая, ноздреватая кожа обвисла брылами, неопрятная щетина покрыла щёки. И только глаза с расширенным во всю радужку зрачком неестественно блестели, горели фанатичным огнём. Всё вместе создавало впечатление тяжёлого душевного недуга.

– Вы плохо выглядите, Бруно, - проговорил Гиммлер, круглые очки сельского учителя строго блеснули.
– Когда отдыхали в последний раз?

– Мне не нужен отдых, рейхсфюрер, - усмехнулся Шлезвиг.
– Волчонок... я хотел сказать, агент Гондукк... ей необходимо моё неотлучное присутствие подле Тора. Она постоянно работает, и сила нужна ей всё более. Эти нерасторопные господа в операционной... приходится всё время понукать их, шевелить... Иначе поток энергии захлебнётся, и Волчонок... Гондукк не выполнит миссию...

– Я виделся недавно с адмиралом. Канарис жалуется: агент ни разу за всё время не вышла на связь, не прислала ни одной шифровки, ни хоть какого-нибудь известия. Не говоря уже о выполнении инструкций. Она их попросту не получает ввиду отсутствия связи. Естественно, что и не выполняет. Вы должны помочь в этом вопросе.

– Не уверен... Геноссе, я получаю от неё сигналы на уровне чувств, но не слов! Как объяснить?.. Это вроде внутреннего голоса или интуиции, когда просто появляется уверенность, что знаешь... Иногда мне кажется, я слышу её голос, но право, это лишь иллюзия. Мы не можем разговаривать, перекрикиваться... хотя порой я уверен - она тоже чувствует меня. Но так ли это на самом деле? Только и могу, что определять её местонахождение.

– В Абвере недовольны.
– Голос рейхсфюрера стал твёрже, строгий учитель делал внушение нерадивому ученику.

– Всё же, постарайтесь приструнить свою подопечную. И пусть она найдёт способ связаться со своими командирами.

– Но Гондукк работает!
– вступился Шлезвиг за своего Волчонка.
– Приходят сводки, разведданные!.. Русские несут тяжёлые потери как раз в её районах дислокации!

– Это единственное, что в какой-то мере оправдывает агента. Но если вы слышите, где она, то, быть может, сможете и передать инструкции? На вашем месте я всё же попытался. От этого зависит и её, и ваше будущее...

«Отработанный материал, - отстранённо подумал Гиммлер.
– Ещё немного, и он окончательно свихнётся. Что уже, по-видимому, произошло с девчонкой. Хорошо хоть продолжает уничтожать объекты русских. Нужно что-то делать со всем этим...»

И отвлёкся - все мысли рейхсфюрера, как и многих других военачальников Третьего рейха, сейчас занимал Сталинград.

«Надутый индюк!
– зло подумал Бруно.
– Все они такие в Берлине. Подавай им готовенькое на блюдечке, да ещё с рапортом и командирским благословением. Вас бы туда, в холодную дикую Россию, под вражеский огонь...»

Лакированный «Хорьх» отвёз Гиммлера в Мюнхен, а ещё через два часа он был уже в Берлине, направляясь на важное совещание в Главном управлении имперской безопасности. Шлезвиг же сразу направился к кристаллу - сгорбленный, шаркающей походкой он доковылял до постамента, на котором возлежал Тор. Уселся рядом на стул и уставился воспалёнными глазами на тусклые грани. Вся его жизнь сводилась теперь к ожиданию сигнала от Волчонка. Он стал незаменимым звеном в цепи разрушения, слугой Бога и Валькирии! Это ли не стезя, достойная восхищения?

Мутные слёзы стекали по дряблым щекам...

Глава 12

1942 год, поздняя осень. Охота

Она бежала, задыхаясь. Налево - улица, голое пустое пространство, просматриваемое и простреливаемое. Справа - разрушенный дом. Балка, перегородившая пролом в стене, некое подобие входа - быстрее внутрь! На четвереньках, по битому кирпичу, обдирая колени... Вот и тёмный уголок, как бы ниша у навала кирпичных осколков пополам с каким-то хламом...

Туда!

У-ф-ф-ф...

Гондукк упала ничком, принялась дышать особым способом, с задержкой на выдохе. Камень неприятно холодил щеку и тело через одежду. В ботиночки набился сухой, пополам с ледяной крошкой снег. Теперь он таял - было мокро и мерзко. Можно, конечно, найти валенки или какую другую обувку посерьёзнее, но поношенные, не по сезону ботиночки на ногах маленькой девочки вызывают жалость. И коротковатое пальтишко, и повязанный крест-накрест старенький платок - все для создания образа. Кому при взгляде на озябшую, голодную кроху придёт в голову мысль о диверсиях?

А холод она переносить умеет. И голод, и усталость - спасибо желтолицему инструктору Ло. И не только ему - начиная с осени Гондукк стала замечать, что нуждаться в тепле, еде и отдыхе она стала гораздо меньше, чем прежде. Худенькая от природы, остановленная в росте благодаря опытам профессора Бертольда, она стала ещё тоньше, суше и невесомее. Порой Гондукк принималась рассматривать собственные руки, и - удивительное дело - казалось, что кожа, чуть голубоватая, только что не прозрачная, покрывает сразу кость. Ну, может, есть между ними прослойка мышц, но тонкая, едва ощутимая. То же самое на бёдрах, рёбра выпирают, живот - он и раньше-то был невелик - втянулся чуть не до позвоночника. И есть не хотелось, а сна хватало пары часов в сутки. Она рассудила, что жизненную энергию восполняет Врил, и прониклась ещё большим доверием к Тору.