Дивизион

Среди холостых офицеров дивизиона, живущих по несколько человек в одной квартире, были не только молодые, недавно прибывшие после окончания училища, но и имевшие довольно высокие должности и звания.

Но, надо сказать, одиночество офицеров армейским руководством не поощрялось. Кроме того, и сами холостяки понимали, что в условиях гарнизона семейные коллеги находятся во всех отношениях в более выгодном положении. Это и отдельная квартира, и уют, и свое хозяйство, и, конечно, своя женщина всегда рядом. Таким образом, молодой офицер, поставивший себе цель дослужиться до высокого воинского звания, избавлял себя от бытовых забот, развязывал себе руки, чтобы концентрироваться на службе. Жену, если она была женщиной, требующей внимания и проявления чувств, способной искать это на стороне, такой муж тоже устраивал. Дети для таких пар были нежелательны, так что при негласной взаимной договоренности, закрывая глаза на мелкие шалости, не устраивая допросов по каждому поводу, они были вполне удовлетворены своей жизнью. Труднее тем женщинам, для которых дети, семья, отношения с мужем стоят на первом месте, на самом деле важны, а муж сосредоточен только на собственной карьере.

К какой же категории женщин относилась Галия, медсестра из санчасти? Почему-то на красавицах часто женятся именно слабые, не отличающиеся ни умом, ни красотой мужчины. Имея красивую жену, они обычно бывают очень внимательны к ним, стараются угождать им, исполнять их желания. Так они стараются удержать жен возле себя. Так складывалось и в семье Галии, что нетрудно было заметить. Муж разговаривал с ней ласково, каждую минуту говорил ей что-то приятное, хвалил ее и как ребенок слушал и принимал ее критику в свой адрес. Она в разговоре с ним тоже часто улыбалась, но иногда облако печали бросало тень на ее красивое, белое, гладкое лицо. Было очевидно, что что-то в ее жизни ее не устраивает, что не о такой жизни и не о таком муже она мечтала. Ее печальные вздохи свидетельствовали о том, что она верила и надеялась, что когда-нибудь ее жизнь изменится, и она станет действительно счастливой.

То есть, живя с таким мужем, она верила и надеялась на то, что когда-нибудь ее жизнь изменится, и она станет действительно счастливой. Конечно, при этом она представляла рядом с собой не своего нынешнего мужа. К нему она относилась вообще-то неплохо, но больше жалела, чем любила, и считала, что только терпит его. Такие женщины часто становятся жертвами мошенников, которые владеют мастерством обольщения и добиваются их. Он, конечно, отойдет от нее, как только добьется того, что ему нужно: использовать ее в своих целях или обладать ее деньгами. Женщина же будет верить, что наконец-то пришел тот самый «принц на белом коне», которого она всю жизнь ждала. Ради него теперь она готова на все, даже убить своего мужа, это несчастное существо, которое живет иллюзиями, полагая, что он обладает душой и телом прекраснейшей из женщин. А она убежит от него, появись такой «принц» в ее жизни, бросив и его, и детей, если они имеются.

Мысли о Галие не покидали теперь Азизова. Он волновался и безгранично радовался, когда она в очередной раз открывала дверь его палаты. А Галия, видимо, действительно жалела его, поскольку была тонкой женщиной. Но вряд ли Азизов был для нее тем принцем, которого она всю жизнь ждала. Хотя она бывала часто грустна, старалась это не показывать при больных солдатах и сама всячески подбадривала их.

Азизов при каждом подходящем случае продолжал колотить того парня. А тот каждый раз только опускал голову и покорно ждал, когда же все закончится; иногда он стонал, на глазах выступали слезы, но старался скрывать эти проявления. Но и это не удовлетворяло непонятно откуда возникшую жестокость Азизова. Он избивал и других молодых солдат, как только они попадались ему в удобном месте. Однажды он припер также к стенке еще одного молодого солдата: невысокого, но упитанного парня. Когда Азизов начал наступать на него, тот неожиданно наклонив голову, как кабан, атаковал его снизу и самого припер к стенке. Какое-то время они так стояли молча. Но позиция молодого солдата была куда надежнее, чем у Азизова. Никого рядом, к счастью для Азизова, не было, никто не был свидетелем его позора. Но этого нельзя было так оставлять, потому что и другие, узнав о том, что Азизов был побежден молодым, могли тоже восстать против него.

Азизов позвал этого парня на улицу – для дальнейшего выяснения отношений. Молодому ничего не оставалось, как принять вызов. Выйдя на улицу, Азизов отвел его на угол. Нападать на него не имело смысла, поскольку он мог бы еще раз показать свое превосходство над Азизовым. Только что-нибудь нужно было все равно предпринять, иначе Азизов мог быть опозорен на всю санчасть. Ему хотелось во что бы то ни стало сохранить свое положение, пока он находился в санчасти.

Он продолжал размышлять о том, как же ему теперь с этим восставшим против него молодым солдатом справиться. Этот паренек не принял главного аргумента: молодые солдаты должны подчиняться старослужащим. Этого молодого солдата нужно было теперь все равно победить, подчинить, чтобы он не мешал этому временному господству Азизова в санчасти. Но как? Азизов решил оказать на него давление по-другому; а может, получится?

Когда они дошли до угла, Азизов остановился и еще раз посмотрел на молодого солдата, всем своим видом дающего понять, что он готов принять сражение. «Нет, мне его не одолеть», – опять подумал Азизов, но оставить все так и уйти тоже нельзя было.

– Ты что, служить пришел или нет? – такой разведывательный вопрос, задавали часто старослужащие, чтобы раскусить молодого солдата, уклонившегося от выполнения их требования.

Молодой солдат был явно ошеломлен, когда услышал эту неожиданную фразу. У него изменилось выражение лица, до этого отражающее готовность к бою, появилось нечто, что принято называть «чувством долга».

– Да, служить пришел, конечно, – ответил молодой солдат с гордостью, но не без удивления.

Возможно, молодому солдату теперь показалось, что говорят что-то хорошее и, действительно, важное для него. Поэтому в его поведении появилась растерянность. До этого все вроде было понятно: дать этому возомнившему о себе черт знает что солдату отпор, что с того, что он прослужил на полгода больше. А теперь такой четкости в голове молодого солдата больше не было: он не знал, как теперь относиться к Азизову, который вроде хотел научить его чему-то необходимому для солдата, недавно надевшего на себя военную форму. Азизов, увидев такую резкую перемену в поведении противника, вновь приобрел уверенность:

– А почему так плохо служишь?

Рука его поднялась и нанесла удар по лысой голове молодого солдата.

Тот и этого явно не ожидал, его глаза округлились, он тут же опять встал в стойку атакующего кабана и изготовился нанести ответный удар. Но Азизов опять заговорил и тем самым остановил его:

– Ты хотел бы, когда прослужишь год, чтобы другие молодые тебя во всем слушались и делали то, что ты им будешь говорить?

Молодой солдат остановился и задумался. Вид у него опять был растерянный, он не знал, как себя вести дальше, как относиться к Азизову: бороться с ним или же принимать его как наставника? Азизов воспользовался его смятением и упрекнул солдата еще раз:

– Так почему же ты сам не выполняешь правила?

Молодой солдат опять молча опустил голову так, будто в чем-то провинился. И Азизов не заставил долго ждать себя: второй удар вновь пришелся по лысой голове, с которой еще не успела сойти краснота, оставленная первым ударом. Солдатик опять разозлился, и готов был вновь атаковать Азизова. Только решительности в его движениях и глазах на этот раз было меньше. Азизов продолжил беседу в том же духе, задавая вопросы молодому солдату и стараясь пристыдить его за «непристойное поведение». После каждого ответа начинающего армейскую службу солдата следовал удар Азизова по его голове. Тот каждый раз реагировал с недоумением и озлобленностью, только с каждым разом они уменьшались, а их место на лице занимало выражение покорности. Так продолжалось до тех пор, пока Азизов не решил, что на сегодня он достаточно «повоспитывал» молодого воина, и они оба возвратились в санчасть. Новобранец шел красный, смущенный, лицо его отражало одновременно и недовольство, и какое-то смирение с судьбой.

В середине февраля в санчасти неожиданно появился командир дивизиона Венков в сопровождении Доктора. Азизов решил, что это пришли забрать его из санчасти, и тут же самочувствие его резко ухудшилось. Командир дивизиона встретил Азизова на улице, сидящим в небольшой курилке, и тут же накинулся на него, тряся бумагу перед его лицом:

– Я вызову этих уволившихся солдат сюда, чтобы они сами с тобой разбирались.

Это была бумагой, написанной и переданной Азизовым недавно в санчасти офицеру, допросившему его по поводу избиений старослужащими. Он признался однажды Галие, осматривающей его раненную ногу, что другие незначительные, но многочисленные раны на ноге – следы побоев. А она передала это дальше.

Наверное, командир знал, как на него можно воздействовать. Личные упреки Венкова, как бы он ни давил на Азизова, не могли вызывать в нем ту панику и страх, какие возникли при одной мысли о встрече с бывшими «стариками», покинувшими дивизион. Ведь они бы тут же без разговоров пустили в ход свои привычные методы, еще наверняка приговаривая при этом о «недостойном мужчины поведении», за что его нужно было, как следует и надолго проучить. Было ли его поведение действительно недостойно мужчины, для него выглядело спорно. Когда Галия стала спрашивать у него о причине мелких ран и ссадин на ноге, он расслабился и рассказал о своем положении в дивизионе. Чтобы не выглядеть перед женщиной слабым и ничтожным, он оправдывал себя тем, что избивают всех, а не только его одного. Пусть думают, что действительно против сплоченной агрессии старослужащих ничего предпринимать невозможно. Те, кто не служил в армии, не знают о таких, как Марданов и Карабаш, которые даже под угрозой расправы не давали надеть на себя хомут позора и унижения. Пусть они думают, что кроме того, как подчиниться требованиям старослужащих, другого пути нет. Пусть они думают, что это самый верный и безопасный путь. Пусть они так воспитывают своих сыновей, чтобы они отступали перед злом, разрушительной силой и подчинялись ей. Так они пополнят в будущем ряды гонимых.