Дивная золотистая улика

– Володя, хватит, - попросила я.
– Ты же на самом деле не думаешь, что это мы убили Поршнева. Да и зачем нам?

– Вот как раз зачем, это понятно! Был свидетель, и нет свидетеля. Вашей клиентке сплошная выгода. Непонятно другое - зачем я, дурак, с вами связался? Зачем адрес Поршнева дал?

– Кстати, Водянкин об этом знает?
– Гоша был непривычно серьезен.

– Я, конечно, дурак, но не полный идиот. То, что мы общаемся, знает, так об этом всему управлению известно. А подробностей я ему, ясное дело, не докладывал. И вообще, не отвлекай меня. Значит, вы, гражданка Рощина, признаете, что золотистого цвета плащ...

– Чего ты к моему плащу прицепился! К Поршневу я в куртке ходила. И вообще, можно подумать, мой плащ в городе единственный! Да только я знаю еще двоих - Елену Юрьевну и... ой!

Я получила от Гошки чувствительный тычок под ребро, но было поздно.

– Ах, вот как, - хищно оскалился Володя.
– Значит, Котельникова имеет такой же прикид? Ну, спасибо тебе, Рита!
– Он скомкал лист, на котором успел написать всего пару строчек, бросил его в мусорную корзинку и встал.
– Ладно, ребята, хорошо с вами, но мне некогда. Дела, сами понимаете, надо бежать.

– Ну, спасибо тебе, Рита, - язвительно повторил Гоша, когда дверь за Стрешневым закрылась.
– Я что, никогда не говорил о первой и главной добродетели частного сыщика? Об умении промолчать?

– Думаешь, он сейчас поехал к Котельниковой?
– жалобно спросила я.

– Нет, покачал головой безжалостный Гоша.
– Он поехал за ордером на арест. И только потом отправится к Котельниковой.

– И что нам теперь делать?

– Думать, - Баринов тоже смотрел на меня укоризненно.
– Думать, как Котельникову из СИЗО вытаскивать.

А Гошка сплюнул:

– Черт, угораздило же вас, баб, одинаковых плащей накупить, да еще таких приметных! Вот и получили улику вместо одежки!

– А может, успеем...
– Нина метнулась в приемную, к телефону.
– Нам бы ее спрятать, ненадолго! Черт, да где же она!

Я зачем-то выбежала за ней и теперь топталась рядом.

– Ну что, Ниночка, ну что?

– Трубку не берет!

В коридоре послышался громкий топот. Дверь распахнулась и в приемную вбежала заплаканная Марина. Бросилась ко мне, схватила за плечо:

– Рита! Сделайте что-нибудь, быстрее! Маму арестовали!

– Как это арестовали?
– Гоша оторвал ее от меня, развернул лицом к себе.
– Когда?

– Только что! Часа не прошло! Мы с тетей Таней были у нее, и приехал этот следователь! Сказал, что мама убила свидетеля и арестовал ее!
– теперь Марина вцепилась в локоть Гошки и отчаянно дергала его.
– Ну что вы стоите, маму надо спасать, а вы все стоите!

– Но как же так?
– Нина положила трубку и вопросительно уставилась на Баринова, который не стал выходить в приемную, а невозмутимо наблюдал за происходящим с порога нашей комнаты.
– Володя ведь только что ушел?

– Спокойно, девушка, спокойно, - свободной рукой Гошка гладил Марину по растрепанным волосам.

– Как фамилия следователя?

– Водянкин, - всхлипнула она.

– Она на опознание в этом плаще приходила, - ответил Нине Баринов, - и Водянкин ее видел. А Володя нет, он только на следующий день подключился. Зато он видел плащ Риты. Вот и побежали в разные стороны: Володя к нам, а Водянкин к Котельниковой.

Нехорошо конечно, но у меня немного отлегло от сердца - Елену Юрьевну арестовали не по моей наводке.

– Да хватит вам разговаривать, делайте, что-нибудь!
– взвизгнула Марина и попробовала оторвать у Гошки рукав.

Он осторожно перехватил запястья девушки и усадил ее в кресло.

– Рита, займись.

Следующие полчаса были довольно насыщенными: Марина не желала успокаиваться, не желала разумно оценивать ситуацию, не желала... в общем, ничего она не желала - просто билась в истерике. Захлебываясь слезами, девушка требовала, чтобы немедленно все побежали и освободили Елену Юрьевну из тюрьмы. С трудом я, наконец, сумела привести Котельникову-младшую в более или менее рабочее состояние. Плакать она не перестала, но, по крайней мере, смогла связно рассказать, как все произошло.

Беды ничто не предвещало, они втроем - Елена Юрьевна, Татьяна Юрьевна и сама Марина сидели, мирно болтали и пили чай.

– Зеленый, - машинально кивнула я.

– Ну да, - всхлипнула Марина, - тетя Таня другого не признает.

Потом она рассказала, как явился следователь Водянкин, как потребовал предъявить плащ, как показал какую-то бумагу - ордер, и сообщил, что убит свидетель.

– И мама главный подозреваемый! Арестовал ее и увез! А у тети Тани сердце, у нее приступ начался! Я ей врача вызвала и соседку попросила посидеть с ней! А мне она велела к вам бежать и адрес сказала!

В какой-то момент Баринов незаметно отодвинул меня в сторону и повел беседу сам. Но даже наш шеф, виртуозно умеющий разговорить человека и вытянуть сведения, о которых тот и сам не подозревает, в этом случае оказался бессилен.

Тогда он перешел к недавнему прошлому. При упоминании фамилии Углянцева Марина, заглядывая Александру Сергеевичу в глаза, очень убедительно и подробно, рассказала все, что он уже знал от меня. Зато когда был задан вопрос о кольце, девушка снова разрыдалась.

В общем, как я и подозревала, мне она соврала. Колечко из матушкиной шкатулки Мариночка все-таки стянула. Очень ей хотелось иметь изумрудный гарнитур. Перстенек можно было считать почти своим - если мама сама его носить не хочет, значит, дочке подарить не откажется. А в ювелирном сережки с изумрудами - чудо! Но нужно же было посмотреть, как они вместе смотрятся, правда? Вот барышня и позаимствовала кольцо - на время. Только в магазин сходить, серьги примерить. А потом она сразу же собиралась вернуть. Но получилось так, что в тот день Марина задержалась, к маме не попала, и на другой день тоже все как-то неудобно сложилось, и на третий. Кольцо все лежало в сумочке, лежало... А когда Марина наконец, добралась до шкатулки, оказалось, что уже не лежит. Потеряла.