Длинные руки нейтралитета

– ...воистину... нет большей любви... аще... за други своя...

Сквозь грохот взрывов послышался конский топот. Опытный хорунжий сразу определил: скачут двое. Так и оказалось.

Первым доскакал магистр Тифор. Вторым был гонец, бережно прижимавший к груди бутыль зеленого стекла. Он первым подал голос:

– Господин хорунжий, вот, как приказано...

Неболтай, разумеется, лично проверил качество напитка. На его физиономии отразилось некоторое неудовольствие, но вслух придираться казак не стал.

Тем временем Тифор подбежал к банкету. Глаза его чуть расширились, при виде пятен крови на плаще. Он машинально прокачал потоки жизни и сразу увидел в Мариэле неладное.

Маэрцы заговорили на родном языке. Неболтай, сам себе удивившись, стал монотонно переводить:

– В меня тоже стреляли, но я себе конструкты поставила. Тут ему в голову. А что посторонние конструкты. Не посторонние, я сначала установила конструкт на головной мозг и сосуды, а сейчас на потоки разума, чтоб их сохранить. Нам такого не читали. Магистерский спецкурс, тебе, наверное, не положено. А череп как же. Уж он точно подождет. Так что мне - тебя поддерживать. Угадал, тебе, наверное, часов четырех и то не хватит, чтобы полностью разобраться даже в головном мозгу. Магия разума, ее прибавь. Верно, и еще кристаллы будут нужны. У тебя разве нету. Есть, но их не хватит. Все, Тифор, не отвлекай, работаю. Впрочем, дай вина.

Неболтай протянул бутыль госпоже доктору. Та, не глядя, взяла емкость и единым духом опорожнила ее почти наполовину.

Средство подействовало: на серых щеках появилось некоторое подобие румянца.

Хорунжий быстро оглянулся. У него была боевая задача: прикрытие артиллеристов, но с ней неплохо справлялись картечники. А вдали уже поднимала пыль скачущая подмога. Можно было выделить казаков на охрану.

– Цедеркин, берешь два десятка, они будут кольцом вокруг Нахимова. Вот те мой пистоль, даю на время. Глянь сюда. Если вдруг засветится - значит, рядом не тот человек. Гнать такого в шею подальше, невзирая на чины и звания.

– Два маловато будет, - возразил многоопытный вахмистр.
– Ежели вокруг госпиталя толпа...

– Черт с тобой, - при этих словах собеседник Неболтая плюнул через левое плечо и перекрестился, - возьмешь три десятка. Не забудь всем объяснить. Госпожу доктора нести рядом с Нахимовым. С тобой же отправлю Тифор Ахмедыча, он в помощь не лишним будет. Как проводишь - мухой обратно.

Тем временем офицеры обсуждали увиденное и услышанное.

– Господа, мне показалось или она вправду осьмушку красного... э-э-э... без закуски употребила?

– Не показалось. Сильна Марья Захаровна.

– Да как же с пьяных глаз лечить?

– Что вы, Леонид Алексеевич, вы поглядите пристальнее: трезва она, как утренняя роса. Вино для нее лишь подкрепительное-с...

– Марья Захаровна, ежели закусить надобно, так вот хлебушек, сегодня утром испекли!
– из кожаной сумы молодой поручик извлек полотенце, в которое был завернут каравай (судя по запаху, и вправду свежий), - извольте-с, с голодухи-то и лечение боком пойдет...

Госпожа лекарь даже не повернула головы:

– Некогда!

Тот же поручик вызвался:

– Мы сами понесем адмирала!

Инициатива закончилась плачевно: чрезмерно резвого младшего офицера оттеснили старшие. Конечно же, Неболтай втихомолку проверил людей на негацию. К счастью, вредоносных вокруг не оказалось. Впрочем, офицерик отыгрался на другой ноше: пробился к носилкам, на которых лежала с безучастным взглядом Марья Захаровна.

Через полчаса процессия из двух носилок, окруженная со всех сторон верховыми с шашками наголо, двинулась к госпиталю.

Атака на Камчатский люнет с очевидностью была отбита. Неболтай получил толику свободного времени и использовал таковое по своему усмотрению. В этот вечер казак пожелал видеть командора Малаха.

Надобно заметить, тот с утра заперся в своей комнате, создавая очередной отчет, а потому до вечера вообще не слышал ни о каких новостях.

Хорунжему хватило одного взгляда, чтобы это понять. Поэтому разговор начался так:

– Малах Надирович, ты, выходит, ни о чем не ведаешь?

Уже одно то, что собеседник перешел на 'ты', значило многое. И скорее всего, новости были скверными. Взгляд лейтенанта маэрской армии похолодел.

– Давай по порядку, Тихон Андропович.

Доклад был начат по всем правилам. По мере рассказа лицо командора все больше мрачнело. Окончание доклада ничуть не улучшило настроение Малаха.

– ...а теперь я тебя спрашиваю: куда ж ты смотрел, командир? Почему, интересно знать, щит против пуль не устоял? И отчего это на Мариэлу Захаровну вот уже дважды нападали?

– Тихон Андропович, щит против пуль испытан был. Наше оружие его не пробивает.

– Точно сказал: ваше оружие. Как насчет этого?

И с этими словами казак достал из кармана кусочек бинта, в который была завернута штуцерная пуля.

– Из нее вышла?

– Из кого ж еще? Она ее выплюнула у меня на глазах.

– Дай-ка... Какой диаметр?

К чести Неболтая будь сказано: или он знал это высокоученое слово, или догадался о его значении. Как бы то ни было, казак ответил впопад:

– Обычный штуцерный - семь линий.

Малах был достаточно сведущим офицером, чтобы сообразить: местные винтовки, видимо, посылали пули с большей энергией, чем маэрские. Такие вполне могли пробить защиту, и это целиком вина его как командора. Он обязан был предусмотреть такое. Нужна переделка щита, и еще неизвестно, справится ли Тифор.

Последовало откровенное:

– Тихон Андропович, правильно ты сказал: я виноват. Теперь о будущем: нельзя ли нам получить местный штуцер? Тифор Ахмедович, надеюсь, сможет переналадить защиту. А нет, так отошлем в наши края, с порохом и пулями, наши уж точно сумеют что-то предложить. Только ты составь бумагу, чтоб понятно было, как заряжать, как стрелять. Ежели какой припас понадобится для нового щита, то пойдет он за наши деньги.

– Бумагу я тебе хоть немедля составлю, - отвечал малость поостывший казак, - порох тож труда не составит найти, а вот пули... да еще сам штуцер... не ручаюсь, что прям сей же час и отыщу. Но уж к завтрему добудем.