Длинные руки нейтралитета

Этот вопрос прозвучал от Руднева. Семаков дал объяснение, сославшись при этом на инженера-кораблестроителя по прозвищу Профессор.

– Кхм. Итак, господа, приступим. Задача: уяснить все ошибки, сделанные в ходе боя, дабы не повторять их в дальнейшем.

Командный состав пароходофрегата был исполнен оптимизма самых розовых оттенков. Возможно, это произошло под воздействием молодого возраста большинства офицеров. По их мнению, состоялась величайшая победа, особенно с учетом численного преимущества неприятеля как в количестве кораблей, так и в вооружении. Весьма грело души полное отсутствие потерь в людях, а также повреждений. Посему никаких недостатков ни в тактике, ни в исполнении начальственных задумок не усматривалось. А идеал, как известно, в улучшении не нуждается.

Именно в таком духе и высказались гордые победители с 'Херсонеса'. Исключением был Руднев, отметивший, что бой в открытом море дал возможность российским кораблям полностью реализовать их преимущество в скорости и маневренности. Отсюда последовал вывод: в стесненных условиях исход боя мог оказаться и менее благоприятным.

Командир 'Морского дракона', а также его старший помощник сохраняли при этом самое доброжелательное выражение лиц. А уж голос Семакова был прямо наполнен благими чувствами.

– Михаил Григорьевич, что желаете добавить к сказанному?

Начарт был не просто опытным артиллерийским офицером. На его стороне также играл большой стаж общения с нынешним командиром 'Морского дракона'. Вот почему он высказался именно в том духе, который и ожидался.

– Господа, вы правильно оценили итог операции, кою совершили мы все нынешним днем. Однако вы не учли некие обстоятельства...

Представители 'Херсонеса' ощутимо напряглись. Весь их офицерский, а также гардемаринский опыт говорил, что слово 'однако' просто так не произносят. Безоблачный до этого горизонт стали заволакивать штормовые тучи.

– ...а именно: нам противостояли турки, а не французы или британцы. Наши действа были правильными, допускаю. Как насчет турецких?

Вопрос явно был риторическим. Спрашиваемые окислялись на глазах. Семаков поспешил сгладить колючки:

– Господа, я не ставил и не ставлю цель преуменьшить ваши заслуги. Но хочу особенным образом отметить, что противник нам попался не из трудных. Так как насчет неприятельских ошибок? Прошу вас высказаться, Петр Никанорович, - обратился он к начарту 'Херсонеса' лейтенанту Враневу.

Черноглазый, черноусый и черноволосый болгарин на российской службе встал и начал излагать:

– Турецкий пароходофрегат слишком поздно нас заметил и, вероятно, недооценил скорость, с которой шли вы, Владимир Николаевич. По сей причине турецкий командир приказал заряжать орудия слишком поздно. Что же касается...

И дискуссия завертелась.

Обсуждение этого сражения состоялось и в другом месте. Правда, там тема оказалась расширенной. Состав участников: армейские в чине не менее полковника и капитаны кораблей класса не менее фрегата.

Совещание вел недавно назначенный командующим флотом Черного моря адмирал Брюа.

– Господа, подводя предварительные итоги кампании, можно констатировать: Севастополь пока что неприступен. Наш план относительно адмирала Нахимова был выполнен лишь частично: этот офицер тяжело ранен, но не убит. Мало того: по последним сведениям он уже пришел в себя и в состоянии говорить. Русские врачи выражают осторожный оптимизм. Все штурмы хотя и причинили русским потери, но наши оказались намного больше.

Брюа сделал паузу и обвел слушателей взглядом. Внимание аудитории было полным.

– Но есть и другие новости. Два русских корабля оказались в состоянии перехватить наш караван из трех турецких кораблей. Полностью уничтожен груз, в высшей степени необходимый для флота и армии.

Адмирал не упомянул о характере груза, хотя Те, Кому Надо, уже знали, что там были боеприпасы, продовольствие и фураж.

– Что касается русских, то один из них опознан как хорошо нам известный 'Морской дракон'. Второй - переделанный пароходофрегат 'Херсонес'. По сведениям, у последнего убрано все парусное вооружение, а также колеса. Но скорость в результате заметно увеличилась. Достоверно установлено: новые машины на этом корабле не были поставлены из Европы. К имеющемуся вооружению бывшего пароходофрегата добавили орудия - такие же, как и на 'Морском драконе'. А теперь, господа, хотел бы выслушать ваше мнение. Если есть вопросы, то милости прошу их задать.

– Сэр, пытались ли установить источник этих технических новинок у русских?

Брюа чуть поморщился.

– Надежные источники сообщают: не английский и не французский. Инженеры, которые работают с новыми машинами и орудиями, не являются российскими подданными. Возможно, кто-то из них из Баварии. Но подхода к им пока нет. Еще вопросы?

– Мой адмирал, я слышал, что готовятся к спуску на воду плавучие бронированные батареи...

Ответ был получен еще до завершения вопроса:

– Капитан, эта тема закрыта для обсуждений.

Похоже, вопрошавший обладал недюжинными аналитическими способностями, ибо он промолчал.

Способности к анализу у коммодора Фрэнсиса Скотта были, по всей видимости, еще лучше, поскольку он даже не задал очередного неудобного вопроса. А он имелся и даже не один. В частности, этому офицеру было до крайности интересно, откуда эти русские получают столь точные сведения о транспортных судах вообще и о караванах снабжения, в частности.

Между тем обсуждение продолжалось. Было высказано предложение укрупнить караваны и комплектовать их сравнительно небольшими судами, дабы при встрече с русскими рейдерами могла бы спастись хотя бы часть их. Оно было встречено благосклонным кивком адмирала.

В качестве варианта предложили посылку каравана-приманки впереди настоящего каравана. Первый предложили формировать из турецких кораблей. Расчет был на то что, занявшись приманкой, русские упустят возможность уничтожить караван снабжения.

– Мы еще обсудим ваше предложение, - несколько туманно отреагировал председательствующий.

Из всех присутствующих только Брюа знал, что бронированные французские корабли уже покинули Тулон и идут на буксире через Средиземное море, направляясь к уже заданной цели. Но даже командиры этих закованных в железо чудищ знали о назначении лишь то, что оно содержится в запечатанных конвертах, хранящихся в судовых сейфах. Эти конверты надлежало вскрыть только после выхода из Босфора. Ни секундой раньше.