Длинные руки нейтралитета

– Держится, насколько я знаю.

– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, нападение, которое началось в тот самый день, когда вас ранили, отбито с потерями для неприятеля, - почтительно вставил реплику оказавшийся в дверях (случайно, разумеется) унтер из выздоравливающих.

– Травнев, то, что вы хотите порадовать Павла Степановича добрыми вестями - это хорошо. Но разрешено ли вам ходить?

– Так точно, Марьзахарна, Тифор Ахмедыч дозволили еще вчера.

Мариэла кивнула.

– Теперь к вам, Павел Степанович. К сожалению, никаких разрешений подобного рода вы пока что не получите. Особенно же опасны движения головой; также нельзя...

Тяжкие вздохи в список запрещенных движений не входили.

Обратный рейс груженого боеприпасами баркаса прошел в полном молчании. Офицеры не хотели обсуждать важные дела в присутствии нижних чинов, а те помалкивали, не желая вызвать недовольство явно чем-то озабоченного начальства.

Но на причале Семаков выразительно (это было заметно даже в тусклом освещении фонаря) глянул на товарищей и произнес:

– Господа, предлагаю немедля собраться у меня. Надо обсудить задачи на завтра.

Мешков и Неболтай молча последовали за капитаном второго ранга в сторону его квартиры.

Совещание началось с того, что на столе возникла бутылка, три стакана и немудрящая закуска. Все названное тут же пошло в ход. Для начала налили по полстакана, употребили и закусили. Удивительное дело: все трое остались трезвыми. Посторонний (которого в комнате не было) мог подумать, что в бутылке содержалась вода, хотя внимательный чужак сразу бы унюхал несколько необычный для воды запах.

Обсуждение дел началось с первого же стакана.

– Неплоха.

– На мой вкус рыбка чуть пересолена.

– А мне нравится. В моих краях сигов так солят.

После второго стакана кулинарная тема сделалась менее акцентированной:

– Так что делать будем?

– Я, Владим Николаич, этот хвостик бы подъел. И под него потребил...

– А после хвостика?

Неболтай отставил шутливый тон.

– Господин дракон намерен устроить шорох. Дело доброе. Но надо бы и нам с того пользу поиметь.

– Утопленные корабли - вот и польза.

– Я не их имел в виду, само собой. Тут другое. Ихние моряки - и сухопутные, ясно дело - должны узнать, за что им такая напасть.

– Да, пока не забыл. Тихон, ты как-то сразу понял мысль Таррота Гарриновича. Поясни и нам, малознающим.

– А чего тут пояснять, и так ясно. Крылатый собирает воду из воздуха, охлаждает, получаются снежинки, он их стискивает в форму этой самой... ну, вы знаете. Держит и добавляет льда, пока не получится полноценная ледяная рыбина. Потом прицеливается и отпускает. Ну, вот только...
– тут речь хорунжего чуть замедлилась, - я бы на его месте малость подстегнул эту глыбину, чтоб резвее падала. И пробила, стал-быть, насквозь корабль. Ведь возможно такое?

Моряки солидно кивнули.

– Да только в темноте увидеть этакую падающую с неба напасть - ну никак нельзя. Никто не догадается, отчего корабль погиб.

– А нам этого и не надо.

– Верно. Надо другое: чтоб офицеры и адмиралы знали, по какой такой причине...

– Стой, хватит. Теперь понял. Михаил Григорьевич, через парламентера?

– И так можно. Только если пойти под белым флагом с люнета или с редутов - навстречу выйдет армейский офицер. А нам лучше бы флотский.

– Те и те должны знать. Стрелял-то, небось, кто-то из сухопутных.

– Лучше бы идти с Камчатского. Егерь как раз в тех местах орудовал. Француз, должно быть.

– Здраво сказано.

– А вот еще что можно. Рассказать солдатам. Чтоб через них пошло.

– Постой, Тихон, это как?

– А так. Чтоб разговоры были. Скажем, генерал может приказать офицерам, чтоб не распускали языки. Но остановить солдатскую болтовню за трубочкой или там бутылочкой - не, такое немысленно.

– О, я понял! Ты со своими молодцами обеспечишь нам солдатика, мы ему объясним и отпустим с богом. Офицер не нужен, даже унтер или фельдфебель - тоже слишком много...

Тут лейтенант сообразил, что выдвигает слишком нахальные требования, и потому изящно закруглил:

– ...а, впрочем, того и приведешь, кто попадется. И надо бы придумать заранее, что именно ему поведать. Вот, например...

Неболтай сдержал слово. Днем он наведался в дом, где проживали иномирцы, и не без гордости представил Малаху трофей: несколько поцарапанный, но вполне работоспособный штуцер, пороховницу (там был запас на дюжину зарядов), с десяток пуль, шомпол и даже штык. Ко всему этому добавились три листа бумаги с описанием порядка заряжания и стрельбы.

Малах не ударил лицом в грязь.

– Тихон Андропович, не сомневайтесь: это ружье будет нынче же ночью переправлено на место. Наши оружейники и расчетчики подготовят защиту против таких пуль. Я, правда, не знаю, когда это будет сделано, но если вопрос лишь в улучшении существующего щита, то это дело на пару дней, да еще один на подбор нужных кристаллов; всего три. А вот если изменения серьезные, то даже не назову срок. Может быть, пять дней, а то и все десять.

Эта ночь выдалась беспокойной для Таррота.

Дракону с самого начала не нравилась погода. Еще до полуночи она была неблагоприятной для воздушного налета, а ближе к утру стала и того хуже: мало того, что земная луна светила во всю мощь, так и облачность рассеялась. И все же он решил произвести воздушную разведку над вражеской эскадрой.

Летя на высоте семь тысяч маэрских ярдов, дракон невозмутимым взглядом оглядывал корабли. Видимость была настолько хороша, что даже человек с его несовершенными глазами мог бы не просто сосчитать корабли, но и оценить их класс.