Длинные руки нейтралитета

– Подвожу итоги, господа. Моя доля больше просто по величине жалованья. Вот деньги за меня и за двух нижних чинов.

– Вот за меня и за одного матроса.

– И от меня то же самое. Владимир Николаевич, как понимаю, вам получать товар?

– Разумеется, господа. Беру это на себя.

Ночь благоприятствовала воздушному налету, и таковой удался. После этого, как обычно, крылатый полетел на разведку. И она пошла чуть-чуть криво.

Сударь капитан второго ранга предположил вслух, что вышедшая из Босфора эскадра идет бомбить Севастополь. Дракон принял это как вводную. Местоположение Таррот вычислил, зная скорость и направление. Дракон был неплохим штурманом по человеческим меркам. Русское слово 'невязка' [21] было ему незнакомо, но само понятие он прекрасно знал. Она составила примерно тридцать маэрских миль к западу. Причина этого, конечно, осталась неизвестной, но дракон предположил, что эскадра опасается встречи с тем русским кораблем, который был назван в его честь. Разумеется, столь ничтожное отклонение от предполагаемого курса не могло помешать отыскать эскадру в море: водный сигнал добивал на куда большее расстояние. Про себя Таррот решил, что обязательно доложит об этом обстоятельстве.

21

расхождение одномоментных координат счислимого и обсервованного места судна. Иначе говоря, при определении места судна это расхождение расчета и эксперимента.

Однако имелось некоторое обстоятельство, которое дракон заметил, но не придал значения. Мало того: и российская разведка его упустила. В самый последний момент на шканцах соорудили боевую рубку с броней из дюймового железа. Ставить нечто более солидное инженер-кораблестроитель не мог: броневых плит в тот момент не оказалось, а если бы и были, то их установка уменьшила бы остойчивость.

Желание адмирала Нахимова побриться перед приемом посетителей вызвало у Мариэлы кислую гримаску. Технологию бритья она представляла, и потому опасалась небрежности брадобрея, который вполне мог в запале повернуть голову Нахимова в нужную сторону рукой. Магическое же бритье госпожа доктор справедливо сочла зряшной потерей энергии.

По этой причине Павел Степанович предстал перед посетителями в не совсем прежнем виде. Второй признак недавнего ранения состоял в повязке вокруг головы: Мариэла посчитала, что она может служить дополнительной защитой для того места, где была рана. Зато глаза адмирала блестели вполне здоровым блеском, а голос был бодр и энергичен.

Первым посетителем был капитан второго ранга Семаков. Выслушав дежурные пожелания скорейшего выздоровления и предложив, как обычно, 'без чинов', адмирал начал свой расспрос.

– Владимир Николаевич, я сейчас не буду касаться дел на укреплениях. Мне предстоят иные посетители, да-с. Барон Остен Сакен и князь Васильчиков. Уж они о сухопутных делах доложат в подробностях. Больше меня интересует положение дел на море.

– Эскадра в пятнадцать вымпелов вышла из Босфора. В нее входят три броненосца, их буксируют три колесных пароходофрегата. Остальные шли под парусами, но мой разведчик не смог разглядеть, были на них дымовые трубы или нет.

– Хорошая у вас разведка, Владимир Николаевич. Хотя...

На лице Нахимова мелькнула и скрылась хитрая улыбка.

– Так точно, Павел Степанович, это постарался тот самый господин, которого вы видели...

– тут рука Семакова изобразила неопределенный жест, - там, вдали.

Взгляд адмирала снова сделался острым.

– Каковой может быть точка назначения? Ваши предположения-с?

– Севастополь!
– отрубил гость.

Но тут же Семаков постарался смягчить тон:

– Виноват, Павел Степанович, более ничего на ум не приходит.

– И на то весьма похоже...
– задумчиво протянул адмирал.

– Осмелюсь еще побеспокоить, Павел Степанович. Дело некоторым родом политическое. Вместе с вами на Камчатском люнете была ранена Мария Захаровна, в нее также стреляли из штуцера...

– Знаю, как же-с. Сия дама поскромничала, мне ничего не сказала, это другие доложили. Но сейчас она, как понимаю, в порядке. Так что за политика?

– Тот самый господин, о котором мы говорили... он, видите ли, весьма разгневался, что стреляли в человека мирной профессии, к тому же женщину. У него в роду принято в таких случаях мстить. Осмелюсь доложить, он, не будучи российского подданства, утопил уже три корабля в Балаклавской бухте и не собирается останавливаться...

Нахимов уловил суть сообщения очень быстро.

– Ввиду того, что он иностранец, мы не можем ему приказать, можем лишь уговорить или убедить, не так ли-с?

– Так точно, Павел Степанович...

В этот момент в дверь просунулась голова охранника.

– Ваше превосходительство, к вам еще посетители... их превосходительства...

– Знаю, братец. Зови.

Но Семаков все же вставил просьбу:

– Павел Степанович, я лишь прошу: без подробностей о... том самом. И еще хотел бы представить Марью Захаровну к награде, не знаю лишь, через кого.

– Что до доклада вышестоящим, то сие надобно обдумать-с. Касательно награждения: уверен, что Николай Иванович поддержит. Он эту даму искренне уважает и восхищен ее храбростью.

Семаков знал от Таррота о небольшом отклонении эскадры неприятеля от курса на Севастополь, но не придал ему значения и не доложил Нахимову.

Следующих посетителей Нахимов принял с еще большим радушием. Те, в свою очередь, поздравили раненого с очевидным улучшением состояния.

Адмирал перешел к делу.

– Чрезвычайно рад видеть и вас в добром здравии, господа. Надеюсь, пожаловали с хорошими новостями?

– Будьте благонадежны, Павел Степанович, новости добрые. Вот уж трое суток, как на линии соприкосновения войск полное затишье. Союзники не палят из пушек.

– И каковы тому причины-с?

– По сведениям, которые доставляет матрос Петр Кошка со товарищи, неприятель экономит порох, картечь и ядра, - с улыбкой отвечал генерал-лейтенант.
– Эти наши храбрецы регулярно в тыл к англичанам и французам ходят и пленных приводят - от них и сведения. Я уже подписал представление к наградам.