Дневник

— Три поколения плечом к плечу, — говорил. — Сколько капиталов мы ни вкладывай, денег хватает только на этот срок.

Отец Питера умер вскоре после того, как Мисти вернулась в колледж.

А Энджел спрашивает:

— Вы мне можете раздобыть образец его почерка?

Мисти продолжает срисовывать закорючки, и отзывается:

— Не знаю.

Просто на заметку: даже когда сидишь, голая и вымазанная говном, среди дикой природы, забрызгавшись розовой блевотиной, — это не обязательно делает тебя великой художницей.

Как и галлюцинации. Там, на Уэйтензийском мысу, со спазмами, когда пот тек с ее волос и по щекам, Мисти начало мерещиться всякое. Она попыталась вычиститься гостиничными салфетками. Прополоскала рот вином. Прогнала тучу мух. Блевотина все жгла ей ноздри. Глупо, слишком глупо рассказывать Энджелу об этом, но тени на опушке леса зашевелились.

Там, в деревьях, было металлическое лицо. Фигура сделала шаг вперед, и ее бронзовая нога жутким весом погрузилась в мягкую околицу луга.

Когда походишь на худфак — узнаешь, что такое плохая галлюцинация. Узнаешь, что такое флэш-бэк. [10] Примешь кучу химических веществ, а они могут остаться в жировых тканях, готовые средь бела дня наполнить твое кровообращение дурными грезами.

10

Флэш-бэк (англ. flashback, досл. «вспышка воспоминаний») — наркологический термин, внезапное возникновение симптомов наркотического опьянения месяцы или годы спустя после приема наркотика.

Фигура сделала еще шаг, и ее нога погрузилась в землю. В солнечном свете ее руки отблескивали светло-зеленым в одних местах, тускло-коричневым в других. Ее макушка и плечи были усыпаны снегом птичьего помета. Мышцы в бронзовых бедрах выпирали, напрягаясь в резном рельефе при каждом подъеме ноги, когда фигура делала шаг вперед. С каждым шагом между бедер шевелился бронзовый листок.

Теперь, когда смотришь на акварель, пристроенную сверху на сумку Энджела с фотоаппаратом, все выглядит более чем постыдно. Аполлон, бог любви. Больная и пьяная Мисти. Голая душа сексуально озабоченной художницы средних лет.

Фигура подступила на шаг ближе. Дурацкая галлюцинация. Пищевое отравление. Она голая. И Мисти голая. Оба они грязные, на лугу, окруженном деревьями. Чтобы очистить голову, чтобы все ушло, Мисти взялась за набросок. Чтобы сосредоточиться. Это был рисунок из ничего. Закрыв глаза, Мисти приложила карандаш к акварельному листу и почувствовала, как он шуршит, как она кладет ровные линии и трет их краем большого пальца, чтобы вышел оттененный контур.

Автоматическое письмо.

Когда карандаш остановился, Мисти закончила работу. Фигура исчезла. С желудком полегчало. Дрянь достаточно подсохла, так что удалось вытереть худшую часть и зарыть салфетки, испорченные трусы, скомканные рисунки. Прибыли Тэбби и Грэйс. Они разыскали недостающую чайную чашку, или сливочный кувшин, или что там было. К этому моменту вино уже закончилось. Мисти уже оделась и пахла чуть лучше.

Тэбби сказала:

— Смотри. На мой день рождения, — и вытянула руку, демонстрируя кольцо, сверкающее на пальце. Квадратный зеленый камень, блистающий резными гранями.

— Это оливин, — объявила Тэбби, и подняла его над головой, ловя солнечный свет.

Мисти уснула в машине, гадая, откуда взялись деньги, а Грэйс везла их по Центральной авеню домой, в поселок.

И только потом уже Мисти заглянула в планшетку. Она удивилась как никто. Потом лишь добавила немного красок, акварели. Поразительно, какие вещи способно создать подсознание. Что-то из отрочества, что-то с уроков истории искусства.

Предсказуемые мечты бедной Мисти Клейнмэн.

Энджел что-то говорил.

Мисти переспрашивает:

— Пардон?

А Энджел повторяет:

— Сколько за нее хотите?

Он про деньги. Про цену. Мисти предлагает:

— Пятьдесят? — говорит Мисти. — Пятьдесят долларов?

Картина, которую Мисти рисовала с закрытыми глазами, голой и перепуганной, пьяной и с больным желудком, — это первый экземпляр живописи, который ей довелось продать. Это лучшее, что удалось выполнить Мисти.

Энджел открывает бумажник и достает две двадцатки и десятку. Спрашивает:

— Так вот, что вы еще можете мне рассказать об отце Питера?

На заметку, когда они покидали луг, у тропы оказались две глубокие ямы. Эти ямы были парой следов, слишком большие для отпечатков ног, слишком далеко друг от друга, чтобы принадлежать человеку. След из ямок возвращался в лес, слишком далеко друг от друга, чтобы принадлежать идущему. Этого Мисти Энджелу не рассказывает. Он решил бы, что она ненормальная. Ненормальная, как ее муж.

Как ты, дорогой милый Питер.

Сейчас от ее пищевого отравления осталась только пульсирующая головная боль.

Энджел подносит картину к носу и втягивает воздух. Шмыгает носом и снова принюхивается, потом сует картину в боковой карман сумки с фотоаппаратом. Замечает, что она следит за ним, и говорит:

— О, не обращайте внимания. На секунду показалось — воняет говном.

15 июля

КОГДА ЕДИНСТВЕННЫЙ МУЖЧИНА, который за последние четыре года пялится на твою грудь, оказывается полицейским — сделай глоток. Если выяснится, что он уже в курсе, как ты выглядишь голой — сделай еще один.

В этот раз глотни вдвое больше.

Какой-то тип сидит за восьмым столиком в Древесно-золотой комнате, некий обычный тип твоих лет. Он крепкий, сутулый. Рубашка ему впору, немного натянута на животе, чуть нависает над ремнем хлопчатобумажным белым воздушным шаром. Его волосы, залысины на висках, тянутся назад узкими треугольниками голой кожи над глазами. Треугольники загорели до ярко-красного, и получились длинные острые рога дьявола, торчащие изо лба. На столике перед ним — маленький открытый блокнотик, и он делает в нем пометки, разглядывая Мисти. На нем полосатый галстук и мастерка цвета морской волны.

Мисти приносит ему стакан воды; рука у нее трясется так, что слышно, как позвякивают кусочки льда. Просто чтоб ты знал — головная боль у нее продолжается третий день. От этой головной боли возникает чувство, что личинки пробираются в большую мягкую глыбу ее мозга. Ввинчиваются черви. Жуки пробивают ходы.

Тип за восьмым столиком интересуется:

— Мужчин у вас почти не бывает, так?

Его лосьон после бритья пахнет гвоздиками. Это мужчина с парома, парень с собакой, которая сочла Мисти мертвой. Тот полисмен. Детектив Кларк Стилтон. Тип по преступлениям нетерпимости.

Мисти пожимает плечами и вручает ему меню. Мисти выкатывает глаза, разглядывая окружающее их помещение, золотую краску и древесную обивку, и спрашивает:

— А где ваша собака? — говорит Мисти. — Принести вам что-нибудь выпить?

А он объявляет:

— Мне нужно повидаться с вашим мужем, — говорит. — Вы ведь миссис Уилмот, верно?

Имя на ее значке, приколотом к розовой пластиковой униформе — «Мисти Мария Уилмот».

От ее головной боли возникает чувство, будто молоток, — тюк-тюк-тюк, — забивает длинный гвоздь в затылок: концептуальный предмет искусства, тюкающий все сильнее в одну и ту же точку, пока не забываешь обо всем остальном мире.