Дни мародёров
Шрифт:
Алису страшно раздражали все эти разговоры.
Ведь у нее, в отличие от этих девочек, все было очень серьезно. Она не спала по ночам, придумывая самые разные ситуации, в которых они с Сириусом сталкиваются в пустом классе или остаются вместе после уроков (что было невозможно, учитывая ее тихий нрав и полную неспособность противоречить учителям), и умирала от горя, думая о том, что вот он лежит где-то совсем рядом за стеной и даже не подозревает о том, как сильно она его любит...
Алиса с трепетом давала Сириусу списывать, представляя, как он будет ей благодарен, зорко следила за тем, что он ест и пьет за обедом, завтраком и ужином, по вечерам в гостиной неизменно занимала такую позицию, чтобы быть у него на виду, что было не сложно, так как она дружила с Лили, а где бы ни оказалась ее рыжеволосая подруга, там рано или поздно оказывался Джеймс
Она так мучилась из-за своей бессмысленной влюбленности, что дошла до того, что на День Святого Валентина написала тщательно продуманную анонимную валентинку с указанием места и времени встречи. Однако когда дело дошло до того, чтобы спуститься к песочным часам в холле, у Алисы вдруг так страшно скрутило живот, что она угодила в больничное крыло. Это было на пятом курсе. Как раз тогда, когда Сириус стал гулять с Марлин Маккиннон, их одноклассницей, солнечной светлоглазой девочкой с льняными кудрявыми волосами, тонкими ручками-ножками и заразительным смехом. Это был жестокий удар. Она была уверена, что если Сириус и решит наконец с кем-то встречаться, то это непременно будет она, Алиса — милая, скромная и преданно любящая его. А он взял и решил все по-своему.
На долгие несколько месяцев Алиса погрузилась в состояние горестного недоумения и бесконечной, сводящей с ума ревности. Она даже перестала общаться с Сириусом и Марлин, опасаясь, что они заметят, как она на них рассержена. Лили стала единственным человеком, которому она доверила свою страшную тайну. Алиса была так подавлена, что «скатилась» по всем предметам, похудела и совсем перестала улыбаться.
А потом вдруг в ее тусклой жизни чудесным образом взошло солнце: на мрачном горизонте появился Фрэнк Лонгботтом — симпатичный семикурсник с теплыми глазами, трогательной улыбкой и косой саженью в плечах. Он поглядывал на Алису уже не первый год, только она, погруженная в свои переживания, совершенно не обращала на него внимания. До тех пор, пока в свой шестнадцатый день рождения не обнаружила на тумбочке огромный букет роз-перезвон с запиской, в которой коротко значилось: «Ф.Л.»
Она никак не могла взять в толк, кто такой этот Ф.Л., пока не спустилась в гостиную. Фрэнк ждал ее, небрежно облокотясь на перила лестницы. Когда наверху хлопнула дверь, он обернулся и улыбнулся, увидев у Алисы в руках букет.
Так началась их дружба, вскоре переросшая в то, чего так не хватало Алисе...
Фрэнк ухаживал за ней с такой заботой и вниманием и так быстро завоевал ее любовь, что Алиса просто диву давалась, как это она не замечала его раньше и как могла быть такой невероятно глупой, что потратила целых два года на бессмысленные терзания.
Она поняла, что встретила того самого единственного, «своего» человека, и ей стало ужасно стыдно за свою глупую влюбленность в Сириуса Блэка. Разве мог он сравниться с ее Фрэнком?
Лили говорила, что она невероятно похорошела, и, глядя перед очередным свиданием в зеркало, девушка отмечала, что она ведь и вправду очень хороша.
Эту перемену заметил и Сириус. По закону подлости, он как раз расстался с Марлин и ударился в «бурную холостяцкую жизнь», как говорила Лили.
Только его комплименты и фразочки больше ее не трогали.
Теперь она могла совершенно спокойно болтать и смеяться в обществе Сириуса и даже от всей души посочувствовала ему по поводу расставания с Маккиннон. Правда, Сириус и сам не особо переживал, потому что на тот момент уже успел завести новый роман с Карен Янг, самой красивой когтевранкой. А после неё ещё с кем-то.
И все было хорошо.
Казалось, что жизнь наладилась.
Но длилось это недолго.
Дело было на экзамене. Билет был готов, и Алиса, покусывая перо, рассматривала склоненные головы одноклассников. Блэк сидел за партой впереди, низко опустив над пергаментом голову. Поттер впереди размашисто рисовал что-то на пергаменте, так что шорох пера был слышен на весь класс. Это и привлекло ее внимание. Она уже собралась было проверить свою работу на предмет ошибок, как вдруг...
Блэк чуть подвинулся на скамье, чуть свел лопатки, видимо разминая затекшую спину, и наклонил голову. Длинные волосы соскользнули ему на лицо, и взору Алисы открылся вид на крепкую шею с парой маленьких родинок и ямочкой посередине.
На бледной коже ярко выделялся черный шнурочек.Простой черный шнурочек.
Алиса посмотрела на него и с ужасом почувствовала, как знакомо екнуло сердце, и по коже пробежал разряд...
Все началось по новой.
С той лишь разницей, что теперь рядом с ней был Фрэнк. Именно он помог ей удержаться на плаву, хотя сам и не подозревал, какая буря бушует в сердце его любимой девушки. Именно его внимание и забота удерживали Алису в реальности и она понимала, что Сириус — пират, рядом с которым её не ждет ничего, кроме постоянных опасностей, а Фрэнк — тихая гавань. Рядом с ним Алисе было хорошо и спокойно. Сириус же пугал ее своими постоянными выходками и громким лающим хохотом. Ее тихая и немного замкнутая натура инстинктивно пряталась в раковину, когда Сириус и Джеймс ураганом врывались в класс или устраивали шутливую дуэль, чаще всего заканчивавшуюся совместным нападением на Северуса Снейпа. Такая жизнь точно была не по ней.
Но она ничего не могла поделать и только молча обмирала, когда Сириус бросал на нее случайный взгляд.
И вот сегодня он снова бесцеремонно ворвался в ее размеренную жизнь, опутал ее бедное сердце своими взглядами и улыбками и был таков.
Алиса вздохнула. В комнате было темно. Теплым золотом разливался в полумраке свет красивой белой лампы на тумбочке, матово светилась рождественская гирлянда, обвивающая ажурное плетение железа на спинке кровати. Разноцветными запахами вспыхивали в темноте цветы, занимающие в комнате Лили все свободное пространство. Полумрак резко очерчивал широкие темно-зеленые листья фикусов и хрупкие лепестки белоснежных орхидей. Из-за обилия пышной сочной зелени маленькая комнатка напоминала экзотический лес. Аромат летнего вечера лился в комнату через настежь открытое окно, смешиваясь с запахом свежей стружки, который поднимался из гаража мистера Эванса. От всех этих запахов и осознания того, что сейчас — середина лета, и она едет на концерт с любимой подругой, на душе было пронзительно хорошо и чисто. От обилия чувств все время хотелось плакать.
Алиса обняла себя руками и оглянулась, услышав из окна шум шин проезжающей машины. Несмотря на шестилетнее общение с Лили, она так и не привыкла к ее миру, и такие незнакомые звуки частенько ее пугали. Она увидела забытый на подоконнике номер «Вечернего пророка» и подтянула его к себе.
С первой полосы на нее посмотрело мрачное, словно вытесанное из камня лицо с разросшимися до самого носа густыми бакенбардами, приплюснутым носом и крошечными лютыми глазами. Их взгляд вызвал у Алисы нехороший трепет: в желудке словно клубок змей зашевелился. Поверх фотографии шел крупный заголовок: «Фенрир Сивый: лидер движения за Освобождение Оборотней».
Чуть ниже шел текст. Перед глазами Алисы заметались кусающиеся строчки:
«... быть оборотнем — дар, данный нашей древней волшебной природой...»
«... высшее звено эволюции...»
«... вершина пищевой цепочки...»
«... оборотни или сверхлюди?..»
«... требуют равноправия...»
Алиса отбросила газету в сторону и обвила руками колени, неприязненно поглядывая на шевелящиеся на ветру страницы. От статьи словно тянуло каким-то неприятным серым сквозняком. Девочка знала, что где-то в сердце ее страны уже начал потихоньку набирать обороты маховик под названием «Война». Но пока что он был далеким, нечетким и надуманным, а потому и не вызывал должного опасения. Хотя многие и поговаривали, что во Франции уже вовсю идет эвакуация, на волшебные семьи нападают среди ночи, что люди пропадают, и повсюду царит страх, во все это было трудно поверить, когда за окнами разливалось такое беспечное, полное фруктовых ароматов лето, а тебе всего шестнадцать лет, и ты так несчастно влюблена.
— Успокоилась? — спросила Лили, возвращаясь в комнату со стаканом воды. Дверь закрылась за ней с мягким скрипом, и яркие краски, которыми было расписано белое лакированное дерево, сами собой сложились в надпись «У меня гости», которая тут же впиталась в дверь и проступила на наружной стороне.
Лили протянула Алисе стакан, в который предварительно капнула немного Умиротворяющего бальзама, и присела на край кровати, поджав под себя одну ногу. Алиса как всегда невольно восхитилась тем, какая Лили удивительно тоненькая и хрупкая — как стебелек орхидеи. Ей самой было грех жаловаться на внешность, фигура позволяла ей одеть все что угодно, да и личико у нее нежное, приятное... но красота Лили была такой же очевидной, как красота самой природы. Яркая и естественная.