Дни мародёров

Неожиданно в нем раздался громкий треск, перепуганные человеческие голоса, затем что-то разбилось, оглушительно бабахнуло, а из круглого маленького окошка повалил зеленый дым. Послышался вскрик боли и отчаянная ругань, и наконец Джеймс, еще более высокий и угловатый, чем в прошлом году, вывалился из крошечного кирпичного хранилища на свежий воздух и пнул дверь так, словно за ним из сарайчика гналось стадо взбешенных носорогов.

— Черт бы побрал эти гребаные стекляшки! — дверь с лязгом ударилась о замок и с печальным скрипом снова открылась. Сарайчик виновато взглянул на хозяина пыльным полумраком, словно говоря при этом: «Сам виноват!»

Джеймс разъяренно выдохнул, поудобнее перехватил неустойчивую башню из коробок, полных сломанных хроноворотов, и осторожно двинулся в путь по заросшей тропинке.

Сириус, увидев его, обрадовался и хотел было с воплем кинуться другу навстречу, но потом любопытство пересилило, и он остановился, привалившись плечом к калитке — все-таки не каждый день увидишь такую занимательную картину, как Сохатый, работающий без помощи магии.

Квадратные очки съехали на самый кончик носа, а поправить их было нельзя, так что Джеймс шел крайне осторожно, ощупывая носком кроссовка дорожку, видимо, опасаясь в темноте наступить на гнома или нарла. Всклокоченные волосы собрали, наверное, всю паутину, которая только нашлась в сарае, на макушке деловито шевелил лапками здоровенный паук, а судя по виду дымящихся заляпанных джинсов, именно на них угодила львиная доля зелья, которое вызвало взрыв.

Видимо, перемена запахов была слишком резкой — надышавшийся пылью Джеймс вдруг оступился, сраженный ароматом гортензии, с шумом втянул в себя воздух и чихнул так, что очки окончательно слетели в траву, паук в ужасе метнулся на ветку ближайшей яблони, а коробки с оглушительным звоном попадали на землю, вываливая в траву свое хрупкое содержимое. Поломанные хроновороты тут же один за другим принялись исчезать и появляться вновь, щелкая и звеня. Джеймс в ужасе принялся наступать на них, как на разбегающихся тараканов, но тут одна из оставшихся у него в руках коробок обрушилась Джеймсу на ногу, и он, излив на нее всю свою боль в самой нецензурной форме, размахнулся и пнул коробку так, что она, пролетев через весь сад, со звоном врезалась аккурат в то место, где пару секунд назад была голова Сириуса.

— Я тоже рад тебя видеть, Сохатый! — крикнул Сириус, взмахом палочки заставляя хроновороты замереть.

Джеймс, который в это время пытался найти очки в траве, вскинул голову, услышав его голос, и пружинисто выпрямился.

— Бродяга!

— Из обезьяны труд сделал человека, — с улыбкой проговорил Сириус и с деланной ленцой пошел к Джеймсу, широко раскинув руки. — Но из тебя, похоже, оленя уже ничем не вытравишь!

Джеймс, улыбаясь до ушей, ринулся к нему и схватил в такие сокрушительные объятия, что даже чуть приподнял над землей.

— Здорово, Бродяга-а-а!

— Сохатый! — сдавленно проговорил Сириус и облегченно выдохнул, когда Джеймс разжал руки. Ему показалось, что его плечи и спину железным кольцом сдавило. — Черт тебя подери, здоровяк! — он обхватил Джеймса за шею и с силой взлохматил ему волосы пятерней.

Джеймс, улыбаясь, сначала пригладил растрепанные волосы, а потом привычным жестом снова их растрепал.

— Последнее письмо было в июне, чувак! В чем дело? Я думал, ты свалился с метлы и подыхаешь где-то в предместьях Ипсвича!

— Отец отправил Гермеса в Азию, так что я совершенно оторван от мира, — улыбнулся он, потирая шею. — А с метлы я свалюсь, когда мир перевернется.

Сириус не ошибся, Джеймс и в самом деле сильно вытянулся и окреп за последние несколько месяцев. Решающим фактором, наверное, были регулярные многочасовые игры в квиддич с сыном пекаря Гансом... ну и всякие другие игры с его сестрой Греттель.

— Скажи-ка, Джим, меня обманывают мои глаза, или ты все-таки решил сломать свою палочку и снизойти до тяжелой жизни маглов? — спросил Сириус и обвел небрежным жестом разруху, среди которой то тут, то там вспыхивали исчезающие и появляющиеся хроновороты. — Смотри-ка, коробки и все-такое... ты рехнулся? — сочувственно спросил он.

— Да это... — он поморщился. — Матушка наткнулась во время уборки на корзину с грязным бельем.

— Это все объясняет.

— А когда она вытряхнула ее, из нее кое-что выпало.

— Глаза единорогов, пожизненный запас марихуаны, голая вейла? — Сириус, уже дымя сигаретой, протянул Джеймсу пачку и зажженную палочку.

— Хуже, — сказал Джеймс, затягиваясь. — «Тайны Леди Морганы», — он выдохнул дымок, вытянув шею. На каждом слове вырывалось крошечное облачко дыма — словно горечь по безвременно уничтоженным журналам. — Целая пачка, представляешь?

Сириус сипло засмеялся, дымя носом, как дракон.

— Причем ладно бы только мои! — чтобы дать выход накипевшим чувствам, Джеймс досадливо пнул гнома, который пытался незаметно подобраться к кустам малины. — Половину из них я вообще в глаза не видел! Отец не только не признался, а сам отобрал у меня палочку и чуть ли не пинком отправил в эту ебучую обитель зла.

Неожиданно позади них раздался страшный треск и громкий человеческий вскрик.

— Это еще что? — улыбка еще не сошла с лица Бродяги, но серые глаза уже настороженно вспыхнули, а рука метнулась к карману.

Джеймс искоса взглянул на сарайчик и затянулся.

— Не что, а кто. Это я.

— Что? — Сириус посмотрел на друга так, словно засомневался в его душевном здоровье.

— Я, — спокойно подтвердил Джеймс. — Я уже несколько часов только и делаю, что пытаюсь выбраться из этого сарая. Хроновороты, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Сириуса. — Все сломаны и отбрасывают меня назад каждые пять минут. И каждые пять минут я сталкиваюсь в сарае с самим собой, пугаюсь и запускаю в себя долбанным вонючим зельем. А стоит мне выйти из этого сарая, как я обязательно или чихаю, или спотыкаюсь, роняю коробки, и оп-ля, опять сарай! Так и рехнуться недолго, это просто ад... да кончай ржать!

Подвывая от смеха, Сириус повалился на ствол яблоньки. Неожиданно раздался звук бьющегося стекла, окно сарайчика лопнуло, и наружу повалил густой зеленый дым.

— Кажется, пора. Дай сюда, — Джеймс отобрал у Сириуса волшебную палочку и коротким взмахом заставил все рассыпанные хроновороты дружной стайкой вернуться в коробки. После чего еще раз взмахнул палочкой и пробормотал: — Эванеско!

Коробки исчезли вместе с содержимым, дверь сарайчика распахнулась, заставив их обернуться, но... наружу никто не вышел.

Воцарилась тишина.

— Вот почему я живу один, — философским тоном проговорил Сириус, утирая слезы, когда они шли к дому. — Мои «Тайны» никого не тревожат, поэтому я их разбрасываю по всему дому, — он с силой обхватил Джеймса за плечи. — Перебирайся ко мне на лето, Сохатый? У меня хорошо — подземная сауна, бар, пустой дом, а вместо придурковатого эльфа — симпатичная магла. «Мистер Блэк, Боже, вы словно из ниоткуда появились!», «Мистер Блэк, я, наверное, не в себе, но кто-то гремит цепями по ночам», «О-о, Сириус, ты просто читаешь мои мысли!», — на последних словах Джеймс вынул сигарету изо рта и окинул друга веселым недоверчивым взглядом. Сириус усмехнулся, прижав ладонь к груди. — Серьезно, Джим, перебирайся, здорово повеселимся!