Дни мародёров

В какой-то момент боль стала такой сильной, что он все же потерял сознание...

Обнаружил себя уже на полу. Нос щипал острый запах собственного пота, теперь звериного и гадкого, а привычные руки-ноги и прямая спина оказались заточены в теле другой формы, другой тяжести и другой длины. Впрочем, едва Ремус поднялся и прошелся, как растянул и разносил новое тело, как пару узких ботинок.

Но тело — это одно. А вот его возможности — совсем другое, и к ним не так-то просто было привыкнуть. Сверхнюх. Сверхзрение. Сверхслух. Он мог слышать, как на первом этаже мышь пробирается по тоннелю в стене. Принюхавшись, он мог различить в пыли запах крошечного теплокровного тельца и даже с закрытыми глазами смог бы ее поймать.

В окно смотрелась полная луна...

Он видел ее второй раз в жизни. Волчьи глаза придавали ей особенное очарование, недоступное человеку. Для молодого оборотня луна — что ель для ребенка рождественским утром.

Ремус выбрался из хижины и потрусил из деревни в сторону черных еловых пик и корявых полуголых деревьев.

Округа купалась в лунном молоке.

Хоть он и храбрился, но сердце все равно заходилось от страха — охотники уже вернулись из деревни на территорию школы, он видел их по пути в Хижину на закате.

Они уже были где-то неподалеку. Быть может, повсюду. И в любую минуту в него могла вонзиться стрела. В любой момент.

— Стой.

Звук знакомого голоса прошил Ремуса похлеще любой стрелы.

Он замер, как вкопанный, вглядываясь в темноту между деревьями.

Валери вышла вперед.

Она держала его на прицеле.

Учительская мантия исчезла, на ее место пришла мантия Охотника.

— Иди.

Он пошел вперед.

Он не боялся.

Даже сейчас, когда он стоял на четырех лапах, они были примерно одного роста...

— Стой! — вдруг рявкнула она, и Ремус замер, слегка озадаченный.

Она опустила лук.

— Невероятно... — прошептала охотница, глядя на Ремуса во все глаза. Губы ее дрогнули, а затем она улыбнулась — не едко, не ядовито, а по-настоящему и как-то по-детски радостно, очень непривычно. — Это невероятно. Ты понимаешь меня? Слышишь? Ты можешь мне ответить?

Он поднял голову и опустил. Кивнул.

Едва слышно заскулил.

Валери расхохоталась.

Если бы Ремус мог улыбаться, он бы улыбнулся ей в ответ. Он подошел совсем близко — изумление и недоверие в ее лице причудливо смешались с отвращением, и Валери невольно попятилась.

Ремус остановился. Зеленые глаза взглянули на женщину по-человечески внимательно и пристально.

Валери вдруг подняла узкую ладонь. Пальцы ее мелко дрожали.

Ремус понял, что она хочет сделать, и сделал это сам — закрыл глаза и ткнулся в эту ладонь мохнатым лбом, опустив уши.

Внезапно ветки у них за спиной затрещали, и показался тот рыжеволосый охотник.

Ремус зарычал.

— Валери! — рыжеволосый охотник полыхнул страхом, увидев волка, и лук мгновенно оказался в его руках.

— Нет! — Валери испуганно раскинула руки, заслоняя Ремуса. Дирборн в последний миг удержал стрелу.

Мир дрогнул.

— Стой... — Грей успокоила охотника, подняв одну руку. Другую она держала на отлете — как будто эта преграда могла защитить гигантского волка. — Он не опасен.

— Что? — светлые глаза резко сузились, он все еще слегка задыхался.

— Это мой ученик. Он нашел противоядие. Посмотри на него, видишь? — она похлопала Ремуса по холке. — Он не опасен.

— Не опасен?! Противоядие? Грей, сегодня в лесу не ждут волков, ты представляешь, что будет, если его увидят?!

— Обязательно увидят. И будут видеть теперь каждое полнолуние, — в этом месте сердце Ремуса радостно подскочило. — А если, не дай Мерлин, этого оборотня ранят, будут иметь дело лично со мной. Это уникальный случай, Дирборн. Уникальный. Ты пони...

И тут где-то в лесу раздался вой. Его эхо разлилось в ночном небе, точно в колодце, и вся округа застыла, будто заледенев от ужаса. Обычный лесной волк не способен издавать такие звуки.

Это был звук идущей гибели.

Охотники замерли, глядя друг на друга во все глаза. На лицах обоих ширился один и тот же ужас, а затем он лопнул, взорвался как петарда, потому что сразу вслед за воем раздался звук, от которого у Ремуса-человека парализовало рассудок, а у Ремуса-волка вскипела кровь — душераздирающий человеческий вопль.

— Перекроешь выходы из леса! — выкрикивала Валери на ходу. Ремус трусил за ней, Дирборн стремительно шагал рядом. — Отправишь людей к школе, возьми Корнера и еще кого-нибудь, перекроете...

— Восточный тракт?

— Именно.

— А ты?

— Я разыщу жертву, она не может быть далеко...

— Если он еще там? Возьми кого-нибудь с собой!

— Некогда мне брать кого-нибудь! — рявкнула она. Взгляд ее метался по зарослям, Ремус знал, что она разыскивает свой орешник. Он потянул носом, тщетно надеясь различить его запах среди остальных, но тут в нос ему вдруг ударил совершенно другой аромат... чарующий, соленый запах самой жизни.... он еще раз потянул носом, и его пасть наполнилась слюной.

Кровь.

Ремус стремительно обернулся к Валери и, наплевав на все формальности, боднул ее головой в плечо.

Она резко обернулась.

Ремус демонстративно задвигал носом, выпуская из ноздрей пар, а затем мотнул головой.

— Ты его чуешь?..

Он рыкнул и оскалил зубы, давая понять, что именно чует, а потом опустился на живот, давая Валери понять, что именно задумал. Так бы они добрались до места в два раза быстрее.

Сначала он подумал, что она откажется, но сейчас в ней говорила не женщина, но охотник.

— Ты все еще сомневаешься в его полезности, Дирборн? — Валери надела лук и легко уселась Ремусу на спину.

— А если оборотень еще там?! — Карадок взмахнул рукой в толстой перчатке. — Пойдешь на него одна?!

Ремус нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

— Я буду не одна, — она обхватила Ремуса за шею, прижалась к его спине, и он ринулся в чащу.

... Она лежала навзничь в куче грязных листьев. Волосы разметались и плавали в луже.

На девочке была школьная форма — свитер и белая рубашка на животе были изорваны и перепачканы в крови, как и беспомощно раскинутые бледно-серые, удивительно красивые руки...

«Не знаю, мне просто нравятся ее руки».

Ремус замер в отдалении, дабы не искушать судьбу, а Валери спрыгнула с него и бросилась к телу.

«Скажи мне, Лунатик, зачем девчонка надевает на свидание красное белье, если не собирается ни с кем спать. Француженки...»

Ремус стоял, весь пропитанный солоноватым запахом крови и не мог поверить в случившееся. Анестези Лерой — это милая, глуповатая, но очень добрая девчонка. Девчонка, с которой что-то было у Сириуса Блэка — так о ней говорили в школе. Но Ремус знал о ней и другое — ей не удавалось понять согласование английских времен, она грызла перо, когда они занимались в кружке по вечерам, а еще у нее был настоящий талант к травологии — растения преображались прямо на глазах, когда она подрезала им листочки...