Дни мародёров

— Ну и дура!

Лицо Эванс обиженно вытягивается.

— Я сделал это просто чтобы позлить Слиззи. И Нюниуса. Видела, как его перекосило, когда меня похвалили? — он засовывает руки в карманы, стараясь выглядеть как можно более небрежнее. — Я ничего такого не думаю. Я просто не умею варить эти чертовы зелья, вот и всё. Безоар — это херня. Я просто хотел утереть Нюнчику его сопливый нос.

— Зачем? — тихо спрашивает Лили, сузив глаза. В них больше нет ни капли тепла. Кажется, он все-таки перегнул палку. — Почему тебе все время надо кого-то унижать и над кем-то смеяться? Ты итак лучше его во всем, зачем тебе понад... — Лили захлопывает рот и отчаянно краснеет, увидев, как меняется выражение лица Джеймса, но уже слишком поздно. Сказанного не воротишь.

— Лучше? — тут же подхватывает Джеймс, подступая ближе. — Ты правда так думаешь, Эванс?

Лили всё ещё красная как рак, но когда она говорит, её голос звучит удивительно ровно.

— Уже нет, — она демонстративно разворачивается, чтобы уйти, но Джеймс перехватывает её за руку.

— Слушай, не хочешь пойти со мной в Хогсмид на выходных? — выпаливает он.

— Дуре там делать нечего, — раздельно произносит она, а затем высвобождает руку и уходит, держа спину очень прямо.

Джеймс вздрогнул и открыл глаза.

Трамвай мирно покачивался на ходу. Вагон опустел. За окнами совсем стемнело.

Он потянулся и посмотрел вниз. Лили всё так же сладко дремала у него на коленях, подложив под голову рюкзак с вещами. Котенок, которого она выпустила прогуляться, обнюхивал ладонь Джеймса, лежащую у Лили на спине и время от времени принимался кусать его пальцы — вот, что его разбудило.

— Мне нечего тебе дать, приятель, — хрипло сказал ему Джеймс, потирая глаза под очками. — Я и сам хочу есть, но ведь не пытаюсь тебя сожрать, верно? — и он попытался оттолкнуть Живоглота, но эта игра пришлась котенку по вкусу. Он принялся охотиться на руку Джеймса, отскакивать, нападать и замахиваться коротенькими кривыми лапами.

Приказав ему охранять территорию, Джеймс осторожно выскользнул из-под спящей девушки и вышел в коридорчик. Распахнул дверь, ведущую на улицу и высунулся из трамвая на ходу — так же, как делал всегда, когда ехал домой так. Лицо хлестнуло обжигающим морозом, ночной ветер растрепал волосы. Здесь гулкий стук колес казался оглушительным. Джеймс посмотрел вниз — трамвайчик спускался с горы по долгой широкой спирали, опасно нависая над пиками древних сосен, устилавших бархатным ковром снежную долину, в самом сердце которой переливалась огнями Годрикова Лощина...

Крепко держась за поручни и опасно повиснув на руках, Джеймс выгнулся, вдохнув всей грудью и легко оттолкнулся обратно в тепло. Там, по старой-доброй привычке расстегнул штаны и помочился с огромной высоты, насвистывая легкомысленную мелодию, а после уселся прямо на пол и закурил, свесив из вагона одну ногу и обвив рукой золотистый поручень.

Звезды улыбались ему.

Он ехал домой.

Через четверть часа трамвайчик спустился с гор и покатился по краю огромного заснеженного оврага. Мимо побежали первые знакомые домики. Джеймс выкинул сигарету и вернулся в вагон. Усевшись на корточки возле спящей Лили, он посмотрел на неё пару минут, а потом качнулся вперед и уткнулся лицом в её волосы.

— Что ты делаешь? — засмеялась она сквозь сон.

— Пытаюсь тебя съесть, — пробормотал он и отстранился, дав ей сесть. — Мы приехали.

— Не похоже, чтобы он останавливался, — немного встревоженно заметила Лили, когда они вышли в коридорчик и Джеймс распахнул дверь. Трамвайчик на полной скорости ехал мимо длинной остановки, полной украшенных к Рождеству магазинчиков.

— Конечно нет! — Джеймс первым спрыгнул в снег. — Давай, Лил!

Лили зажмурилась и прыгнула, прижимая к себе котенка. Джеймс поймал её, но слегка поскользнулся и они лихо провернулись на скользкой дорожке, хватаясь друг за друга и смеясь.

— Что значит не останавливается? — выдохнула Лили, поправляя берет и глядя вслед уходящему трамваю.

— Это древнее заклятие. Лощина — часы, солнце и луна — стрелки, а трамвай — что-то вроде пружины. Когда он остановится, время в Ипсвиче тоже остановится. Поэтому он никогда не останавливается, — Джеймс отодвинул шапку на затылок, жадно разглядывая знакомый пейзаж, после чего схватил ошеломленную Лили за руку. — Ладно, идем! Хочу показать тебе город!

На первый взгляд Годрикова Лощина показалась Лили причудливой смесью Косого Переулка и Хогсмида. Те же извилистые улочки, покосившиеся магазины и кривобокие дома, та же мощеная булыжником дорога и фонари — такие же, как тот, в лесу.

Рождество здесь чувствовалось особенно живо. И совсем не чувствовалась война, хотя агитационные плакаты и объявления “Разыскиваются” украшали все свободные стены и столбы.

Грядущий праздник смотрел на Лили из окон цветными огоньками, дышал в лицо ароматами хвои, печенья с корицей и остролиста. Из небольшой церквушки на площади доносились светлые звуки рождественского хорала. То и дело звякали колокольчики на дверях магазинов.

Снег шел обильно, покрывая крыши, ветки и старомодные вывески магазинов мягкими пушистыми шапками.

Лили с любопытством вертела головой по сторонам, одной рукой держась за Джеймса, другой прижимая к себе котенка. Джеймс шел уверено, легко лавируя в толе, изредка здороваясь с кем-то из прохожих.

По пути домой они заглянули на главную городскую площадь.

В самом центре её высился гигантский мраморный обелиск с именами волшебников, которые защищали городок во время Гриндевальдовского террора. Позади него и вокруг высились величественные голубые ели, закутанные в роскошные снега, всюду стояли деревянные скамейки, матово горели фонари. Вокруг памятника развернулся шумный зимний праздник с ледовым катком и палатками мелких аттракционов, как-то «Поцелуй Вейлы» за три галлеона и катания на гиппогрифах, которым явно не нравились их бархатные попоны.

В лотке с горячей выпечкой Джеймс и Лили взяли две бумажные тарелки с кусками аппетитнейшего, горячего шоколадного пирога с патокой и две кружки дымящегося какао. Расположившись со всем этим за одним из деревянных столиков под навесом, оголодавшие, раскрасневшиеся ребята набросились на еду. Столики были расположены у выхода из катка — в воздухе звенели веселые крики, смех и чудесно пахло горячим шоколадом.

После Лили ненадолго оставила Живоглота под присмотром у компании восторженных маленьких девочек и вытащила Джеймса на каток.

И как бы Поттер ни был хорош в небе на метле, по льду он двигался как беременная мантикора. Лили же, каждую зиму ходившая на каток с родителями, порхала по льду с удивительной легкостью и грацией. Первые сорок минут она мужественно пыталась научить этому Джеймса, но чем самоотверженнее старался её ученик, тем чаще и живописнее он падал, как правило, увлекая за собой и учительницу. В конце-концов, Джеймс все же смог проехать пару кругов без единого падения, но потом сдался, запрыгнул на бортик и наблюдал за Лили издалека.