Дни мародёров

После этого невероятного, почти исторического соглашения Джеймс опять побежал к Макгонагалл, узнать последние новости из больницы. Сириус и Роксана… Мерлин их знает, могли пойти в башню, чтобы обсудить детали сегодняшней «ночной вылазки», могли найти укромный уголок где-нибудь в замке, а могли опять поругаться из-за какой-нибудь чепухи. А может все вместе.

Ну а Ремус в компании Мэри Макдональд и Питера пошел на урок по уходу за магическими существами.

Вот уже несколько дней он исправно приходил в школьный загон после уроков и работал там до самого ужина. Убирал, чистил, кормил, чинил обгрызенные и сломанные клетки. Работал он с удовольствием, не применяя колдовство – волшебные животные опасались человеческой магии даже больше, чем обычные. Доходило до того, что на следующий день Ремус едва мог поднять чашку или волшебную палочку, но дело того стоило. Загоны сияли чистотой и порядком.

Вопреки ожиданиям Ремуса, Валери практически не посещала зверинец. Она выполняла свою часть работы еще до того, как приходил Ремус, когда он появлялся, коротко обрисовывала ему фронт работ и уходила в лес. Приходила только для того, чтобы отправить Ремуса в школу. Напрашиваясь на эту работу, он рассчитывал, что они смогут проводить какое-то время наедине, а вместо этого получил Валери, которая демонстративно отказывалась оставаться с ним один на один. У Ремуса даже возникло странное ощущение, что Валери его боится и вчера он только укрепился в этом мнении.

Он как всегда работал в загоне. Пытался почистить огненного краба, но у того явно было игривое настроение. Он вертелся и тягал Ремуса за край свитера (того самого, который Ремус носил в колонии, шерсть рейема прекрасно защищала от холода), а когда удавалось сковырнуть с панциря кусочки засохшей грязи, начинал урчать и вырываться, чтобы вернуться к сородичам. В какой-то момент, то ли от восторга, то ли просто так, он описался. Ремус, который как раз в этот момент мыл его мягкое брюшко, не успел убрать руки – его обожгло и разъело кожу до самого мяса. Другой на его месте наверняка бы возопил от боли и еще пару минут носился по загону с криками, но Ремус, привыкший к боли, только отдернул руки и вскочил, а краб радостно поскакал к друзьям.

Ремус читал, что такого рода раны надо срочно обработать, моча огненных крабов чуть слабее, чем концентрированный сок бубонтюбера, только горячее раз эдак в десять. Ремус не мог даже пальцы согнуть, кожа слезала с них прямо на глазах, а про то, чтобы взять палочку или хотя бы чистый платок и говорить было нечего.

Ремус уже хотел бросить вещи и побежать в замок (хотя пробраться через лес было бы трудно), но тут помощь подоспела сама – Валери вернулась с охоты. Прятать руки было бесполезно, Валери обратила на них внимание сразу, едва вынырнула из-под еловых лап. Странно, на ней в тот день тоже был свитер из колонии, а плечо оттягивала черная охотничья сумка и тот лук, что Ремус смастерил для неё когда-то.

– Что произошло? – спросила она, не отрывая взгляда от пузырящейся плоти.

– Краб, – не стал врать Ремус, стараясь не сильно морщится, хотя боль нарастала и мысль о том, чтобы побегать по загону с воплями, уже не казалась такой глупой. – Я пойду в Крыло, вот только… хочу приложить немного снега.

– Не нужно снега, – ровно сказала она, уронила свою сумку в снег и кивком указала Ремусу на бревна, сваленные у одного из вольеров. На крыше вольера над ними покачивался на ветру фонарь – густой свет разливался по снегу в темноте. Ремус уселся на одно из них, разглядывая свои изуродованные руки. Валери подошла к нему, в руках у неё была какая-то небольшая банка.

– Мне теперь и палочку не удержать, – он попытался улыбнуться. – Как же я буду помогать вам?

Валери стремительно подошла к нему и так же стремительно опустилась перед ним на корточки.

– Очевидно никак? – она резко закатала рукава его свитера, обнажая границы обожженной кожи и старые шрамы. Зачерпнула из баночки какой-то вязкой склизкой смеси неопределенно– светлого цвета. Её пальцы дрогнули над рукой Ремуса всего на секунду, а потом она решительно размазала странную мазь по его коже.

Ремус невольно выпрямил спину. На боль он не обратил внимания. Но Валери трогала его, и он не мог на это не реагировать. От каждого её прикосновения Ремуса окатывало мурашками, а он сидел неподвижно, как камень и во все глаза наблюдал за тем, как Валери смазывает его кожу, осторожно, нежно…

Её руки были розовыми на морозе. Розовыми и покрытыми белой, вязкой слизью…

В какой-то момент она зачерпнула особенно много и скользнула своими пальцами между пальцев Ремуса. Он машинально сжал руку. Валери и бровью не повела – мягко высвободила ладонь (она скользила легко) и продолжила занятие.

Ремус сглотнул, быстро опустил взгляд и попытался успокоиться, но тут кое-что отвлекло его внимание. Мазь, которую наносила Валери совершенно не жгла, наоборот, удивительно быстро успокаивала жжение. Кожа затягивалась просто на глазах, даже бадьян не оказывал такого скорого эффекта.

– Что это? – спросил он, от изумления нарушив ту прекрасную неловкую тишину, что царила между ними. – Я такого никогда не видел! – Ремус приподнял левую руку и повертел ею, слегка раздвинув пальцы. – Что это за состав?

– В Косом переулке такого не найдешь, – негромко сказала Валери.

– Корень бадьяна и отвар из щупалец растопырника? – Ремус осторожно понюхал руку.

– Нет, – Валери тонко улыбнулась. – Зато присутствует родовая слизь единорога.

Ремус резко отдернул руку от лица.

Валери добродушно усмехнулась. У Ремуса внутри что-то ёкнуло. Он любил холодную и сдержанную Валери, но Валери смеющаяся просто разрывала его сердце в клочья.

– А кроме того отвар из огромного количества магловских трав. Эту мазь придумал доктор Джекилл, когда мы были в Норвегии и охотились на квинтолапов, – Валери принялась осторожно бинтовать его руки. Ремус сглотнул. Сердце, взлетевшее было, шмякнулось на место. – Тогда не было ни дня, чтобы кто-нибудь вернулся в лагерь без какой-нибудь раны. К тому же в горах слишком холодно, чтобы подолгу лежать в лазарете. Ничто так не заживляет раны, как эта мазь, даже бадьян. Но большинство её ингредиентов лучше не упоминать в присутствии… министерства, – она позволила Ремусу на секунду снова переплести их пальцы. Всего на секунду. – Их устраивает результат нашей работы, а подробности… – она отдернула руку и встала, как раз в тот момент, когда Ремус качнулся к её лицу. – Никого не интересуют.

Она отошла от него. Ремус, растерянный, поднялся следом, горящим взглядом обхватывая её фигуру. Всё это так напомнило ему колонию – его как-то будто за шкирку окунули в то время. Холод, снег, теплая шерсть рейема на теле, тепло пальцев, смазывающих его рану…

– Смазывай руки дважды в день и скоро не останется и следа, – говорила она, не глядя на него и торопливо вытирая руки. – И возвращайся в замок, скоро уже ужин.

Она сказала это почти что с мольбой и когда взглянула на Ремуса, он увидел, что у неё на лице снова это затравленное, непонятное выражение. Наверное, из-за него Ремус не мог сдвинуться с места. Просто не мог.

И смотрел на неё. Смотрел. Смотрел. Смотрел.

А потом сделал крошечный шаг вперед.

– Иди! – вдруг хрипло крикнула она.

Ремус отшатнулся, с сожалением поджал губы, опустил голову и отвернулся в поисках своей сумки. Потому и не заметил, как Валери потерла рукой лоб. Спрятав мазь, он вскинул рюкзак на плечо и, не попрощавшись, пошел к выходу из загона. Он был уже у ворот, когда вдруг услышал негромкое:

– Шрамы.

Ремус остановился. Обернулся.

Валери стояла, крепко обхватив себя руками и смотрела куда-то мимо него.