Дни мародёров
Шрифт:
После этого невероятного, почти исторического соглашения Джеймс опять побежал к Макгонагалл, узнать последние новости из больницы. Сириус и Роксана… Мерлин их знает, могли пойти в башню, чтобы обсудить детали сегодняшней «ночной вылазки», могли найти укромный уголок где-нибудь в замке, а могли опять поругаться из-за какой-нибудь чепухи. А может все вместе.
Ну а Ремус в компании Мэри Макдональд и Питера пошел на урок по уходу за магическими существами.
Вот уже несколько дней он исправно приходил в школьный загон после уроков и работал там до самого ужина. Убирал, чистил, кормил, чинил обгрызенные и сломанные клетки. Работал он с удовольствием, не применяя колдовство – волшебные животные
Вопреки ожиданиям Ремуса, Валери практически не посещала зверинец. Она выполняла свою часть работы еще до того, как приходил Ремус, когда он появлялся, коротко обрисовывала ему фронт работ и уходила в лес. Приходила только для того, чтобы отправить Ремуса в школу. Напрашиваясь на эту работу, он рассчитывал, что они смогут проводить какое-то время наедине, а вместо этого получил Валери, которая демонстративно отказывалась оставаться с ним один на один. У Ремуса даже возникло странное ощущение, что Валери его боится и вчера он только укрепился в этом мнении.
Он как всегда работал в загоне. Пытался почистить огненного краба, но у того явно было игривое настроение. Он вертелся и тягал Ремуса за край свитера (того самого, который Ремус носил в колонии, шерсть рейема прекрасно защищала от холода), а когда удавалось сковырнуть с панциря кусочки засохшей грязи, начинал урчать и вырываться, чтобы вернуться к сородичам. В какой-то момент, то ли от восторга, то ли просто так, он описался. Ремус, который как раз в этот момент мыл его мягкое брюшко, не успел убрать руки – его обожгло и разъело кожу до самого мяса. Другой на его месте наверняка бы возопил от боли и еще пару минут носился по загону с криками, но Ремус, привыкший к боли, только отдернул руки и вскочил, а краб радостно поскакал к друзьям.
Ремус читал, что такого рода раны надо срочно обработать, моча огненных крабов чуть слабее, чем концентрированный сок бубонтюбера, только горячее раз эдак в десять. Ремус не мог даже пальцы согнуть, кожа слезала с них прямо на глазах, а про то, чтобы взять палочку или хотя бы чистый платок и говорить было нечего.
Ремус уже хотел бросить вещи и побежать в замок (хотя пробраться через лес было бы трудно), но тут помощь подоспела сама – Валери вернулась с охоты. Прятать руки было бесполезно, Валери обратила на них внимание сразу, едва вынырнула из-под еловых лап. Странно, на ней в тот день тоже был свитер из колонии, а плечо оттягивала черная охотничья сумка и тот лук, что Ремус смастерил для неё когда-то.
– Что произошло? – спросила она, не отрывая взгляда от пузырящейся плоти.
– Краб, – не стал врать Ремус, стараясь не сильно морщится, хотя боль нарастала и мысль о том, чтобы побегать по загону с воплями, уже не казалась такой глупой. – Я пойду в Крыло, вот только… хочу приложить немного снега.
– Не нужно снега, – ровно сказала она, уронила свою сумку в снег и кивком указала Ремусу на бревна, сваленные у одного из вольеров. На крыше вольера над ними покачивался на ветру фонарь – густой свет разливался по снегу в темноте. Ремус уселся на одно из них, разглядывая свои изуродованные руки. Валери подошла к нему, в руках у неё была какая-то небольшая банка.
– Мне теперь и палочку не удержать, – он попытался улыбнуться. – Как же я буду помогать вам?
Валери стремительно подошла к нему и так же стремительно опустилась перед ним на корточки.
– Очевидно никак? – она резко закатала рукава его свитера, обнажая границы обожженной кожи и старые шрамы. Зачерпнула из баночки какой-то вязкой склизкой смеси неопределенно– светлого цвета. Её пальцы
дрогнули над рукой Ремуса всего на секунду, а потом она решительно размазала странную мазь по его коже.Ремус невольно выпрямил спину. На боль он не обратил внимания. Но Валери трогала его, и он не мог на это не реагировать. От каждого её прикосновения Ремуса окатывало мурашками, а он сидел неподвижно, как камень и во все глаза наблюдал за тем, как Валери смазывает его кожу, осторожно, нежно…
Её руки были розовыми на морозе. Розовыми и покрытыми белой, вязкой слизью…
В какой-то момент она зачерпнула особенно много и скользнула своими пальцами между пальцев Ремуса. Он машинально сжал руку. Валери и бровью не повела – мягко высвободила ладонь (она скользила легко) и продолжила занятие.
Ремус сглотнул, быстро опустил взгляд и попытался успокоиться, но тут кое-что отвлекло его внимание. Мазь, которую наносила Валери совершенно не жгла, наоборот, удивительно быстро успокаивала жжение. Кожа затягивалась просто на глазах, даже бадьян не оказывал такого скорого эффекта.
– Что это? – спросил он, от изумления нарушив ту прекрасную неловкую тишину, что царила между ними. – Я такого никогда не видел! – Ремус приподнял левую руку и повертел ею, слегка раздвинув пальцы. – Что это за состав?
– В Косом переулке такого не найдешь, – негромко сказала Валери.
– Корень бадьяна и отвар из щупалец растопырника? – Ремус осторожно понюхал руку.
– Нет, – Валери тонко улыбнулась. – Зато присутствует родовая слизь единорога.
Ремус резко отдернул руку от лица.
Валери добродушно усмехнулась. У Ремуса внутри что-то ёкнуло. Он любил холодную и сдержанную Валери, но Валери смеющаяся просто разрывала его сердце в клочья.
– А кроме того отвар из огромного количества магловских трав. Эту мазь придумал доктор Джекилл, когда мы были в Норвегии и охотились на квинтолапов, – Валери принялась осторожно бинтовать его руки. Ремус сглотнул. Сердце, взлетевшее было, шмякнулось на место. – Тогда не было ни дня, чтобы кто-нибудь вернулся в лагерь без какой-нибудь раны. К тому же в горах слишком холодно, чтобы подолгу лежать в лазарете. Ничто так не заживляет раны, как эта мазь, даже бадьян. Но большинство её ингредиентов лучше не упоминать в присутствии… министерства, – она позволила Ремусу на секунду снова переплести их пальцы. Всего на секунду. – Их устраивает результат нашей работы, а подробности… – она отдернула руку и встала, как раз в тот момент, когда Ремус качнулся к её лицу. – Никого не интересуют.
Она отошла от него. Ремус, растерянный, поднялся следом, горящим взглядом обхватывая её фигуру. Всё это так напомнило ему колонию – его как-то будто за шкирку окунули в то время. Холод, снег, теплая шерсть рейема на теле, тепло пальцев, смазывающих его рану…
– Смазывай руки дважды в день и скоро не останется и следа, – говорила она, не глядя на него и торопливо вытирая руки. – И возвращайся в замок, скоро уже ужин.
Она сказала это почти что с мольбой и когда взглянула на Ремуса, он увидел, что у неё на лице снова это затравленное, непонятное выражение. Наверное, из-за него Ремус не мог сдвинуться с места. Просто не мог.
И смотрел на неё. Смотрел. Смотрел. Смотрел.
А потом сделал крошечный шаг вперед.
– Иди! – вдруг хрипло крикнула она.
Ремус отшатнулся, с сожалением поджал губы, опустил голову и отвернулся в поисках своей сумки. Потому и не заметил, как Валери потерла рукой лоб. Спрятав мазь, он вскинул рюкзак на плечо и, не попрощавшись, пошел к выходу из загона. Он был уже у ворот, когда вдруг услышал негромкое:
– Шрамы.
Ремус остановился. Обернулся.
Валери стояла, крепко обхватив себя руками и смотрела куда-то мимо него.