Дни мародёров

Его задевало то, как легко все, даже Нотт и Розье, купились на такую откровенную чушь и занимались ерундой, в то время как должны учиться сражаться.

Задевало то, что его кумир в итоге оказался дешевым клоуном.

Задевало то, что он увидел, как заливисто смеялась перепачканная в краске Лили, в то время как Поттер тащил ее куда-то по поляне словно... словно мешок!

Задевало то, что вокруг него на самом деле одни идиоты...

Неожиданно кустарник рядом с ним затрещал.

— Нюнчик! — со злой радостью выкрикнул Поттер, приветственно раскинув руки. — Тебя-то нам и не хватало!

Следом за ним прискакала вся его компания. Они вскинули палочки.

Северус подскочил так резко, словно земля его укусила, увернулся от одного шарика краски, второго, а третий попал ему в лицо и залил глаза.

Повалившись на траву, он услышал их издевательский смех. Ослепленный болью, униженный, он, не глядя, вскинул палочку.

— Сектумсемпра! — яростно крикнул Северус.

— Протего! — выкрикнул появившийся невесть откуда Люпин.

Они замерли, испуганно глядя на него. Северус тяжело дышал, затравленно глядя на мальчиков с земли.

— Ты что делаешь, кретин?! — выплюнул Блэк и бросился на него, но Поттер выбросил руку и сдержал его. Что-то очень нехорошее было в его глазах в этот момент...

Воспользовавшись паузой, Северус подхватился с земли и, не оглядываясь, побежал, спотыкаясь и оскальзываясь на траве. В спину ему несся ненавистный голос:

— Держите его! Я его в этой краске утоплю!

И смех.

— Ясно же, что он вам подсуживал! — не унимался Джеймс за обедом.

Соревнование закончилось победой голубых мантий, но чтобы избежать ссор между учениками, доктор объявил, что все они сражались честно, а потому не стал снимать баллы, а наоборот, присудил всем факультетам по десять очков.

Довольные, уставшие и страшно голодные после битвы ученики гурьбой побежали в Большой Зал, на запах еды.

— Не можешь смириться с поражением, да, Сохатый? — усмехнулся Ремус, отрываясь от прислоненной к кувшину с тыквенным соком книги.

— С че-ем? — протянул Джеймс.

— Он заранее знал, что так все и кончится, иначе не задумывал бы это дурацкое двадцатидюймовое эссе на тему техники применения Щитовых чар! — заявил Сириус, обвинительно тыкая в сторону Ремуса вилкой.

— Не воспринимайте это так серьезно. Я думаю, он вовсе не хотел, чтобы на самом деле были победители или проигравшие, — сказала Лили, усаживаясь рядом с Джеймсом.

— Тогда зачем весь этот цирк? Никакого смысла!

— Ох, Джим, да я думаю, он просто хотел нас развлечь, — пожала плечами девушка и с нежностью взглянула на учительский стол, за которым в одиночестве обедал профессор Джекилл. Он уже успел переменить одежду на простую мантию и галстук-бабочку. Время от времени доктор поднимал голову и поглядывал на своих коллег, но вступить в беседу с ними явно смущался. — Чтобы мы хоть ненадолго отвлеклись от ЖАБА и войны и просто развлеклись. Как нормальные дети. Я думаю, он понимает... — Лили поковыряла вилкой отбивную. — Что навоеваться в реальной жизни мы еще успеем.

Джеймс хмыкнул, но больше ничего не сказал и когда снова занялся своим бифштексом, уже не выглядел таким сердитым.

После обеда курс разделился, и все отправились на свои факультативные занятия.

Лили и Алиса побежали в Крыло на практику к мадам Помфри («Во время этого эссе я скорее всего сломаю руку. Так что ждите первых пациентов!» — мрачно пообещал им Сириус), а ребята уныло поплелись в гостиную воевать с заданием Джекилла о Щитовых чарах.

Правда, к тому моменту, когда прозвенел звонок на последний урок, дело не сдвинулось ни на дюйм, потому что в самом начале перерыва в гостиную ввалились грязные уставшие шестикурсники, вернувшиеся из Леса, и счастливый, как пьяная пикси, Бенджи с волосами, полными репейника, принялся разливаться о том, как они приручали гиппогрифов на уроке по уходу за магическими существами, и как один из них чуть его не сожрал.

У двери в кабинет Слизнорта их уже ждали Лили и Алиса. Сияя, как рождественские шарики, девочки без умолку, перебивая друг друга, щебетали о том, как им хочется поскорее поступить в Академию и стать настоящими целителями, и что ради этого они готовы учиться, учиться и учиться, не покладая рук. Их восторги перебил громкий скрип — дверь отворилась, и Слизнорт запустил учеников в класс.

Его кабинет всегда отличался от остальных кабинетов Хогвартса. За те годы, которые провел в нем профессор, темный каменный мешок с факелами на влажных заплесневелых стенах превратился в самый уютный класс, какой только можно представить. Стены затягивали великолепные темно-зеленые и бордовые бархатные ткани, под партами стелился пушистый, словно лесной мох, ковер. Вместо факелов по воздуху плавали большие бумажные фонари — красные и желтые. На бесчисленных полках таинственно мерцал в темноте калейдоскоп разноцветных бутылочек, баночек и хрупких золотистых приборов для измерения веса — все они были такими округлыми и так тепло мерцали в душистом полумраке, ловя свет фонариков, что их непременно хотелось потрогать. Из-за них и мягкой обивки казалось, что находишься не в классе, а в шкатулке с драгоценностями.

В углу рядом со столом всегда, даже во время приготовлений самых сложных зелий, приглушенно похрипывал большой старый граммофон. Казалось, это помещение предназначено не для занятий зельеварением, а для встречи и приятного отдыха — особенно это чувство внушало гигантских размеров кресло за учительским столом с покатой спинкой и подставкой для ног.

Именно в нем Слизнорт и встречал учеников каждый урок.

— Добро пожаловать, добро пожаловать... мистер Нотт, очень рад, очень... Северус, мой мальчик, слышал о вашем отце, примите мои самые искренние соболезнования! — моржовые усы его на миг поникли, но тут же снова встопорщились, когда в класс, громко споря и смеясь, ввалилась шумная компания. — Поттер, Блэк, надеюсь, сегодня без шуточек? — он шутливо погрозил пальцем. — У нас много работы, знаете ли, о-о-о, и... мисс Эванс, моя дорогая, очень, очень вам рад, — руку Лили он тряс добрых три минуты. — Я бесконечно, бесконечно переживал, когда Минерва, то есть профессор Макгонагалл сказала мне о вашем уходе. Да у меня чуть сердце не выскочило! Нельзя так поступать с бедным стариком, моя дорогая, нель ... о, мисс Малфой, вот и вы? Уже влились в новый коллектив? Бесконечно горд тем, что вы поступили именно на мой факультет! Очень хорошо, очень!

Дождавшись, пока все ученики рассядутся на свои места, Слизнорт слегка постучал палочкой по своему котлу, призывая к тишине и, поправив на безнадежно лысеющей голове колпак, заговорил:

— Итак, для начала я хотел бы поприветствовать вас всех в нашем с вами последнем совместном учебном году. Уже совсем скоро вы переступите порог школы, бросите насиженные гнезда и разлетитесь кто куда. Хочу сказать, что для меня это особенно тяжело, ведь я до сих пор помню, какими вы были, когда впервые вошли в этот класс шесть лет назад, — он с улыбкой обвел лица студентов, немного задержал взгляд на Джеймсе и Лили — они держались за руки так, словно их парта была лодочкой в бушующем море. — А теперь вы уже стали совсем-совсем взрослыми и скоро покинете старика... — он кашлянул, чтобы скрыть задрожавшие в голосе слезы, и угрюмо шмыгнул похожим на сливу носом.

Ученики ласково заулыбались.

— Ну что же... хмпф... впрочем, до расставания у нас с вами есть еще целый год! — он воодушевленно хлопнул в мягкие ладони, отчего получился приятный округлый звук. — И так как в конце его вы сдаете ЖАБА, я считаю, что лучше всего начать с повторения и закрепить зелье, которое всегда вызывало у вас трудности, верно?

Класс единодушно застонал.

— Вижу, что вы его тоже помните! — обрадовался Слизнорт и повел палочкой в сторону темно-зеленой, в механической раме доске. Та немедленно развернулась перед учениками, мелодично позвякивая. Как только Слизнорт второй взмахнул палочкой, по доске побежала строка крупного убористого почерка:

«Глоток Сна»

Мгновенный крепкий сон без сновидений.

Ингредиенты: слизь флоббер-червя, лаванда, ягоды валерианы...»

— Помнится, на пятом курсе вы все надышались паром и уснули! Забавное было зрелище! Итак, все достали весы, наборы, не забудьте учебники... так... ну что же. В путь, друзья мои, у вас есть один час. И как всегда, лучшему зелью — призовые сорок очков! Начали!

Ученики загремели котлами, зазвенели весами и зашелестели страницами, а Слизнорт, довольно потирая ладони, подошел к граммофону и опустил на пластинку иглу, чтобы всем работалось веселее. Из сложенных трубочкой губ граммофона полилась веселая музыка Бенни Гудмена, его любимого музыканта.