Do you think you know everything about hospitals?

– Если не хочешь, то можешь не говорить, только пожалуйста не плачь.

Вайолет слегка улыбнулась. Это все мужчины не любят, когда девушки плачут?

– Я ненавижу больницы.

– Я тоже, – усмехнулся Тейт.

– Нет, я не просто ненавижу потому, что выжила вопреки надеждам, отец оставил меня здесь, а сам укатил Бог весть куда. Нет, это… это… - Вайолет неуверенно всматривалась в его глаза, стараясь понять, можно ли ему доверять. Так и не поняв этого, девушка просто продолжила говорить, - … это все из детства. Тогда у меня были аденоиды, это…

– … не объясняй, я знаю, что это, – спокойно прервал ее Тейт и слабым кивком головы предложил продолжить.

– … так вот, мама тогда тоже сильно заболела и не могла меня отвести в больницу, пришлось отцу. У него в том году были трудности на работе, а в тот день он ждал какого-то очень важного звонка и… в общем из-за нервов пострадала я: на вопрос врача «с наркозом или без» отец ответил без, причем врач его переспросил, но в этот момент зазвонил телефон, и ответ был все тем же отрицательным. Меня… меня отвели в большую, холодную, серую комнату… посадили на стул и… - Вайолет сглотнула.

– … и надели фартук. Затем в комнату вошли санитар и врач. Принесли инструменты, надели перчатки. Я сначала не боялась, ну подумаешь, начало как при обычном осмотре… но потом… потом он попросил открыть рот. Я послушалась…я… я точно не помню, что произошло, но мне стало больно и я дернулась. Врач сказал, что так не пойдет и позвал еще кого-то. Пришли трое мужчин. Один… один держал голову, еще двое держали руки, а врач… он… я помню что было больно, и кровь… она лилась по фартуку… я пыталась вырваться, но меня крепко держали, и плакала, а они говорили, что если я не успокоюсь, то меня положат на стол рядом. – глаза снова стали влажными, Вайолет еще раз сглотнула и шмыгнула носом. – Кровь была такой темной-бордовой, я давилась ею. Мне говорили сплевывай! Не глотай! Не смей глотать! Я старалась кричать, но сил не было, голос как будто вымыло с кровью из тела. До сих пор помню вкус. Вязкая, почти что черного цвета, она была везде. Я никогда не думала, что у человека может быть столько крови… у … у ребенка… я… врач орудовал чем-то во рту, я чувствовала прикосновение холодного металла к плоти… –Вайолет зажмурилась. С ресниц упали две тяжелые капли. Девушка втянула ртом воздух. Губы были алыми и влажными от текущих слез.

– А потом что? – осторожно спросил Тейт.

Вайолет открыла глаза.

– … когда все кончилось меня понесли в палату. Я помню по дороге я повернула голову, а медбрат нес в комнату ведро с тряпкой. Полы были как в самом навороченном ужастике. Представь себе одинокий стул в комнате с решеткой на окне с окровавленным фартуком, повисшим на спинке, а возле ножек твоя собственная кровь, словно тебя только что расчленили, и это место преступления. Даже сам Декстер бы позавидовал… последнее, что я запомнила перед тем как отключилась – это мое горло, которое жутко болело, адски просто, как будто меня на части разрывали, и еще девочки в палате, мирно беседующие о каком-то мультике про… пони что ли… они пытались узнать что со мной, но они… они незлобно спрашивали, а… с… с волнением в голосе… это были последние люди в моей жизни, которые вот так вот просто, по-детски, искренне хотели узнать, что и почему у меня болит… - Вайолет замолкла, поняв, что только что завязала узел с помощью двух шнурков с разных ботинок.

– Дай я… -Тейт осторожно взялся за черные концы, принявшись развязывать. – Пожалуйста, продолжай, это ведь не конец?

Вайолет помотала головой.

– Отец пришел в бешенство, узнав, что натворил врач. Грозился в суд подать. Но это было бы бесполезно – на бумагах его подпись, доктору было дано разрешение на операцию без анастезии. Отец так себя корил за это. Когда я очнулась, то услышала крики и ругань из соседней комнаты: мама орала на отца, пыталась объяснить ему, что именно он натворил. Дело чуть не дошло до развода, если бы не я. Как бы мне не было больно я решила сделать все, что в моих силах, чтобы они не разошлись. Говорила, что все в порядке и я ничего и не почувствовала, что я и не помню ничего и вообще это пустяк.. но… это… это был шок для меня… - Вайолет, все это время всматривающаяся в осеннюю пустоту сада, почувствовала взгляд и, опустив глаза, встретилась глазами с Тейтом, заботливо развязывающим ее шнурки. Во взгляде читалось понимание и сочувствие, грусть и одновременно обида за боль девушки.
– … через несколько дней, у меня случился нервный срыв. Ты можешь себе представить нервный срыв в шесть лет?? Мне было… ш-шесть… -Вайолет повторяла эту цифру так, словно сама и не знала этого факта до этого момента. – мать и сама чуть не слетела с катушек, обвиняла во всем халатность отца. Я пыталась доказать им, что это из-за того, что я боялась их развода и нервничала из-за скандалов, и… судя по тому, что они все еще вместе, всем пришлось поверить в мои слова… остальные дети в этом возрасте светлячков во дворе ловили по вечерам, а я снова оказалась в клинике с… с… нервным срывом. Мама со мной лежала, целый месяц я… я… это… -Вайолет выдохнула. – Я там столько повидала. Я ненавижу больницы.- Вайолет отвернулась, сильно закусив нижнюю губу и шумно сглатывая.

Тейт хотел было что-то сказать, но тут девушка снова заговорила:

– Мне было так страшно, Тейт. Сидя на том стуле, мне казалось, что страшнее ничего нет. Я хотела кричать от страха, кричать от того, что я не могу произнести ни звука… от того, что нет голоса… Никогда я не чувствовала себя более беспомощной, более подавленной… с тех пор я ничего не боюсь. Нет ничего страшнее ужасов жизни. Таких вот ужасов. – голос становился все тише и тише, пока она совсем не замолчала. Нижняя губа дрогнула, лоб наморщился, волосы застилали глаза.

– Вай, Вайолет, пожалуйста, не плачь… Вай… - Тейт не на шутку перепугался, быстро присаживаясь перед ней на корточки и кладя ладони ей на колени, на руки.

Вайолет заплакала, и, резко поставив ноги на землю, обхватила шею парня руками, прижавшись всем телом, крепко обнимая Тейта. Тот сперва опешил, но быстро стиснул всхлипывающее создание в объятиях, прикрыв глаза, гладя теплыми ладонями спину, волосы и нежно, совсем нежно голову. Вайолет издала смешок.

– Ты чего? – спросил Тейт.

– Просто… просто опять этот запах порошка… так приятно, – Вайолет слегка втянула носом воздух, заставив кожу Тейта покрыться мурашками. Юноша прикрыл глаза в упоении: ощущение того, как Вайолет зарывалась холодным кончиком носа в его волосы и шею в сочетании со слегка обдувающим октябрьским ветерком, заставляли его думать об очень нехороших вещах, совсем неуместных в данной ситуации.

Вайолет, немного успокоившись, будто бы пришла в себя и поспешила отстраниться.

– Прости, я не хотела, я не… это… ты извини меня… - начала оправдываться та.

– … эй, эй, эй, – настороженно смотрел на нее Тейт, держа за плечи. – Ты что? Никогда не извиняйся за то, что обняла меня или рассказала что-то, слышишь? Если тебе нужно выговориться, или объятие или… да хоть что угодно, то я всегда рядом, ты слышишь? – озабоченно говорил Тейт, глядя ей прямо в глаза, стараясь, чтобы его слова прочно засели у нее в голове. Янтарно-зеленые радужки блестели от недавних слез, а зрачки то сужались, то расширялись.

– Пойдем, пойдем внутрь, здесь прохладно, – Тейт поднялся с колен, помогая Вайолет подняться. – Скажи, ты точно не принимаешь Аминазин или что-нибудь еще?

Девушка поморщилась.

– Инес что-то дает по утрам, но я не знаю, что именно…

***

Тейт вел Вайолет до лифтов через холл первого этажа. Следы слез были почти незаметны для окружающих, так что никто не приставал с расспросами.

– Знаешь, - начал Тейт, как только они остались наедине в кабине лифта, – я ни в коем случае не оправдываю действий врача, но считаю что в пускании крови есть что-то такое… что-то умное, правильное… -Т ейт заметил, как насторожилась Вайолет, и решил поправиться, дабы не особо ее пугать, - … я просто хочу сказать, что есть куча церемоний у разных народов. Люди режут себя, чтобы стать чище, лучше… может поэтому… поэтому ты такая… - юноша смотрел в ее глаза, наполненные смесью из ужаса и дикого любопытства, - … такая светлая, чистая. Может быть поэтому в тебе нет тьмы… - его голос был низкий, волнующий, томный, таинственный, как туман, который с одним вдохом проникает внутрь, обволакивая, заполняя костное вещество всего скелета, растворяясь в теплой густой крови, протекая по венам до самого сердца и оставаясь здесь, в одном из самых важных органов.

Вайолет, не в силах комментировать, лишь чуть приоткрыла рот, еле слышно выдохнув. Дверцы разъехались и Тейт сделал шаг, не отрывая взгляда от девушки.

– Ты хочешь вернутся в зал? Если нет, то…

– …да, я хочу, – прервала его Вайолет, расправив плечи и перестав дергать рукава рубашки. – Да, я хочу.

– Я думал это будет приятным сюрпризом, я не предполагал, что это окажется таким тяжелым испытанием для тебя, прости, если бы я только знал…

– …все в порядке. Это чудесный сюрприз, правда. Я не садилась за альбом уже очень долгое время.

Тейт улыбнулся и кивком головы предложил пройти вперед.

***

В зале для творчества ничего не изменилось. Лишь за столом Тейта теперь сидело только двое: девушка и тот толстяк с мелками. Вайолет села на свое место, перед этим подвергнувшись тихим расспросам Патриции о внезапном уходе и ее самочувствии.

– Все в порядке. Мне просто стало нехорошо. Видимо это из-за духоты, можно приоткрыть окно? Чуть-чуть, – спросила девушка и улыбнулась, получив утвердительный ответ.

Ее белый лист мирно покоился на поверхности стола, точно также, как и начатая работа Тейта, пребывавшая в том же состоянии, как когда они покинули этот зал. Вайолет это показалось странным, если учитывать то, что сейчас делал с рисунком своей ушедшей соседки толстяк. Видимо Тейт здесь имеет какой-то особый авторитет.