До захода солнца

Он мог бы, конечно, сказать мне все это. Но я скорее всего, дала бы ему по губам, чего он, вероятно, и пытался избежать, отдавая свои приказы другим.

Вместо этого я обратилась непосредственно к его разуму.

«Такой властный вампир!» — огрызнулась я.

Его голова дернулась в мою сторону. Я подумала, что у меня начнутся проблемы, но его губы дрогнули, он вошел в мое пространство, и тогда я получила поцелуй.

У меня было тайное подозрение, что Люсьен обеспечивал мне защиту не потому, что мой собственный перевернутый сон чуть не убил меня, и ему нужен был кто-то рядом со мной, чтобы не давать мне спать. Скорее всего потому что были и другие, более опасные угрозы, от которых он должен был меня охранять.

Я не хотела разбираться с теми угрозами, но все равно не могла. Люсьен исчез прежде, чем я смогла произнести хоть слово в его голове.

Ему придется подождать вечера, и это отсрочит «соединение», чего, должна признаться, я ждала с нетерпением. На самом деле, если я думала об этом больше двух секунд, то начинала задыхаться, а мои ноги становились беспокойными.

Это также напугало меня до чертиков, главным образом потому, что одна мысль о «соединении» заставляла меня дышать тяжело, что произойдет, когда это произойдет? Могу ли я самопроизвольно воспламениться?

У меня в руках был блокнот, в котором я должна была писать все, что хотела сказать. Я писала, несмотря на то, что проверила свой голос в ванной, горло стало намного лучше (потому что Эдвина продолжала давать мне пастилки для горла), голос стал почти нормальным. Эдвина дала мне блокнот, и, если я открывала рот, ее рука взлетела вверх, ладонь обращалась ко мне, а затем она указывала на блокнот.

Я рисовала в нем, мало используя для общения.

Затем почувствовала на себе взгляд Эйвери. Я подняла на него глаза.

Он улыбнулся.

Действительно, несмотря на то, что он выглядел несколько странно, он был очень привлекательным.

Я оторвала лист сверху с рисунками и написала ему, передала блокнот.

Он прочитал ее и покачал головой, возвращая блокнот мне:

— Я не вампир, Лия.

Я написала еще и передала ему.

Он прочитал и вернул его мне.

— Да, я бессмертен.

Ух ты!

Я просто угадала!

Мои брови взлетели вверх.

— Может тебе стоит... — начала Эдвина, внезапно появившись, стоя за диваном и выглядя немного обеспокоенной.

Эйвери поднял длинную, с узловатыми суставами, успокаивая Эдвину, она замолчала.

— Что? — спросила я, и Эдвина посмотрела на меня.

Я написала «Извините» большими печатными буквами в блокноте и показала ей.

Ее голова склонилась набок. Она подмигнула мне и упорхнула обратно на кухню.

Эйвери заговорил.

— Она обеспокоена. Поскольку ты находишься здесь, то имеешь право знать о культуре вампиров. Но другие культуры скрыты от тебя. Они засекречены, как культура вампиров засекречена от всех смертных за ее пределами. Другими словами, я не могу сказать тебе, кто я.

Мои глаза расширились, затем я написала в своем блокноте и повернула его, чтобы он прочитал.

— Да, Лия, есть другие культуры, другие виды бессмертных, — он сделал паузу, а затем продолжил: — и другие существа.

Это была новость. Серьезно сумасшедшая, умопомрачительная новость.

Я снова написала в блокноте и показала ему. Он прочитал и улыбнулся.

— Я доверю тебе хранить мой секрет, крошка. — Только Эйвери семи футов гигантского роста, могло сойти с рук, называть меня «крошка».

Он продолжил:

— Хотя, если бы кто-нибудь когда-нибудь узнал, что я рассказал тебе наш секрет, меня бы приговорили к смертной казни.

Я почувствовала, как мои глаза вылезли из орбит от ужаса, а он рассмеялся и продолжил:

— Мы очень серьезно относимся к нашим секретам.

Я написала «Без шуток» в блокноте. Он прочитал и снова усмехнулся.

Тогда я написала — «Почему?»

— Слова «сердитые жители деревни» тебе что-нибудь говорят? — спросил он, пытаясь обратить все в шутку, но я не восприняла это как шутку.

Я почувствовала, как у меня защемило сердце, как прошлой ночью, когда Люсьен объяснил, в каком мире он вынужден жить. Не только скрывал свое великолепие, но и был откровенно и как-то отвратительно использован и неправильно понят.

Я снова сердито написала в своем блокноте и показал его Эйвери. Когда он прочитал, его лицо смягчилось, он протянул свою большую руку и потянул меня за прядь волос.

Затем его нежные глаза заглянули глубоко в мои, и он прошептал:

— Не все смертные отстой, Лия.

Его слова нахлынули на меня, и я улыбнулась ему. Неуверенно, мое сердце все еще болело, но я была рада, что он не винил меня за все пытки, которые его народ терпел от моего народа, намеренно или непреднамеренно.

Зазвонил телефон. Эдвина ответила на звонок, затем принесла трубку мне.

— Люсьен, — сказала она, и мое сердце пропустило раздражающий удар. Я взяла телефон и приложила к уху.

И не знала, что делать, его приказ был молчать.

Может я смогу через столько миль проявить способности вампиров-мутантов, то есть установить с ним телепатическую связь?

— Лия? — позвал он.

Я молчала.

— Ты можешь говорить, милая, — мягко произнес он.

Я почувствовала облегчение. И рассердилась.

— Знаешь, это полный отстой, что я должна ждать, когда ты соизволишь разрешить мне говорить, — язвительно сообщила я ему.

Он усмехнулся. Проклятый вампир!

Я проигнорировала его смешок.

— Тебе удалось сегодня не быть арестованным? — Поинтересовалась я.

Снова смешки. Но, как я заметила, ответа не последовало.

— Для моего душевного спокойствия, приму твое молчание, как «да». Итак, ты успел сегодня нарушить еще какие-нибудь законы?

— Лия...

Я прервала его:

— Например, штраф за превышение скорости?

Он расхохотался.

Я кипела от злости.

— Твой голос намного стал лучше, — прокомментировал он после того, как его смех утих.

— Как я уже сказала сегодня утром, я в порядке.

— С тобой все в порядке, потому что ты весь день не разговаривала и горло твое отдыхало, — ответил он.

Вероятно, он был прав. Это и навязчивое употребление пастилок Эдвины для горла. Я не поделилась с ним ничем из этого.