Добро пожаловать в Детройт
Шрифт:
Продавец споро кинулся выполнять её запросы. Заодно ненавязчиво подсунул журнал каталог, где было все — от белья до совершенно непрактичной и баснословно подиумной моды. И анкету клиента, которую Лара свернула и забрала с собой. На себя одежду подобрала с первого раза. С плащом пришлось повозиться. Наемница мучительно вспоминала, что носит детектив, пытаясь как-то определиться с выбором. В итоге взяла то, что самой нравилось больше – черное с высоким вязаным воротником даже вроде как из шерсти (!) и подшитой внутри съемной жилеткой на молнии. Было в нем что-то и от классики и от любимого Ларой милитаризма...
Переодевшись
«Я люблю женщин с принципами, мизз — мысленно передразнила она детектива. Тогда ей ответ понравился. А сейчас раздражал своей неопределенностью. С какими принципами? Что он имел в виду?»
Чем ближе был небоскреб, тем меньше уверенности в ней оставалось.
«Может просто подарить плащ и предложить, ну... Где-нибудь отметить успешное завершение этой недели? Надо еще как-то уточнить... Нет. Про то, что мы договаривались на две недели, спрашивать не буду. Он и так ведь это наверняка помнит.»
И вроде бы поймав подходящее настроение и снова собравшись с мыслями, Лара поднялась на двенадцатый этаж и, двери лифта еще даже не успели открыться, когда она услышала музыку.
Красивую. В ней было что-то такое... Лиричное. И одновременно с этим сильное, с характером. И Лару она тревожила. Потому что звучала очень громко, и из той квартиры, в которую она шла. Клацнув ключ-картой по замку, наемница вошла, сразу ощущая неладное по небрежно брошенным вещам, сизой дымке, которая висела в воздухе, стойкому запаху алкоголя... Система вентилирования, которую Юрис всегда включал, приходя домой, сейчас не работала и небольшая уютная квартирка быстро заполнилась этими ароматами.
А сам Юрис тут был.
Идеально выверенными шагами, аккуратно поддерживая левой ладонью невидимую, но словно бы осязаемую им тонкую фигуру, он плавно двигался по раз за разом повторяемому им многоугольнику с закрытыми глазами. На нем не было ничего, кроме порванных на бедре, пропитавшихся уже засохшей кровью штанов от комплекта брони. А в правой руке поблескивала полированным корпусом «Элен».
Лара кладет все свое добро в прихожей, закрывая за собой дверь, стягивает ботинки, наступая на задник, и крадется вперед, зло сжимая и разжимая кулаки и дожидаясь момента, когда он окажется рядом.
Музыка замедляется, Юрис оказывается очень рядом, так близко, что она видит его расслабленное, спокойное, даже как будто умиротворенное лицо с закрытыми глазами. И это злит её еще больше.
Она «соскальзывает», перехватывая его руку, что медленно-медленно идет вверх и, сунув палец за спусковой крючок, обхватывает корпус револьвера пальцами, выхватывая его из ладони владельца. С каким-то садистским удовольствием вскрывает барабан, вытряхивая из него все патроны. Это чуть успокаивает, и она кладет дорогое и, безусловно, спасшее сегодня жизнь своему владельцу оружие на столешницу кухни, потому что журнальный стол, как и диван, перевернут и отодвинут к стенке. А после, выходя в медленный мир, бьет по этому умиротворенному лицу кулаком, и лишь в последний момент вспомнив, что он у нее
теперь, вообще-то, сплошь металлический, успевает распрямить ладонь.— Идиот!
Юриса от её удара чуть сносит в сторону, но он как-то ухитряется затормозить, распахивая глаза и ловя равновесие.
— Какого черта тебе не нравится? — Она снова подшагивает к нему, на этот раз ударяя левой рукой и потому - кулаком. И не в лицо, а в бок, в самый яркий синяк, тщательно выверяя силу удара, чтобы было больно, но неопасно. — Выключить музыку!
Он отшатывается, шипит от боли. В глазах злость и обида. Умная система отключается, оставляя их в тишине.
— Зза-ач-ем, — она видит, что злости в нем становится больше. Не на неё, на себя. Мозги работают — «Проще убить, чем заставить тебя перестать думать. Может, это ты и пытался сделать?» — а тело подводит.
— Зачем я пришла? — расшифровывает она. Юрис кивает. Лара чувствует, как от этого вопроса внутри что-то срывается в озеро кипящего гнева. — И ты еще сейчас смеешь спрашивать, зачем? — Она заносит правую руку для нового удара. Он уже зло скалится, ловя её за запястье.
— Ай!
И он отпускает, сразу, моментально, словно обжёгшись, хотя на самом деле даже и не сжал толком.
Она уже не злится. Ей не было больно, ей было интересно, что за человеком окажется для неё Юрис Ливану, когда она попытается ударить его, пьяного, в его собственном доме. Пусть даже за дело и всего лишь рукой.
— Идиот, — она тут же заряжает ему этой же рукой в грудь, и толкает вдогонку.— Вик не скупится на обезболивающее.
Юрис отшатывается назад от удара, упираясь ногой в кровать на половине шага, и падает спиной назад после толчка. Лара проходит к кухонному гарнитуру, достает аптечку, вытаскивает виденный ей раньше возле дна отрезвляющий инъектор и, подойдя к кровати, нависает над лежащим на ней мужчиной.
Он просто молчит и смотрит на нее.
— Д...— он зажмуривается, резко выдыхая и снова открывает глаза. — Дальше бить будешь?
— А если да, то что? — Лара садится на него сверху и вкалывает иньектор в шею. — Вот, смотри, даже отрезвляю тебя, чтобы сдачи дать мог.
«Да ты итак мог ведь, но не стал. Тебя напугало то, что ты якобы сделал мне больно.»
Молчит.
— Зачем?
— Зачем я пришла? — она снова чувствует подступающую злость. — А ты зачем хотел уйти? За ней? Решил что все? Закончил все дела, и твоя история закончена? Она, — тычок пальцем в лежащий на столе револьвер. — У тебя часто осечку дает? Ты патроны в неё незнакомые поставил?
— Нет.
— Тогда объясни мне. Как такой умный, внимательный и... — она делает вдох, медленно выдыхая через рот. — Как ты можешь быть таким идиотом?
Лара резко наклоняется и целует его. Зло, впиваясь в сухие, все еще пьяные даже на вкус губы, словно в этом человеке алкоголя больше, чем оставшейся крови. И также резко отстраняется.
— Я дала тебе это, — она показывает на пустой баллон от отрезвляющего, — чтобы ты понимал, что я – не она. И не буду пытаться её заменить. Живи. Живи дальше, заново, по-настоящему. Жизнь слишком хороша. Всё еще хороша.