Добром-лихом, а добыть надо!
Шрифт:
Дерево выросло, но «мировая слава» семью Громановских пока обходила. Даже соседи по улице равнодушно проходили мимо – то ли были сильно заняты, то ли им было настолько всё равно, что происходит рядом с ними, а безразличные ко всему глаза их не поднимались выше дорожных неудобств, чтобы увидеть, как уже целый месяц над их головами где-то чуть ниже кромки облаков плавала зелёная верхушка необычного дерева. Итак, соседей ничего не интересовало, кроме собственных забот, представители местной прессы крутились всё больше в центре – там чище и сытнее; городская администрация была слишком далека от маленькой улочки… От такого пренебрежения общества Анечка была расстроена.
– Неужели им всем действительно всё равно? Столько интересного вокруг происходит. Например, в городе выросло
– Но ведь ты не для кого-то, а прежде всего для себя дерево садила, домик хотела на нём построить. Его ты так и не начала делать, кстати. Может, если бы построила, тогда бы все увидели и заговорили. Хотя бы из зависти. Зависть, тщеславие, жадность – мощные инструменты для мотивации человеческой активности, – советовал, улыбаясь, папа.
– Или взорви дерево. Не было деревьев – молчали. Посадили – молчат. Но стоит убрать: спилить, взорвать, тут же набегут волонтёры-общественники, демонстрации, акции проведут, – смеясь, подсказывал сестре брат.
– Ну чему ты её учишь? Не замечают, доченька, и хорошо… Знаешь, всё это внимание хорошо лишь поначалу, а потом утомили бы нас, мы бы ещё сто раз пожалели. Так что радуйся, что живём в покое, – успокаивала девочку мама. – Жили бы как на вулкане, кто-нибудь лавочек понастроит, обзорную площадку поставят, и проход для нас по узенькой тропинке…
– Или вовсе бы выселили. Нет, лучше – брали бы с нас налог за проживание здесь. Ну а потом всё-таки выселили… оштрафовав за неразрешённое строительство в… в зоне какого-нибудь историко-культурного наследия, реликтовой рощи, – фантазировал Саша.
– Про реликтовую рощу ты, пожалуй, перегнул. Здесь же только одно дерево растёт, – возразил папа.
– И его посадила я. Какая тут история, какое наследие? Дерево моё! – возмутилась девочка.
– Дерево уже не твоё, оно социализировано. Согласен, процесс неприятный и сложный, но если рассматривать твоё дерево как предприятие, то по мере его роста, несмотря на формальное право собственности, пользоваться им будет всё большее число членов общества, хочешь ты этого или нет. А если ты принимаешь это утверждение, то дерево-предприятие переходит под контроль общества, – поставил точку Саша.
– Короче, сиди, Анечка, тихо и не буди лихо, – смеялись уже все.
Глава IV
На улице смеркалось, накрапывал дождик – словно пролетающая тучка не удержалась и чихнула несколько раз, не успев прикрыть носик платком: «Апчхи, апчхи. Ах, извините, никого не обрызгала?», и, не оглядываясь, побежала дальше за подругами. А место её вскоре заняли тётки-тучки, как две рыночные торговки, уселись основательно, разместив свои большие размеры на клочке неба прямо над домом Громановских, и повели долгий разговор: по крыше прошлись поначалу крупными каплями, как будто прокашлялись, потом отдышались, продули свои инструменты, и полилось уже на всю улицу…
Ибн был выше туч, он шумнул своей верхушкой, отогнав ветер, а потом вздохнул, расправив руки-ветки: «Хор-р-ро-шо… освежиться… и в рост, в рост… Что там внутри меня? Кто это появляется на ветках моих? Потомки…» Увидеть снизу плоды дерева было невозможно – они были там, наверху, под самой кроной. Чтобы их найти, понадобилось бы подняться и развести руками густую листву – там, на нескольких ветках можно было увидеть пять-шесть крупных шарообразных плодов, защищённых толстой кожурой и колючками. Чем-то они напоминали плоды каштана, только размер у них был больше, гораздо больше… Но кто же полезет на такую высоту, если только дрон запустить, но и с его помощью среди плотной листвы не разглядеть даже таких больших плодов. Ибн надёжно хранил до времени тайну рождения своих потомков. Так ему было завещано.
Дождь шёл всю ночь, то стихал, то вновь припускал. Утром перед домами стояли лужи, грунт на дороге впитал возможное количество влаги, и вода стала заполнять все ямки, колеи, даже небольшие неровности.
Асфальтовое покрытие было местами, да и там с трудом держались его островки.«Вот если бы она не высыхала вовсе, вместо грязных дорог между домами можно было бы построить каналы, как в Венеции; мостики построили бы, мы бы тогда плавали на лодках, а не ходили в резиновых сапогах, а зимой по застывшим каналам катались бы на коньках. Как бы здорово тогда жилось…» – мечтала Анечка под кроной пока ещё своего дерева. Ибн будто услышал её и, словно рассмеявшись, обрушил на голову девочки водопады воды: «Размечталась, глупенькая, очнись…» Но Анечка была готова к такой шутке и потому держала в руках зонтик, она лишь вдохнула носиком влагу и продолжила размышлять, фантазировать: «Может, и вправду заняться строительством домика. Хотела же, а вот уж лето на исходе, как быстро пролетело, ничего не успела. Ни-че-го».
Что-то летело с верхушки дерева, внезапный шум сверху отвлёк её, девочка быстро втянула голову в плечи: «Ой!» Если бы не зонтик… если бы не зонтик в руках, который не только принял удар от чего-то тяжёлого, упавшего сверху, но также самортизировал и отбросил это нечто в сторону, получила бы Анечка огромнейшую шишку и головную боль; как минимум шишку, а то и больше, и, может, лежала бы сейчас в больнице… А так, спицы зонтика, конечно, не выдержали силы удара и прогнулись, погасив удар, но не защитили лоб Анечки полностью. Из глаз брызнули искры, и сама она бухнулась на землю. Отбросив в сторону поломанный зонтик, девочка нащупала на голове большую шишку, а пальцы стали липкими от крови.
«Ой-ё-ёй, ничего себе капля упала. В следующий раз каску надо надевать. Первый раз искры из глаз увидела. На бенгальские огни похоже, когда зажигали под Новый год. Что это на меня обрушилось-то? Прямо как кусок Луны на Незнайку, – девочка повернула осторожно голову и увидела, что под деревом недалеко от неё лежал круглый предмет размером с баскетбольный мяч, только весь колючий. – Да это же плод Ибна. Это его детка! Зелёный такой, наверное, не созрел ещё, ветром его сбило. Вот здорово… больно, правда, сильно… от такого столкновения умов двух цивилизаций».
Анечка встала на ноги и подошла к оторвавшемуся плоду. Взять его в руки было страшновато, он ведь был колюч, как ёж, но и отставлять на улице было нельзя: пройдёт кто-нибудь по дорожке мимо дома, увидит ценность и утащит. Она не стала тратить время на поиски лопаты, а взяла во дворе первую подвернувшуюся под руку доску и закатила с её помощью плод к себе во двор. Никто и не видел.
Это утро было для неё самым тяжёлым: во-первых, она была в доме одна. Во-вторых, родители и брат придут к вечеру, а сидеть рядом с таинственным гостем страшно, страшно любопытно и невмоготу – так хочется всё сделать самой и сейчас: поднять «гостя» на стол и рассмотреть его получше, поисследовать как-нибудь. «Получше рассмотреть это и самой можно… Надену перчатки, чтобы не уколоться, а потом положу его на столик… Это я и сама могу… Что тут особенного? Это же простой плод, вроде кокосового ореха. Что тут такого?.. Так и сделаю… Это я и сама могу. Кто меня за это ругать будет? Как картошку чистить, так: «Анечка, давай». Нет, никто ругать не будет. Я же кушать его не буду. И разрезать не буду… Только посмотрю повнимательнее. Вечером все придут, а я им: «Вот смотрите – это моё открытие! Вот вам сенсация! Девочка открыла новый вид деревьев»… Может, грант дадут на исследование… Может быть… хотя бы на лечение дали, как лоб болит. В больнице-то талончика не дождёшься, а в частной клинике все услуги дорого стоят. Уж я-то знаю…»
Анечка надела свои зимние перчатки, а поверх – перчатки брата, так, на всякий случай. Потом куском доски подкатила колючий плод к старому столу, который стоял во дворе, на нём обычно что-нибудь ремонтировали и, подняв плод, положила его на столешницу. Ей это легко удалось, школьный ранец потяжелее будет. Вот он каков, пришелец: местами совсем зелёный, а в одном месте зелёная краска сменилась на бурую: «Вызревает». Колючки совсем не колючие, мягкие, гнутся, если пальцами надавишь. Форма у него скорее шарообразная, на кокос по форме похож. «Может, внутри у него тоже молоко? Проверить как хочется».