Дочь кучера. Мезальянс
Шрифт:
– Ты свободен.
– Слушаюсь, милорд, – мажордом Кроули коротко поклонился ему и исчез в темном коридоре.
Лампы в нем слабо мерцали. Свет их становился все тускнее, что говорило о скором рассвете. Светодатчики изобретенные Бергом продолжали действовать и по сей день.
– Ну вот и все.
День смело можно было считать оконченным. Он посмотрел на спящую женщину, поколебался немного и потянулся за тем, чтобы натянуть на ее плечи одеяло, но взгляд сам упал в широкий ворот декольте. Грудь девушки, небольшая и аккуратная продолжала вздыматься, дышать спокойствием и притягивать его «замешкавшийся»
Он отпрянул.
Пальцы сами вспомнили гладкую нежность кожи, щека заново вспыхнула от воспоминаний прилетевший ему пощечины, перед глазами встал смеющийся взгляд и это по-хамски выданное: «ага!»
– Ну, Эверт, в такие казусы ты еще не попадал, – проговорил он себе под нос.
Крутанувшись на каблуках, он все же побрел к себе в комнату. Глаза его слипались. Силы его подходили к концу. Он и не помнил, как стянул с себя вещи, да повалился спать, забыв о своем прежнем желании отправиться в особняк на улице Вязов. Подушка манила его своей прохладой и мягкостью, одеяло обещало приятную тяжесть на плечах, высокая перина долгожданный и такой крепкий сон. Но последний был недолог. Утро началось с шума в коридоре, топота ног, возгласах и гоготе пригнанных рабочих.
– Ты видел в чем они?!
Коридор сотряс взрыв хохота.
– Срамота!
Эверт различил звук смачного плевка.
– Я знал, что тут все так! Не зря, ой, не зря я отговорил Ровэну проситься в горничные.
Он понятия не имел о ком говорят люди, мог лишь догадываться, что речь идет о казематах Траубе. Все внимание Эверта было занято другим: на соседней подушке, подложив под щеку ладошку спала Марта. Тугие кудри разметались по ее невозможно юному и такому спокойному лицу. Она словно обидевшись на что-то оттопырила нижнюю, такую полную губку, чем еще больше напомнила ему дитя.
Раздался очередной грохот. Девушка глубоко вздохнула, дернулась, но продолжила спать дальше. Эверт и ухом не повел, продолжая вглядываться в ее симпатичные черты. Все в ее внешности обещает, что совсем скоро она расцветет женственной и такой притягательной красотой.
***
– Какого черта вы делаете здесь?!
Лика села в кровати, испуганно заозиравшись по сторонам. Первые несколько секунд она не понимала в чем дело.
Где она находится? Кто разбудил ее? Почему ее пытаются стянуть с кровати?
Она вновь взглянула на свои ноги, дернула ими, улыбнулась тому, что все происходящее явь и вновь перевела взгляд на Эверта.
– Вот что вы все орете и орете? – старательно мило поинтересовалась она и подтянула одеяло повыше. – Вы нормально разговаривать умеете?
«Припадочный» в очередной раз потерял дар речи. В общении с ней наметилась нехорошая тенденция – сэгхарт то задыхался от негодования, то орал, словно бился в припадке.
– Нет? Совсем никак?
Сэгхарт внял ее укоряющему тону: прикрыл глаза, видимо сосчитал до десяти и поинтересовался уже куда более спокойно:
– Что вы делаете здесь?
Лира протерла глаза, спрятав зевок в ладошке.
– Сплю. Разве не видно? Спала.
– Это я заметил. Я спросил о другом: почему вы это делаете в моих покоях?
Лира внезапно покраснела. События вчерашнего дня пронеслись перед ее глазами со скоростью и стремительностью болида Формулы I.
– А вам жалко?
Она понятия не имела, как оказалась
здесь. Единственное воспоминание, что осталось у нее от прошедшей ночи – это ощущение холода. Она замерзла. Ужасно. Так, что ее затрясло, а потом она вновь согрелась. Как именно? Лира не знала. Но сейчас пожалела об этом и даже о том, что оказалась здесь. Этот псих считает, что она бегает за ним. Теперь же она в его кровати и все вроде как правда.– Я всего лишь замерзла и не знаю, как оказалась здесь.
– Всего лишь? Почему не воспользовались кристаллом? Вы не умеете делать этого? Почему вы не позвали слуг?
– Да, не знаю я!
Лира посмотрела в сторону выхода. Ей очень захотелось сбежать отсюда и подальше. Она еще ни разу не оказывалась в подобной ситуации. Ни разу не поступала подобным образом. Она никогда не навязывалась мужчинам! Ни-ког-да!
– Вы ведь даже не знали, что я здесь…
В огромной комнате, больше похожей на покои Людовика XIV светло. Солнечные лучи пробиваются сквозь щели в шторах, бьются о начищенные предметы и рассыпаются радужным блеском, делая мир таким прекрасным и простым.
– Перестаньте строить из себя дурочку. Это невыносимо! Поднимайтесь и оставьте меня одного! Прекратите тянуть время!
– Да, пожалуйста! С радостью!
Запахнувшись в помятый халат, она соскочила с кровати и направилась к двери.
– Позвольте мне воспользоваться вашей уборной?.. Обещаю.
– Марта, – начал мрачный тип угрожающе – Я не женюсь на вас скомпрометируй я – вас или вы – меня хоть раз двадцать.
Ей хотелось в туалет, но брошенное заявление заставило ее прыснуть от смеха и неожиданно даже для себя самой рассмеяться.
– Я хотела воспользоваться уборной! Не знала!.. Не знала!.. Ой, я не могу! Что это означает что-то такое!
Она продолжила хохотать, уже не обращая внимания на холодный пол, что так и жег босые ноги.
– Туалет – пятьдесят рублей, принять душ – пятьсот рублей…
Ей вспомнились вокзальные цены.
– Для всего остального есть мастеркарт.
Она сама придумала этот слоган, не про удобства, а про карту банка.
– О, нет! Это слишком мало, чтобы я согласилась на это!.. Чудик!.
Лира все же дошла до двери, справившись с очередной порцией хохота. Она обернулась к мрачному мужчине, бросив напоследок:
– Ты – смешной!
Эверт остался позади, провожая ее все тем же мрачным взглядом.
– Марта!!! Марта!!! Миледи!..
Девушка не отреагировала, высунулась наружу и исчезла за дверью. Она вскрикнула почти тотчас же, совсем рядом, вывалившись из сотворенного Эвертом портала, да повалилась на него, тут же отталкивая его. Едва отворенная ею дверь захлопнулась с оглушающим грохотом.
– Ты совсем?!.. Чего творишь?!
– Тем же путем, что и пришли ко мне.
Эверт открывает перед ней смежную дверь, тем самым предлагая войти в нее.
– Да, пожалуйста!.. – проговорила девушка весело, задержала взгляд на его груди и снова вскрикнула.
Эверт схватил ее чуть выше локтя. Это было неожиданно. Лира постаралась высвободиться.
– Руки убери!
– Хочу знать, чему посвящено твое веселье? Что ты натворила? Чего я не знаю?
– Ой, я тебя умоляю! Прекрати орать и подозревать меня в чем-то! Тут нет ничего! Ничего! Ничегошеньки!