Дочь кукушки

Другое письмо из Лимы месье Жубер принес с таким важным видом, что я сразу поняла – оно не от Ви. На красивой плотной бумаге стояла королевская печать. Я разломила ее, развернула свиток.

Их королевские величества приглашали меня на празднование восемнадцатилетия принцессы Камиллы, которое должно было состояться во дворце через две недели.

Я прочитала и положила письмо обратно на поднос к месье Жуберу.

– Прошу вам, принесите бумагу и чернила. Я должна ответить его величеству.

Тот с поклоном удалился, а граф Данзас нахмурился:

– Ваша светлость, уж не собираетесь ли вы ответить на приглашение отказом?

– Да, - подтвердила я, - именно так.

– Это очень неблагоразумно, - сказал он.

Я и сама понимала это. Но мне претила мысль принимать участие в балах сейчас, когда еще и нескольких месяцев не прошло со дня смерти Рауля. И мне совсем не хотелось возвращаться в Лиму. Мне было хорошо здесь, в Ламбере.

– Уверена, их величества не обидит мой ответ – они знают, что я всё еще ношу траур.

– Послушайте, ваша светлость, - голос графа стал еще более сердитым, - вы уже не девочка и должны задумываться о последствиях своих решений. Совершеннолетие принцессы – событие, которого Линария ждала много лет. И если на этом празднике не будет первой герцогини страны, это будет выглядеть вызывающе оскорбительным. Понимаете вы это? Вы можете не присутствовать на балах в честь принцессы, но поздравить ее с днем рождения вы обязаны.

Я вздохнула, но не стала спорить. Он был прав.

57. В Лиме

Месье Жуберу, который отправился в Лиму раньше меня, чтобы завершить сделку по продаже столичного дворца, было дано еще одно поручение – подыскать апартаменты в центре города, где можно было бы остановиться на несколько дней.

Впрочем, от апартаментов пришлось отказаться – отец настоял, чтобы я разместилась в особняке Аранакских. Это был большой и красивый дом, где мне выделили несколько удобных комнат. Отец и Ви так искренне радовались моему приезду, что это с лихвой компенсировало обычную холодность герцогини.

– Ты напрасно продала дворец де Ламбертов, - это было первое, что она сказала после того, как сухо поприветствовала меня. При этом и без того тонкие губы ее еще больше поджались. – Он так чудесно расположен – так близко к королевскому дворцу, что можно было только позавидовать.

– Лаура, это не наше дело, - укорил ее отец. – Алэйна имеет право поступать так, как считает нужным. Должно быть, этот дворец вызывал слишком печальные воспоминания, - и обернулся уже ко мне. – Девочка моя, мы искренне соболезнуем тебе в твоей утрате. Я плохо знал твоего мужа, но слышал, что он был хорошим человеком.

– Самым лучшим! – искренне воскликнула я и опять не смогла сдержать слёз.

Весь следующий вечер я рассказывала Вивьен о Рауле. И о том, что происходило в Ламбере все эти месяцы.

– Пообещай, что уговоришь родителей отпустить меня с тобой! – потребовала сестра. – Я так хочу погостить у тебя хоть несколько недель.

Я пообещала, хоть и не была уверена, что мне удастся это сделать. Сейчас, когда в столице начинался новый сезон балов, герцогиня вряд ли позволит Ви уехать из Лимы. Это было самое удачное время для поиска жениха, и наша матушка вряд ли захотела бы упустить его. Тем более, что совершеннолетие принцессы привлечет в Линарию благородных дворян и из соседних государств.

Мне казалось, я вернулась в детство. Тихие семейные обеды, вечерние чтения романов при свете свечи. Мне не хватало только прогулок верхом.

Мы с Ви выезжали в город каждый день – в карете. И я, наконец, смогла увидеть Лиму. Город был восхитительным, но насладиться его красотой мне мешали докучливые знакомые – старые и новые – которым просто-таки не терпелось засвидетельствовать мне свое почтение.

Рауль оказался прав – титул герцогини сразу сделал меня весьма уважаемой дамой. Ежедневно в особняк Аранакских приносили пачки писем для меня. Кто-то выражал сочувствие моему горю. Кто-то – радость от того, что я вернулась в Лиму.

– Ничего удивительного, - деловито пояснила тоже приехавшая меня навестить Сильвия де Пюже. – Вы же теперь богатая вдова, и все неженатые мужчины Линарии надеются, что вы обратите на них внимание.

Мне показалось, или герцогиня Аранакская заскрипела зубами? Сильвия тоже взглянула в ее сторону, но ничуть не смутилась.

– Простите, ваша светлость, я понимаю, что вы сейчас носите траур и сильно печалитесь по умершему супругу. Но рано или поздно вы поймете все преимущества такого положения. Вы молоды, красивы и финансово независимы. Вы можете делать то, что вам заблагорассудится. В королевском дворце все только об этом и говорят. Даже графиня де Вилье (надеюсь, вы помните Лорену?) однажды призналась, что хотела бы оказаться на вашем месте.

Быть может, мне стоило обидеться, но я слишком хорошо знала болтушку Сильвию, и понимала, что она говорит так не со зла.

– Ваше сиятельство, расскажите нам о принцессе! – попросила Вивьен. – Ведь вы видите ее почти каждый день. Я слышала, она добра и приятна в общении.

– О, да!
– подтвердила графиня. – Ее высочество – само благородство. Но вынуждена вам признаться, я общаюсь с ней редко. Да, я всё еще считаюсь ее фрейлиной, но боюсь, это продлится недолго. В любимицах у принцессы ходит Лорена, а мы с ней по-прежнему терпеть не можем друг друга. Но, право же, я даже не расстроюсь – я очень хочу вернуться домой.

То, что слова Сильвии не были лишены оснований, я поняла довольно скоро. В особняк уже приносили не только письма, но и подарки для меня – книги, альбомы для рисования, изящные безделушки. Имена большей части поклонников были мне незнакомы. Я велела слугам возвращать подарки назад, но в некоторых посылках не было ни имен, ни адресов.

– Это становится неприличным, Алэйна! – поморщилась герцогиня, когда принесли очередную шкатулку.

Я достала оттуда вещицу, при одном взгляде на которую Вивьен восторженно ахнула – это был очень красивый флакон для духов из цельного бриллианта. Колпачок для флакона был изготовлен из розового золота. Такой подарок стоил целое состояние.

– Кто прислал это? – спросила я у горничной.

Оказалось, что отправитель пожелал остаться неизвестным.

– Оставьте это на подносе для карточек у входа, - велела я горничной. – Если человек, пославший это, нанесет нам визит, он увидит, что подарок не принят. И впредь поступайте так со всеми посылками, где отправитель не указан.

Горничная поклонилась и уже хотела унести шкатулку назад, когда вмешалась матушка:

– Не следует оставлять такую дорогую вещицу на подносе. Ее могут украсть. Наверняка, тот, кто отправил это вам, не бедный человек, и для него такой подарок необременителен. К тому же, я уверена, в таком флаконе и соответствующие ему духи.