Дочь
Шрифт:
Мне показалось, что глаза Сабины стали еще темнее, чем прежде.
Длинные ноги, небольшая, округлая попка и изумительный живот. Она немного похудела, но оставалась все такой же переменчивой. И движения ее рук остались прежними, умилявшими и успокаивавшими меня. Может быть, красота Сабины и не была роковой, но зато удивительно гармоничной, и, даже когда она некрасиво злилась, я находил ее неотразимой. Она совсем не изменилась, осталась такой, как была: вот она, Сабина, сидит напротив.
В ее глазах искал я ее, но она не отзывалась.
Я не позволю ей обмануть себя. Ничему нельзя доверять.
За время обеда я несколько раз возвращался к этим мыслям, а
Когда мы неожиданно увидели друг друга после пятнадцати лет разлуки, я был настолько переполнен разными мыслями и чувствами, что даже не задумывался об отношениях, которые могли связывать Сэма и Сабину. Она вела себя, словно его рассказы не были для нее новостью; но слушала их терпеливо, как преданная дочь или, может быть, жена. Мне стало смешно. Подруга? Брала у него интервью? Фотографировала? Чем вообще она занималась все эти годы?
Сэм продолжал повествование о героических эпизодах своей биографии. Актер Джек Л. уговорил его однажды вместе посетить бордель. Джек считал, что мужскую дружбу скрепляет только shtooping [22] в хорошей компании. Так что Сэму пришлось изображать «группу поддержки» и, пока Джек развлекался, сидеть в кресле в ногах его постели. Лицезреть мерные движения голой задницы Джека было скучно и довольно противно, так что он развернул газету и погрузился в чтение…
22
Shtooping — груб.секс ( англ.из идиша).
Нора закатилась от смеха, Сабина улыбалась, я тоже.
Такого сорта рассказов Сабина, как я понял, раньше не слыхала.
— Ты все время фотографировала? — спросил я вдруг.
Сабина посмотрела на меня испуганно. Так же нервно, как раньше.
— Нет, — сказала она. — Нет.
Она сразу поняла, что я имел в виду под словами «все время» — правильнее было бы сказать: «с тех самых пор», — и смущенно посмотрела на меня, как бы защищаясь.
— Я работаю для кино. Даже сама снималась, но не очень успешно. Работала как продюсер, помогала делать фильмы. И познакомилась с Сэмом. — Она перевела дыхание. — Я всегда занималась фотографией, но профессионально только последние три года. И тут мои связи в Лос-Анджелесе пришлись очень кстати.
Она засмеялась, застенчиво и чуть-чуть самоуверенно. И посмотрела мне прямо в глаза.
Сабина в Голливуде — актриса, продюсер, Young Urban Professional? [23] Понятная и близкая Сабина, которую я знал, превратилась в человека из другого мира. Я видел, как стремится она вернуться в привычную среду, полную шумных пустобрехов. И мне захотелось немедленно выйти вон.
— Боже, — сказала Нора, — как интересно. Где ты играла? И какие фильмы выпустила?
23
Young Urban Professional (yuppie) — яппи, преуспевающие молодые люди, ведущие деловой образ жизни. Яппи имеют высокооплачиваемую работу, следят за модой и т. д.
Сабина назвала несколько фильмов, о которых я не слыхал.
— Почему ты больше не играешь? — спросил я.
—
У меня не получается, — хихикнула она. Наконец-то первый смех, насмешливый Сабинин голос.— Наверное, мне хотелось стать кем-то другим. Мне было интересно, но очень страшно. Боюсь, я создана не из голливудского теста. Мне поручали небольшие роли: немецких, шведских, польских теток. Жалких из-за жуткого акцента иностранок, чужих, несимпатичных.
— Не слушайте ее, — крикнул Сэм. — Она хорошо играла, просто роли для тех, кто говорит по-английски с акцентом, не часто попадаются. Чтобы чего-то добиться в этом бизнесе, нужно безумное желание и невероятное везение. — И добавил: — Она не очень хотела. Я хотел. Но, должен признать, как продюсер она лучше. И очень хорошо фотографирует. То, что ей нравится делать, она всегда делает хорошо.
И они, переглянувшись, засмеялись.
А я похолодел. Что еще она делала хорошо?
— Ты женат? — спросил я.
Сразу стало тихо, и я растерялся от собственной бестактности.
— Конечно. Уже сорок лет, — сказал Сэм, не глядя на меня.
Сабина напряженно смотрела перед собой. Или мне это почудилось? Кажется, я уже ни на что не мог смотреть нормально. Я вежливо кивнул.
— Просто невероятно, что я вас тут встретил, — заговорил Сэм. — Я уже несколько лет работаю над своими воспоминаниями о киноиндустрии, — да, Сабина? — но я бы хотел сперва издать их в Голландии. Вроде дара стране, из которой уехал. Чтобы показать, чего я достиг. Возвращение долга. Вы ведь не находите это странным?
Его неожиданная серьезность вернула мои мысли в привычную профессиональную колею.
Но тогда хорошо бы получить и остальное его прошлое, подумал я. Войну. Воспоминания о Голландии.
И вдруг меня озарило: эта книга могла стать началом отличной серии! Рассказы о жизни людей, прославившихся после того, как убежали или эмигрировали из Голландии! Как тетя Юдит! Конечно!
— Давайте завтра все спокойно обсудим, — сказал я. Голос мой звучал хрипло, и я скалился, как идиот.
— Отличная идея, превосходно. Какой плодотворный обед!
Сабина улыбнулась мне. Может быть, она все-таки еще любит меня? Мне стало легче.
— Вы только за этим здесь? — спросил я Сэма. — Я думаю, ваши мемуары взял бы любой голландский издатель.
Оказалось, что в Берлине проходит ретроспективный показ его фильмов, он был приглашен туда как почетный гость, а Сабина должна была фотографировать на ярмарке, и они прилетели в Германию вместе.
Сэм тотчас же проявил чисто американскую деловитость: завтра днем, в пять, у него самолет в Лос-Анджелес; чтобы поговорить, надо встретиться утром. И мы сговорились о времени.
Я шел к машине рядом с Сабиной. Я не мог молчать.
— Можно тебя спросить, какое вы друг к другу имеете отношение?
— Сэм живет в Санта-Монике, а я в Палисадес. Неподалеку друг от друга, — уточнила она. — Мы давно знакомы.
Она улыбнулась.
Я буквально сходил с ума от желания узнать все о ее жизни, и читал в ее улыбке массу оправданий. Но что означал ее ответ?
Невозможно поверить, но, несмотря на годы разлуки, несмотря на смену нескольких профессий, о которых я ничего не знал, и несмотря на вызывающие тревогу отношения между ней и стариной Сэмом — несмотря на все это, ко мне возвратилось ощущение, что я знаю, о чем она думает. Я просто не мог позволить ей изображать из себя таинственную незнакомку. Она была рядом и казалась прежней. Все та же Сабина, глядя на которую я видел себя яснее, чем в любом зеркале, — хотя мы почти ничего друг другу не сказали.