Догоняя рассвет
Шрифт:
— Где ты был прошлой ночью? — без задней мысли поинтересовался у него Лирой.
Рэн провел ладонью по коротко бритой голове и устремил взгляд на широкий зеленый двор.
— Взял ящик вина, устроился в гостиной, играл в карты со старухой.
Лирой усмехнулся, представив себе эту картину, в достоверности которой был уверен. Рэн перехватил у него из пальцев сигару и затянулся с тихим треском табака.
— Она может подтвердить алиби. В отличие от твоей подружки.
В жуткой оторопи, пробравшей с головы до пят, Лирой ощутил, как к лицу хлынула кровь.
— С чего ты взял…
— Я же не дурак, сразу все понял. Готов поспорить, она не устояла перед твоим истинным
Лирой не отказался бы от такого отца, как Рэндалл, будь тот хоть отродьем, хоть человеком, хоть самим господом богом.
Под влиянием слов дяди Лирою пришлось гнать осознание, что в сердце его зародилась любовь, способная погубить все, оттолкнуть от себя девушку, в обществе которой стояла нужда сродни вампирскому голоду.
Он дышал одной Амари с тех пор, как увидел ее. И он вспомнил ее холодность после битвы, которую мог объяснить только развеиванием симпатии в глазах девушки.
— И что планируешь делать с ней дальше?
— Ничего.
— Это твой окончательный ответ?
— А что я могу сделать, Рэн? — раздраженно отозвался Лирой. — Ей нужен такой, как Рю, — ответственный, серьезный, знающий, чего он хочет. Уж всяко без клыков и тяги к крови.
— Мне кажется или я слышу ревность? Считаешь, есть идеальные и достойные любви? В таком случае, никто не достоин любви, Лирой. Все мы не без греха.
Закончив курить сигару, Рэндалл оставил Лироя подумать над сказанным, но тот не поколебался в своем мнении. Страх потерять Амари, потребовав от нее большего, ввергал едва ли не в панику, настолько она была дорога сердцу Лироя, и пока их связывали какие-никакие приятельские отношения, следовало сохранить хотя бы это.
Прозрачная тень роковой ночи легла на город скорбью и гнетущим страхом неизвестности. Траурный мерный звон колокола разносился с башни храма Святого Зазриела над рекой, скалами, окрестными сопками, задевая каждым ударом безутешные души.
Та ночь похитила много жизней. Ее обходили молчанием, ибо лишь один человек во всем городе знал слова, выражавшие одновременно и сочувствие, и решимость, и надежду на спасение. Служа панихиду по умершим, Клайд молился за упокой душ, за защитников Иристэда, за весь людской род. Просил у неба сил справиться с обрушившимся горем, пока скорбящие смотрели на него в ожидании исполнения молитв, заполнивших своды храма.
Тем временем Амари, примостившись между зубцов башни старой ратуши, не сводила глаз с горизонта. Ветер играл в ее темных волосах, навевал задумчивость и прохладу, и даже сквозь его шумный напор Амари услыхала, как кто-то прокрался на башню и остановился позади. Его тихое присутствие всколыхнуло сердце, но, отнюдь, не волнением.
Этот шаг, это дыхание, эти манеры, считывающиеся по звукам, она знала до мельчайших тонкостей и могла определить их владельца вслепую.
— Знаешь, у меня никогда не было рядом человека, с которым я чувствовал бы себя совершенно свободно, — вкрадчиво заговорил Лирой.
— Каждому нужен друг, — отозвалась Амари, не находя в себе храбрости обратить на него взгляд.
— Тогда я рад, что нашел такого друга, как ты. Я в этом нуждался.
Его слова поселили в душе радость того, как просто они пришли к пониманию и не стали обременять друг друга грузом романтических отношений, казавшихся совершенно не к месту.
— Я тоже, — уже более охотно подхватила разговор Амари. — Я росла в месте, где не было места дружбе, только соперничество, — она обернулась на Лироя, — и я рада, что у меня появился ты.
Он сел на каменный пол, прислонившись
спиной к парапету. Оказавшись рядом, Амари привалилась к Лирою и опустила голову ему на плечо. Он приобнял ее одной рукой и прижал к себе ближе.— Я как будто знаком с тобой всю жизнь, но не знаю о тебе ничего, — усмехнулся Лирой. — Как такое возможно?
— Что ж, — начала излагать Амари с нехарактерной рассказу легкостью, — я родилась, как ни странно, в империи. Наш портовый городок располагался на берегу Малого моря, разделяющего Аклэртон и Балисарду на севере. Когда мне исполнилось десять, город атаковали варвары-скитальцы из племен, не имевших своей родины. Они прибыли с морскими волнами на наш берег и разграбили все. Не уверена, что кто-то выжил после налета. Я бежала, но насколько далеко может уйти девчонка от взрослых, разъяренных воинов? — столкновение с разбойниками Амари припоминала крайне смутно, словно память заботливо скрывала от нее события, способные нарушить душевное равновесие. — Вскоре после этого я оказалась на рынке работорговли, где меня еще нескольких детей моего возраста приобрел себе в обучение таинственный и чертовски богатый господин. Нас перевезли в Балисарду, в город Блэкпорт. Там я была зачислена в пансион, где обучалась всему, что знаю теперь. А что случилось дальше, ты и сам знаешь: побег к уличным артистам, пересечение границы, тюрьма, чудной парень с белым лицом напротив меня, и вот мы сидим здесь — говорим о моей жизни.
С минуту Лирой молчал, будто ожидал услышать от Амари более прозаичную историю, после чего улыбнулся ей такой странной, сочувственной улыбкой без присущей ему иронии, что сердце Амари невольно запротестовало решению закрыться от чувств.
— И после всего пережитого ты не утратила способности смеяться.
— Пережить компанию парня с белым лицом было сложнее всего.
Лирой захохотал, запрокинув голову. Его искренний смех с обнаженными клыками был так очарователен, что в ту минуту слова Амари показались ей не такой уж и шуткой.
Знакомство с Лироем действительно стало самым нелегким испытанием.
Прекратив смеяться, он повернулся к Амари и задержался взглядом на ее губах. Обаянию и естественной привлекательности Лироя, носившей неуловимый оттиск хищности, так легко было поддаться, что для сопротивления ему стоило иметь какое-то достаточно сильное внутреннее убеждение. Амари, имев то самое убеждение, прервала их молчание, с каждой секундой становившееся все более интимным, внезапным вопросом:
— Ты совсем не общаешься с Рю?
Лирой закатил глаза и склонил голову набок.
— Стараюсь обходить его стороной. А что?
Интересно, смягчился бы он, узнав о смертельной болезни брата? Амари хоть и задалась этим вопросом, все еще обеспокоенная проклятьем Рю, но искать ответ не стала.
— Ничего.
— Вот и славно, — прошептал Лирой, удовлетворенный тем, что тема не получила развития.
А между тем звон колокола не смолкал, напоминая о том, сколько смертей допустил всего один человек. И этот человек жил во дворце Мореттов. Возможно, обнимал Амари.
Она могла построить десяток догадок, но не найти подтверждения ни единой. Вопрос оставался открытым: кто же из братьев мог пойти на сделку с совестью и предать своих?
К вечеру Амари бессильно валилась с ног от свинцовой усталости и всего, что рухнуло на ее плечи тяжелой поклажей.
Внутренняя борьба, несущая опасность перемен. Борьба с тьмой, которую Амари представляла собой сама.
Борьба с демоном, и не тем, что убил десятки людей, а тем, что ворвался к Мореттам, спутав все карты, и теперь, вероятно, обдумывал свой следующий ход в этой подлой игре.