Договор на одну ночь

Слабовольно замираю и дрожу. Смотрю на Темирова и про себя прошу не бросать.

Новый наш зрительный контакт длится дольше, но заканчивается снова неопределенностью: он возвращается к Георгиосу.

– Ты бы лучше отоспался здесь, парень. А Еленика… – Радужки депутата поблескивают под фонарем. Когда взгляд задевает меня – я читаю в них недовольство. Сердце ухает вниз.

Я привыкла хлебать свое до конца. Это точно не его дело и проблема. Но сейчас очень нуждаюсь в чужой помощи даже вопреки тому, что ослушалась. Немного свожу брови, он смаргивает.

Вернувшись к Георгиосу, опять широко улыбается.

– Димитрий меня попросил племянницу завезти. Заботится о ней. Правильно же, как считаешь?

Сделав шаг назад, депутат, не глядя, открывает пассажирскую дверь своей машины. Внутри она выглядит еще более безупречно, чем снаружи. Молочный кожаный салон кажется самым уютным и желанным местом в мире.

В любой другой день я бы скорее защипала себя до полусмерти, чем полезла внутрь, но сегодня, не оглядываясь, стучу каблуками по асфальту и послушно ныряю, получив один короткий кивок.

Прежде, чем дверь захлопнется и оградит меня от шумов окружающей среды, слышу:

– Давай мне ключи, друг. В гостинице выспись и завтра езжай. И больше так не балуйся. Друзья по периметру. Ты тут. Понимаешь, как плохо всё выглядит?

Не знаю, исполняет ли просьбу Георгиос.

Я сейчас вряд ли вообще смогу на него посмотреть.

Вместо этого сползаю ниже на кресле и закрываю на время глаза.

От чего меня только что пронесло?

Глава 11

Андрей

Парламентский, блт, контроль выглядит, Андрюха, не так.

Я прекрасно это понимаю, но игнорировать происходящее было бы скотством.

Чужое для меня имя на повторе привлекло внимание еще днем. Лена-Лена-Лена.

Я узнал пацана. Да и посыл «хочу ее завалить» сложно воспринять двояко. Кого хочет – сходу понятно. И что пацан уже пьяный, а она с радостью накидывается, ни черта не подозревая, тоже.

Чистый кайф (ирония).

И никто не спрашивает, хочешь ты в этом участвовать, Андрюша, или нет.

Подобные разборки мне абсолютно не нужны, но симптом Елена продолжает пульсировать болячкой на носу греческой общины и почему-то моей совести.

Я не держал ее в поле зрения весь день, но время от времени мониторил. Находил и хорошо.

Что сейчас вовремя успел — тоже хорошо. Но лучше бы, конечно, чтобы не приходилось.

Вкладываю ключи от тачки говнюка в карман и обхожу свою машину.

Заняв водительское, без пауз стартую.

Пусть остынет. И я остыну тоже.

За столом в беседке осталось много недоговоренных тем, полезных для меня людей, но я выезжаю на дорогу, чтобы доставить бесценную многострадальную задницу под присмотр дядьки.

В салоне тепло и комфортно, но девка дрожит. Понимаю. Стремно.

Мне и самому стремно. Это совсем не по-людски. Расставить друганов по точкам и тащить силой в машину. А дальше что?

Я не уверен, что пацан способен на насилие, но и полагаться на лучший исход из возможных – дело неблагодарное. Поэтому мы едем молча по темной трассе. Почти сразу обгоняем автобус. Племянница Шамли оживает и оглядывается.

Трет покрытые гусиной кожей плечи. Такая же у нее и на бедрах.

– Тебе холодно? – Лена резко дергается и смотрит на меня, нахмурившись.

По ней заметно, что пьяненькая. Запах тоже чувствуется. Во взгляде вперемешку страх, туман и адреналиновая буря.

– Нет. Мне просто… Вы меня можете высадить. Я автобус поймаю, а вы вернетесь.

Предложение щедро настолько, что улыбку не сдержать. Мой стресс выходит сарказмом.

Она обижается. Если и была благодарна, то уже сжимает губы.

– Пристегнись. Я не буду подрезать автобус.

Слушается, но как-то… С гонором.

Мы минуту-другую молчим. Девчонка опять сползает по сиденью и смотрит перед собой. Наверное, вспоминает, прокручивает, осознает. До конца ли – не факт. Но по тому, что губы разжимаются и через них выходит серия ускоренных выдохов, думаю, почти всё.

Пацан собирался сделать плохое. Пацан непростой. И мне с его отцом предстоит заниматься общими делами, а не ссориться, но смолчать я вряд ли смогу. А как это сделать дипломатично — хуй его знает.

Перебираю пальцами по рулю, сжимая его удобней. Взгляд замершей пассажирки перескакивает на мои руки.

Она даже дыхание затаивает.

– Спасибо вам. Вы…

Рискует посмотреть в глаза. Договорить – нет.

Я – не рыцарь, но киваю. Она пытается улыбнуться.

Вычитывать ее – бессмысленно. Да и особо не за что.

Она трет основания ладоней о голые колени. Я все равно чувствую себя ворчливым дедом, сдерживая ряд условно дельных замечаний. На самом деле, там половина была в куда более открытой одежде, но на ее ноги правда сложно не залипнуть. Я не оправдываю. Я просто… Отчасти понимаю.

На консоли вибрирует мой телефон. На его экран первой тоже смотрит она.

Добрый вечер, Ксюша.

Бывшая весь день как чувствует, что не до нее. Наяривает. Я держу в игноре. Она не сдается.

Сейчас тоже сбиваю.

Шантаж со мной не сработает. Она верить в это не хочет.

Следивший за моими действиями взгляд поднимается до щеки.

– Я не буду подслушивать. Вы можете… Взять.

Улыбает. Смотрю мельком. Она пугается и отводит глаза в лобовое.

Я уже и забыл, что молодые девки такие стеснительные. У меня из последних подобных контактов – помощница-Аврора. Да и та стеснительной была первые полгода. Теперь кому-угодно голову откусит. И мне тоже, если что-то вовремя не подпишу.

– Спасибо, что разрешила.

Трет запястье. Шелестит каким-то детским браслетом. Снова оглядывается, но автобуса уже не видно. Она будет дома даже раньше, чем собиралась.

А я вряд ли уже вернусь. Не договорил, конечно. Пить даже не начинал. Блядовать на сегодня вроде не планировал.

Но как-то… Настроение уже сломалось.

– Почему не пела, Лена? – Чтобы в машине не было так напряженно тихо, задаю первый пришедший в голову вопрос.

Я уже понял, что она по местным меркам чуть ли не звезда. Многие знают. Не только их семью, а и лично ее. Сватают тому придурку.