Доктор Sex

– Только потому что мне понравились твои родители!
– поджимаю губы, пряча улыбку.

– Ну да! Ой, Няшина... Бойся. Я до тебя доберусь.

А мне казалось, что уже! И я боюсь, да…

Мы выходим на парковке. Я оглядываюсь на машину Игоря, припаркованную рядом. Самого его нет.

– Эм... Наверное, тебе стоит высаживать меня чуть пораньше.

Костя морщится.

– Люба, хочу предупредить, что из всех версий, я сразу выбираю самую херовую. Профессиональная деформация. Как ты думаешь, какая у меня сейчас версия по поводу твоей просьбы?
– тоже недовольно смотрит на машину Игоря.

– Думаю - какая-нибудь дурацкая.

– Может быть... Пошли. В одном ты безусловно права. Афишировать наши отношения нельзя. Зубарева тебя со свету сживет.

– У меня, кажется, тоже профессиональная деформация, - недовольно морщусь я.

– Версия твоя тоже дурацкая. Ладно, беги, чаю попей пока в ординаторской. У меня все в столе. Мне с Хасаном надо пообщаться, - ждёт он паркующегося коллегу.

Уф...

С облегчением сбегаю. Потому что Костя дома - это один человек, а доктор Истомин в отделении - всё таки совершенно другой. И мне хочется, чтобы переход не случался в моем присутствии, мне хватило стресса от вчерашней версии нашего проф общения.

До начала нашей практики ещё есть время.

Я иду по коридору, здороваясь с персоналом. Бросаю взгляд в открытый кабинет заведующей отделением. Там Игорь.

Отворачиваюсь. Неловко отчего-то...

Значит, Константин Захарович, можно в вашем столе похозяйничать?

Включив чайник вытаскиваю пластиковую коробку. Там сахар, чай, кофе, пара шоколадок и пачка сигарет.

Разглядываю пакетики с чаем - они разные.

– Так, я не поняла!
– заглядывает Татьяна Борисовна.
– А почему ты в столе Истомина шаришься?

– Аа...
– замираю от неловкости.
– А мне Константин Захарович разрешил.

– Да-а-а?
– ядовито.
– А с чего это вдруг, Константин Захарович, тебе это разрешил?

Измеряет меня пренебрежительным взглядом.

Так!

Откинув косу за спину, встаю ровно, выпрямляя спину.

Не надо на меня смотреть с уничижением!

Грудь в моем голубом костюме выглядит чуть вызывающе. И ее взгляд падает прямо на нее.

– Я вопрос задала. Как там тебя по фамилии?

– Няшина... Любовь Романовна, я. Разрешил и всё. Причин я у него не спрашивала.

Лью принципиально кипяток в кружку.

Я не делаю ничего плохого, в конце концов.

– Ты мне не дерзи!

Смотрит на часы.

– Сегодня я тебя забираю из распоряжения Истомина. У тебя будет индивидуальное задание.

За ее спиной возникает Костя.

– Татьяна Борисовна, а возьмите Гурова.

– А мне девочка нужна.

– Девочек у меня нет. У меня только будущие коллеги. И Няшину я уже сосватал на сегодня.

– Так отмени, Костя. Или мое слово тебе не указ?
– с угрозой звенит ее голос.

– Позвольте...
– протискивается он в ординаторскую.

Я стою как овечка, судьба которой решается в ее присутствии.

"Со свету сживет"...

И это панибратское - "Костя"...

И у овечек тоже иногда прорезаются зубы. Вот как у меня на Зубаревух сейчас!

– Ваше слово для меня закон, Татьяна Борисовна, - с иронией.
– Но я обещал самому Бергману, сами понимаете... Из двух господ выбирай вышестоящего.

Разводит руками.

– Не опоздай на летучку, - недовольно.

– Ни в коем случае, Татьяна Борисовна!
– с очевидно наигранным подобострастием.

– Шут...
– одними губами бросает ему.

Уходит.

– Почему она "тыкает", - с неприязнью смотрю ей вслед.

– Ну вот так бывает... Сначала ты такаешь... Потом - тебе.

– Что?
– чувствуются мне какие-то скабрезные нотки.

Всё-таки, Истомин хам. Но мне влюбленной дуре, теперь кажется, что даже это в нем очаровательно!

– Чай пей, говорю, и поменьше с ней пересекайся.

Он стаскивает пончик из коробки. Делает глоток моего чая.

– Мм!
– обжигает губы.
– Всё, я в пытошную, на летучку.

– Аа... Куда Вы меня сосватали?

– Скоро узнаешь...

Глава 26. Консилиум

Мы втроём идём следом за Истоминым.

– Надежда Ивановна, мы ушли, - предупреждает пожилую медсестру на посту Истомин.

Путь преграждает Зубарева.

– Никуда вы не ушли. Студенты сейчас дружно всей группой идут в анатомичку, в морг. Я уже договорилась.

– Пусть идут, - не спорит он.
– Кроме Няшиной. На счёт ее я предупреждал.

– А кто в отделении работать будет, Константин Захарович?

– Как кто? А как же Вы? У меня вот - консилиум с Бергманом. А Вас же вроде бы не приглашали?
– позитивно и с улыбкой.
– Так что отделение сегодня всё Ваше, Татьяна Борисовна.

Ой, переигрываете, Константин Захарович, с позитивом!

У меня перехватывает дыхание от искр между ними.

И мне ревниво... Я не могу понять однозначно природу этих их перепалок.

– Люба... Иди, лифт придержи, - подталкивает меня в спину.

Я не слышу, но вижу, как они обмениваются ядовитыми любезностями.

Он догоняет меня, заходя следом в лифт.

Надув губы, смотрю не ему в глаза, а в зеркало - себе.

Ну, не могу контролировать! В груди горит...

Рывком разворачивая к себе, впивается в губы. Вскрикнув, прижимаю ладонь к его щеке, пытаясь хоть немного контролировать это нападение.

– Хочу тебя...
– хриплый выдох мне в губы.

Двери лифта открываются. Он чуть отстраняется.

Кто-то заходит к нам...

Истомин расфокусированно и равнодушно смотрит перед собой, как будто мы не целовались мгновение назад. Только ресницы медленно смыкаются, чуть дольше оставаясь сомкнутыми, чем положено.

Мы выходим из лифта на первом.

– Блеск для губ...
– прокашливаюсь я тихо.

– Черт... Не пользуйся, пожалуйста, в больнице.

Это обещание целовать?..

Поджимая губы, стараюсь не улыбаться, и не слишком ярко цвести.

Протягиваю ему влажные салфетки.