Долгое дело

У меня был сын, хорошо учился, бойкий. А в последнее время стала я замечать... Он и рассказал: видится ему женщина с белыми распущенными волосами. То в углу, то за дверью, то в окне. Идем как-то двором, а он и кричит: "Мама, вот она, вот". - "Сынок, да тут никого нет". - "Да вот же стоит". Горе мое...

Сын пошел купаться и не вернулся. Упал под мост. Выходит, что видел он свою смертушку.

Уважаемая гражданка Вычужанина! Скорее всего, у вашего сына было какое-то психическое расстройство. Видимо, оно порождало не только видение, но и привело к несчастному случаю.

Инспектор шел меж загонов, поеживаясь от запаха. Бычки волновались мычали, постукивали копытами насупленно следили за ним. Заволнуешься - с родных-то ферм да на мясокомбинат.

Он остановился у изгороди. Бычок, а может быть, юная коровка просунула ноздреватую морду между реек и втянула воздух, словно решила засосать этого человека в светлом плаще. Инспектор непроизвольно похлопал по карману, хотя знал, что хлеба там нет. И вот этим бычкам Калязина внушала здравые мысли о пользе живого веса...

–  Посторонним тут не зоопарк.

Сухой, натужный голос за спиной отвлек инспектора.

–  Я ищу бригадира.

–  Он же не со скотиной стоит...

–  А где? - улыбнулся инспектор.

–  В данный обеденный час питается в столовой.

–  Пойду искать. Какой он из себя?

–  Обыкновенный, в человечьем обличии.

–  Вы, случайно, в столовую не идете?

–  Зачем это?

–  Питаться, а заодно представили бы меня Семену Ивановичу Закаблуку.

–  Эва! Закаблук-то я.

–  Вы же сказали, что бригадир в столовой.

–  Новый бригадир в столовой...

–  Ясно. С вами, Семен Иванович, жена не заскучает.

Инспектор оглядел бывшего бригадира. Унылый, неопределенного возраста мужчина с неопределенным лицом, имеющим единственно приметную черту крупный сизоватый нос в странных, прямо-таки огуречных пупырышках.

–  А вы кто есть? - спросил Закаблук.

–  Из милиции. Где бы нам побеседовать о жизни?

Они прошли в пустую дежурку. Там, на простых табуретках, за столом доминошников, Закаблук распахнул несвежую куртку и сумрачно глянул на инспектора:

–  Если насчет чего такого, то я об этом не знаю.

–  А если насчет чего другого?

–  Это как повернется.

Петельников достал из кармана новенькую пачку редких сигарет, хрустко надорвал и протянул собеседнику. Тот вытащил сигаретинку осторожно, приглядываясь к заграничной картинке. Курить инспектор давно бросил, но тоже взял для беседы сигаретку. Они задымили, для начала помолчав, как и положено.

–  Семен Иваныч, отчего худели и дохли быки?

–  Меня уж к вашему брату приглашали.

–  И что вы ответили нашему брату?

–  Скотина бессловесная, и ее характер есть тайна, покрытая мраком.

–  А что ответите мне?

–  То ж самое.

Закаблук отвернулся к окну теряя интерес к разговору. Инспектору показалось, что тот смотрит не в окно, а на свой овощной нос, на самый кончик, на самую большую пупырушку.

–  У вас тут ученая женщина была...

–  Которая с гордо поднятым видом?

–  Она.

–  Стояла у загонов, глядела на скотину...

–  Ну и что?

–  А скотина глядела на нее.

–  Ну и понравилась она вам?

–  Баба здоровая, видная. Телепятка...

–  Телепатка.

–  Я и говорю, телеляпка.

–  Телепатка, - опять зря поправил инспектор.

–  Пускай телетяпка.

–  Бычков-то она спасла?

Вероятно, Закаблук ухмыльнулся, потому что по губам и щекам пробежал легкий тик и даже вроде бы задел нос. Он потянулся за второй сигаретой. Инспектор пододвинул пачку.

–  Спасла так спасла, - неожиданно кончил беседу Закаблук.

Теперь нужна пауза. Петельников не знал, для чего она нужна, - ведь не бревна ворочали. Но передых был необходим, чтобы отделить что-то от чего-то. Инспектор затянулся, покашлял, осмотрел дежурку, пошевелил костяшки домино и поерзал на стуле. Закаблук курил молча, замыкая взгляд на кончике своего носа. Передых кончился.

–  Семен Иваныч, давно на комбинате?

–  Лет десять. Сперва работал убивцем.

–  Кем?

–  По-правильному - бойцом. Скот бил. А потом вот бригадиром у загонов...

–  От бригадирства-то освободили за падеж?

–  А я не шестерка.

–  Конечно, - согласился инспектор.

–  Стаж заработал, выпиваю по норме... Мой нос их не касаем. Он на сосульку не похож.

–  Ни грамма, - искренне подтвердил инспектор, потому что нос больше походил на гибрид огурца с баклажаном.

–  После газетного позору начальник придумал такой приказ: "Закаблука уволить вовсе". Профсоюз меня защитил.

–  А за что уволить-то?

–  Выпиваю, мол, в сене да курю...

Петельников встал, создавая вторую паузу. Он прошелся по дежурке. Графин с водой, свежие газеты, неполитые цветы... На стенах висят правила по технике безопасности и картина неизвестного художника - коровы на лугу. Инспектор постоял разминая ноги ритмичным покачиванием тела. Засада... Кто сказал, что выжидают только в засадах? На допросе тоже выжидают. В засаде ждешь человека, на допросе - признания. Что-то Закаблук знал, поэтому и ухмыльнулся.

–  Семен Иваныч, давай откровенно, а?

–  Ты мне не сродственник.

–  Я тоже скажу откровенно, а?

–  Послушать могу...

–  Если откровенно, то тебя, Семен Иваныч, нужно гнать с комбината немедля к едрене бабушке.

Закаблук изумленно повел носом. Его глазки, застеленные неведомой дымкой, прозрачно остекленели.

–  Это за чего же?

Инспектор стремительно двинул к нему стул, прижавшись плечом к его плечу:

–  Сколько ты за десять лет съел государственных бычков?

–  Я не волк...