Долгое дело
Шрифт:
В такое время. Рябинин там протирает влажные очки, Лида сидит коридоре... Прокуроры могут разойтись по судам и проверкам. Дорог каждый час, а он тут выискивает - это надо было сделать давно тому же Леденцову.
Инспектор вышел на людную панель длинными сердитыми шагами. Но злость скатилась, стоило ему увидеть стеклянную доску с крупными буквами: "Поликлиника № 24". Ага, поликлиника. К ней примыкает санэпидстанция. Родственные учреждения, как, скажем, милиция и прокуратура. Даже роднее, одного министерства. А если так, то почему бы...
Петельников взялся за дверь и шагнул в чистенький вестибюль, запах которого - далеких
Петельников шел по точно такому же длинному коридору, как и на первом этаже. Теперь он не смотрел в окна и не читал табличек на кабинетах. Его взгляд бежал по узкому коридору, как луч по тоннелю, и уходил в конец, в поперечную преграду. Но мелькали больные, заслоняли здоровые... Он убыстрил шаги, съедая ими длинноту. Коридор укоротился, его уже не было. Нет, кабинета здесь не огородили. Стена, капитальная, с небольшой беленькой дверью, на которой только что не хватало таблички "Служебный вход". Он её дернул - закрыта. Куда она? Да больше некуда, кроме санэпидстанции.
– Гражданин, что вы ищете? - Девушка в белом халате пресекла взглядом его деятельность.
– Хочу попасть в санэпидстанцию.
– Так идите с главного входа.
– А этот для кого?
– Для сотрудников, гражданин.
– Спасибо, гражданка.
Инспектор сел на белую - все белое - скамейку и оперся расслабленной спиной о паровую батарею. Вздремнуть бы тут, в чистоте и тепле. Посидеть бы тут, покараулить. Калязину, которая должна вот-вот прийти. Впрочем, теперь это не имеет смысла - важно было узнать, куда она ходила. Нет, Леденцов не бестия...
Петельников тяжело встал и пошел по коридору к выходу. Глаза, теперь не искавшие никаких дверей, спокойно ослабели. Поэтому идущую навстречу женщину принял без удивления, тем более что она ничем не походила на сову - на оперную певицу она походила, забежавшую в поликлинику сдать анализы. Женщина глянула на него рассеянно, не признавая. Инспектор счел это невежливостью.
– К какому врачу номерок, Аделаида Сергеевна?
– О, какая встреча!
– К невропатологу или к этому... к уху-носу?
До служебной двери было метров десять - она все поняла.
– Нет иду на работу.
– Почему ж не через главный вход?
– Гражданин Петельников, а какая статья уголовного кодекса обязывает ходить через главный вход?
– Все статьи уголовного кодекса обязывают ходить только прямыми путями.
– А знаете, вы остроумнее Рябинина.
Они оттеснились в сторонку, к окну, и теперь стояли, как хорошие знакомые, беседовавшие о болезнях.
– Аделаида Сергеевна, вы любите читать детективы?
– Обожаю.
– При помощи чего, по-вашему,
авторы закручивают сюжет?– Делают преступника умным.
– Наоборот, делают следователя глупым.
– Вы про Рябинина?
– Нет, я про себя.
– Хотите сказать, что если бы знали про эту дверь, то наш с вами детектив давно бы кончился? А между прочим, через эту дверь я ходила сейчас к Рябинину. Не верите?
– Очень даже верю.
– Но его нет, и никто не знает, когда он будет.
– На Рябинина совершено покушение.
– О!
– В него стреляли из-за угла.
– Надеюсь, не попали?
– Промахнулись.
– Кто же стрелял?
– Кто стреляет из-за угла? Какая-то дрянь, - внушительно сказал инспектор.
– Промахнулись, а он не вышел на работу... Испугался сильно?
– Эта дрянь стреляла на людной улице, собралась толпа, свидетели, протоколы... Вот сегодня и разбираются. А завтра приходите, он будет, убежденно соврал инспектор.
– Будет ли? - усмехнулась Калязина.
– Я вам не сказал, что стреляли холостым патроном. Так сказать, пустой номер.
Они друг другу улыбались. Петельников открыто, поскольку разговор шел откровенный. Она с нестерпимой любезностью, сквозь которую, как сквозь неплотную занавеску, совиным взглядом зыркало желание узнать, что сталось с Рябининым.
– Какой же смысл хлопать пустым патроном?
– Та дрянь хотела Рябинина запугать.
– А вы ее поймаете?
– Вот я и хожу тут...
– Да, вы остроумнее Рябинина, - окончательно решила она, так и не отведя глаз, не моргнув и не покраснев. - Извините, я заболталась, а работа ждет. Сейчас принесу стульчик.
– Зачем?
– Для вашего товарища, который будет сидеть у этой двери...
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я (на отдельном листке). Человек устроен сложно и тонко. И выпущен в мир, где все устроено просто и грубо.
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Петельников запугивал намеками. Если пугаться, то не надо ходить купаться...
Юристы убеждены, что преступник - трус. Чтобы пойти на преступление, нужно перешагнуть через мораль толпы, не бояться наказания. На это не каждый пойдет, - тут без смелости ничего не выйдет. Рассудите сами: неужели стоять у станка требуется смелости больше, чем залезть в квартиру? Неужели ходить на службу нужна смелость, а забраться в чужой карман не нужна? А залезть в магазин, где и сторож с ружьем, и сигнализация? А напасть на человека, который, может быть, сильнее его в два раза? Нет, преступник смел.
Так и вижу рябининскую улыбочку, который тут бы мне добавил: "Но подл".
Антимонин не любил уголовных дел, требующих оперативности, а говоря проще, спешки, разъездов и той суматохи, которая пыльным столбом крутится вокруг так называемых актуальных дел. Его привлекали дела солидные, долгие, многотомные, с отсрочками, со множеством экспертиз, - дела, которые звались "хозяйственными". У него и теперь было подобное дело - вот подшил пятый том. И вдруг вчерашний звонок начальника следственного отдела. Включиться в проверку заявления о взятке. Кто-то говорил, что Рябинин с закидонами. Кто-то говорил, что толковый. Кто-то говорил, что зануда. А кто-то, вроде бы Беспалов, говорил, что из Рябинина вышел бы хороший старший следователь. Впрочем, ему начхать: доложит заместителю прокурора города и спихнет кому-то из коллег.